Азбука моей жизни - Марлен Дитрих

Он оказался единственным мужчиной, который виртуозно смог открыть бутылку водки, плотно закрытую пробкой, всего лишь ударом ладони по ее донышку. Этот трюк, ко всеобщему восхищению, он повторял много раз.

Наш поезд уходил в Варшаву в полночь. Цибульский позаботился, чтобы у нас были спальные места. Он очень грустно попрощался, обещал по окончании съемок снова встретиться с нами. Но произошло страшное, непоправимое. Когда Цибульский закончил фильм, он хотел попасть на тот же ночной поезд, каким уехала и я. Он опоздал и, когда поезд уже отходил от станции, попытался прыгнуть в вагон на ходу, упал под колеса и погиб.

До сих пор я не могу принять смерти этого большого человека и актера. Никогда еще не появлялся актер, который мог, скрывая глаза за темными очками, создавать образы такой впечатляющей силы. Я уверена, что никому больше такое не удастся. Его будут помнить долго.

Существует тип актера, произносящего реплику подобно лаю. Актерами они называются ошибочно, «игра» означает несколько больше, чем просто «пролаять реплику», издав едва различимые звуки.

Еще есть актер мямлящий. Никто никогда не может понять, что он хочет сказать, — в первую очередь режиссер, не говоря уже о звукорежиссере. Бедные помощники режиссера давно потеряли всякую надежду, чуда ждать нечего. «Мямлящие» актеры долгие годы были в большой моде. Их даже выдавали за гениальных — ведь никто не мог понять, что они говорили.

Нормальные актеры иногда пытались переплюнуть «мямлей». В результате получалась уже полная неразбериха, и всем было весело и смешно.

Позднее мода изменилась, актеры снова заговорили ясно и понятно. Это продолжалось до тех пор, пока не появился новый стиль игры: «искать второй ботинок». Изобрел его Джеймс Стюарт. Даже когда он играл любовную сцену, можно было подумать, что он надел только один ботинок и не может найти другой, а во время поисков медленно бормочет свой текст. Я однажды сказала ему, что это выглядит именно так, как я только что описала. Он ответил: «Мм?» Совершенно в своем стиле, но без всякого чувства юмора. Так играл он всю жизнь и стал очень известным и богатым. Теперь нет больше нужды «искать второй ботинок».

Ричард Бертон[64]. Этот человек не только большой артист, но и мужчина, заставляющий ваше сердце биться сильнее. Он сверхпривлекателен; наверное, для него специально изобретено слово «харизма». Я всегда была очарована им, но, увы, встретилась с ним тогда, когда он был увлечен другой женщиной.

Бертон не только прекрасный актер, но и талантливый писатель. Мне думается, этот его дар еще недостаточно оценен. Наверное, наступит время, когда он целиком посвятит себя литературному творчеству.

Будем ждать этого.

А пока нам остается лишь следить за ним на сцене и на экране. Он всегда неожиданен — впрочем, как и в жизни. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Достаточно прочитать его «Рождественский рассказ», чтобы полюбить его талант. Не знаю, есть ли у него еще книги. Читала только несколько его журнальных статей (но это не бог весть какие шедевры). Однажды он напишет историю любви к своей родине и будет писать о людях, которых знает, о своем Уэльсе. Валлийцы занимают в моем сердце особое место. Поэтому я жду, когда он напишет о них. Я бы с удовольствием поехала в Лондон повидать его.

Видела я на британской сцене и Лоренса Оливье[65]. Правда, это было до того, как он начал сниматься в рекламных роликах. Великий актер, снимающийся в рекламном фильме! Я понимаю, что он нуждается в деньгах, знаю, что у него есть дети, которых он должен обеспечивать. Может быть, это и прозвучит старомодно, но я просто шокирована этим. Нельзя быть королем Лиром и одновременно заниматься рекламой каких-то товаров.

Впрочем, я знаю, что и Джон Уэйн в костюме ковбоя рекламирует таблетки от головной боли. Это самое забавное из того, что я когда-либо видела по телевизору. Всадник на лошади, в ковбойской шляпе и во всей амуниции, рассказывающий вам о таблетках от головной боли… Все это ужасно забавно. Разве может заболеть голова на свежем воздухе? Если бы этот рекламный ролик был, например, о седлах (которые не имеют особого спроса), или о средстве от пота, или о машинах, о которых говорилось бы, что «машины лучше лошадей», я бы так не смеялась.

Бертон так бы никогда не поступил. Он на голову выше многих своих коллег, и заработки подобного рода не для него. У него есть свои правила, и он не отступает от них. Мои чувства к нему превышают все, что я могу сказать или написать о нем. Я верю, что он станет большим писателем, и не я одна буду приветствовать его успех.

Рэмю[66] я боготворила и знала все фильмы с его участием наизусть, а фильм «Жена булочника» — один из самых любимых мною. Я была во Франции сразу после его демонстрации. Однажды вечером я сидела в ресторане. Вдруг огромная фигура мужчины склонилась надо мной и хорошо знакомый голос сказал: «Меня зовут Рэмю». Я вскочила и не могла вымолвить ни слова. Что должен делать человек, внезапно увидевший своего кумира? Заикаясь, я что-то пробормотала. Но он сделал вид, что не заметил моего смущения.

Во многих посвященных мне книгах «моими фильмами» называются те, которые таковыми вовсе не являются. В одних я появилась по просьбе моих друзей. Другие привлекли меня тем, что сцены были такими короткими, что даже самые близкие люди терялись в догадках: я это или нет. И это доставляло мне удовольствие. Один из таких фильмов назывался «Следуйте за мальчиком». В нем Орсон Уэллс и я разыгрывали трюк «с чтением мыслей на расстоянии», с которым я часто выступала во время войны. Порой сцены были весьма длинными, как, например, в ленте «Вокруг света за 80 дней», но назвать ее «фильмом Марлен Дитрих» никак нельзя.

В 1964 году ко мне обратились создатели картины «Раскаленный Париж». Они сочли забавным показать меня входящей в бутик Кристиана Диора. Именно это я и делаю — вхожу в знаменитый бутик, поправляя шляпку. Меня страшно возмущает, когда этот фильм называют моим, проявляя тем самым неуважение к его истинной звезде — Одри Хепберн.

На профессиональном языке такие короткие выступления знаменитых звезд называют «gems» — «полудрагоценный камень». Однако меня это не смущает. Я остаюсь на заднем плане, знаю свое место, никуда не высовываюсь, и это хорошо.

Это очень приятное чувство — находиться на съемочной площадке, но при этом не нести ответственности за фильм, который стоит миллионы долларов. А если он провалится?

Выступления на эстраде лишили меня приятной возможности выступать в «gems». У меня не оставалось времени, чтобы курсировать между Америкой и Европой. Моим последним «gems» стал фильм «Прекрасный жиголо — бедный жиголо», снятый в Париже в 1978 году. Я сделала его по просьбе моего друга режиссера Дэвида Хеммингса и его звезды рок-музыканта Дэвида Боуи.