Солдат номер пять - Майк Кобурн

служила облупившаяся и выцветшая светло-голубая краска, украшавшая стены. Меня усадили на каталку для медицинского осмотра, подняв спинку, чтобы я мог наблюдать за всем своим новым окружением, а не только за потолком.

Кроме меня, в комнате находились еще трое вооруженных солдат. Как я и ожидал, среди них оказался тот самый сержант. Теперь он относился ко мне с особым вниманием: я был его пленником, его подопечным. Он оживленно болтал с двумя другими охранниками, что дало мне возможность впервые разглядеть его при ясном свете дня. У него были фирменные усы, как у Саддама, и он дергался, размахивая руками, чтобы подчеркнуть свою точку зрения — как и у большинства арабов, язык жестов у него являлся важным средством выражения мыслей.

Внезапно он повернулся ко мне и приблизил свое лицо прямо к моему. Его враждебность всегда была очевидна, но сейчас злоба его буквально переполняла. Он поднял правую руку и медленно провел указательным пальцем по шее, одновременно кивая головой и оскаливая зубы — намерения были предельно ясны. Все еще ухмыляясь, он ударил меня кулаком по голове, едва не свалив с каталки, после чего подошел к двум своим спутникам, смеясь и повторяя движение, как будто перерезал горло.

Все это время я старался избегать его взгляда, по возможности упорно разглядывая свои ботинки. Этот иракец пугал меня до смерти, мне казалось, что он слишком неуравновешенный. Захотелось, чтобы прибыл еще один дознаватель, который мог бы держать этого сумасшедшего в узде.

Прошло несколько часов, прежде чем мое желание, наконец, исполнилось. Тем временем солдаты в комнате, оставшиеся без присмотра, максимально использовали свою свободу. То ли от злости, то ли от разочарования, то ли просто по злому умыслу они развлекались тем, что били меня кулаками, прикладами и угрожали обезглавить. Единственной утешительной мыслью было то, что я был ранен в голень. Мое медицинское образование подсказывало мне, что плохое кровоснабжение в этой области поначалу будет работать в мою пользу — по крайней мере, маловероятно, что я истеку кровью до смерти.

Я понимал, что все это — часть процесса «приведения в нужное состояние» или размягчения, но осознание того, что может произойти, переживаний не облегчало. Чем дольше я размышлял о своей судьбе, тем хуже казалось мое положение. Быть вынужденным отказаться от своей независимости, полностью отдаться на милость врагов, чувствовать себя абсолютно беспомощным — все это было совершенно унизительным и пугающим.

Голоса в коридоре возвестили о прибытии новой команды дознавателей, и один взгляд на двух вошедших мужчин в костюмах сказал мне, что это птицы совсем иного полёта. Побои от солдат были бездумными и редко когда рьяными, за ними не стояло никаких желаний или мотива, однако новые люди, стоявшие сейчас передо мной, выглядели так, словно причинение человеческих страданий было для них образом жизни. Я понял, что передо мной пара представителей тайной полиции.

Вместе с двумя полицейскими в комнату вошел высокий офицер, непривычного как для араба крупного телосложения, его зеленая форма была частично прикрыта грязно-белым халатом врача. Втроем они прошли к подножке каталки, расположившись так, чтобы полностью завладеть моим вниманием. Двое полицейских с таким же успехом могли бы быть близнецами: одинаковое телосложение, рост, зачесанные назад волосы и традиционные усы Саддама. Даже их серые костюмы и темные галстуки были одинаковыми; такой себе неудачный выпуск иракского гестапо. Как бы то ни было, они определенно выглядели слаженным дуэтом.

Один из полицейских подался вперед и бесстрастно осмотрел мою травмированную ногу, покрутив ступней, чтобы посмотреть, какую реакцию она вызовет. Стараясь не спрыгнуть с каталки от мгновенно пронзившей ногу боли, я изо всех сил уперся в подлокотники скованными запястьями, пытаясь хоть немного отвлечься от страданий, которые испытывало мое тело. От боли на глаза навернулись слезы. Удовлетворенный таким результатом, полицейский отступил назад и пробормотал что-то по-арабски, побуждая доктора приступить к допросу.

— Меня зовут доктор Аль-Байет, — начал тот на безупречном английском. — Как вас зовут?

— Майкл Кобурн, — снова ответил я.

— Мистер Кобурн, эти два джентльмена — полицейские, и они хотели бы, чтобы вы ответили на их вопросы. Я должен сообщить вам, что у вас не будет права на медицинскую помощь, пока вы не выполните эту просьбу. Вы поняли?

Я согласно кивнул головой, сердце снова бешено заколотилось.

— Хорошо. Вы знаете, что невыполнение этого требования приведет к серьезным последствиям. Без вашего содействия я ничем не смогу вам помочь.

Я снова промолчал и просто кивнул головой.

— Из какого вы подразделения?

— Парашютный полк, — ответил я.

— Какое подразделение парашютного полка?

— Я придан группе спасения летчиков.

Он сделал паузу и с минуту смотрел на меня.

— Вы не британец, у вас нет британского акцента. Вы австралиец?

— Новозеландец. — Мой ответ прозвучал автоматически. Этот вопрос задавали мне такое множество раз, что он вырвался из моего рта еще до того, как я осознанно сформировал ответ.

Доктор передал эту информацию двум полицейским, и началась новая, более зловещая линия допроса, которую я никак не мог предвидеть.

— Итак, вы наемник. Несомненно, работаете на израильтян.

Должно быть, на моем лице отразился шок. Такого неожиданного поворота событий мне определенно хотелось бы избежать.

— Нет, я британский солдат, у меня британский паспорт. Я родился в Новой Зеландии и переехал в Великобританию всего пару лет назад. — Это прозвучало с такой поспешностью, что я надеялся, что это прозвучит достаточно убедительно для них.

— Зачем кому-то покидать Новую Зеландию, чтобы вступить в Британскую армию? Вы не похожи на британца; более того, вы похожи на еврея.

Пока я отчаянно пытался понять, к чему все это приведет, мой взгляд попеременно переключался то на полицейских, то на доктора. Конечно, они хотели узнать о моем снаряжении, о том, кто мои командиры в Саудовской Аравии, сколько еще поисково-спасательных групп работает в Ираке. Это были важные вопросы, на которые у меня были подготовлены ответы, но я никак не ожидал вопросов о своем этническом происхождении или о том, являюсь ли я наемником!

— Я не израильтянин и не работаю на них, — быстро подчеркнул я. — Я рядовой, медик Британской армии.

— Мы знаем, что израильтяне отправили своих коммандос в северный Ирак, где находились и вы, не так ли?

Я молчал, эта линия вопросов выходила из-под контроля. Арабская паранойя в отношении Израиля была очень очевидна. Если бы удалось доказать связь между израильскими коммандос, проводящими операции в Ираке, и британцами или американцами, это дало бы иракцам дополнительные аргументы, чтобы попытаться дестабилизировать поддержку коалиционных сил со стороны арабских стран.

— Нет, вы все неправильно поняли, —