Сказка со счастливым началом - Галина Маркус

Вечером гулять не пошли – начался дождь, и Соня устроила в группе коллективное рисование. Набросала гуашью огромное раскидистое дерево в центре ватманского листа, а дети, надев специальные халатики, чтобы не испачкать одежду, дорисовывали к нему разноцветные осенние листья. Соня придумала наклеить потом на каждый листок фото ребёнка. Родители, приходя в группу, с интересом наблюдали, как дети, перемазав руки и лица гуашью, с восторгом занимаются творчеством. Правда, некоторые мамы и особенно бабушки смотрели на Соню неприветливо, а кое-кто даже не разговаривал.

Уходя в этот день домой, Соня вдруг осознала, что не принимает всё это близко к сердцу. Казалось, работа должна была стать теперь для неё серьёзным испытанием. Но… Она и раньше приходила сюда только ради детей, а сейчас и подавно – словно выключила громкость у всего остального. Она, и правда, жила теперь на другой планете, потому что разве бывает на Земле такое космическое счастье? Смотрела каждый день на тех, кто её не одобрял или открыто ненавидел, но находилась при этом внутри защитного кокона Митиной любви. Единственный страх, который мучил Соню – это страх потери. Без мужа она себя в этой жизни уже не представляла.

Ей хотелось дать ему как можно больше. Она принялась готовить, украшать дом, чтобы хоть каплю компенсировать ему расставание с близкими. Но Митя не желал, чтобы она чувствовала себя кухаркой, или, ещё хуже, памятуя о том, что она старше, приняла на себя функции матери. Он хотел во всем быть самостоятельным, взрослым мужчиной и хозяином. К тому же, он в самом деле жалел Соню и во всём брался ей помогать. Накачал из интернета рецептов и регулярно, отодвинув её от плиты, принимался за экзотические и не всегда съедобные блюда. Но чаще они всё делали вместе.

Соня опасалась, что муж быстро соскучится в ограниченном пространстве их быта. Димины друзья, потеряв надежду вовлечь его в прежнюю жизнь, постепенно уходили со связи. В ночных клубах и молодежных компаниях ей, разумеется, делать было нечего, впрочем, как и десять лет назад, но однажды, пересилив себя, Соня посоветовала ему сходить к друзьям одному. Митя не просто возмутился – он отнёсся к этому подозрительно, и потом долго выпытывал, не надоел ли он ей, или, хуже того, не собирается ли она позвонить Жене. Самому Мите никуда не хотелось, как он выразился, «осточертело». По его словам, маленькая кухня и скрипучий диванчик Сони – и есть для него самое желанное место в мире.

Да, всё было идеально, и даже слишком, расскажи ей об этом кто раньше – не поверила бы, сказала бы – сказки. Но теперь Соне казалось, что иначе и быть не должно, мало того – если у кого-то в семье по-другому, то это неправильно. Разве настоящий брак не должен основываться на великой любви? Разве можно иначе относиться к жене или мужу? Она почти забыла свои переживания насчёт разницы в возрасте – теперь, когда Господь соединил их, это выглядело чепуховым нюансом.

То, как она прежде представляла себе семью – в частности, отношения с Женей, ныне внушало ей ужас. Соня несколько раз в день возносила благодарственную молитву, что всё это осталось в страшном сне. Беспокойство Мити казалось ей просто абсурдным – она-то знала, что никакой Женя на пороге этого дома никогда больше не появится.

Но, оказывается, она ошибалась.

В пятницу Соня работала во вторую смену. Митя уехал, а она взялась за обед, чтобы вечером, к их возвращению, всё было готово. Когда она оставалась дома одна, как сейчас, то сразу же начинала тосковать по мужу, но эта тоска вмещала в себя память о его присутствии, словах и прикосновениях, а главное – ожидание его прихода, с той самой секунды, как за ним закрывалась дверь.

Соня дочищала картошку, когда услыхала, как в прихожей повернулся ключ. Она удивилась – Анька с Костиком в это время ещё дрыхнут без задних ног. К тому же с некоторых пор сестра предпочитала пользоваться звонком.

– Ань, ты? – крикнула в коридор Соня.

– Прости, не хотел звонить, – раздался знакомый голос, – вдруг не пустишь.

Соня так и застыла с ножом в руке.

– Что… Что ты тут делаешь… – только и выговорила она.

– Подожди, хоть разуюсь, а то натопчу…

Соня ничего не понимала – он говорил так, словно полчаса назад отправился в магазин и вернулся с продуктами.

Женя появился в дверях кухни – бодрый, демонстративно-весёлый и, как всегда, абсолютно спокойный.

– Привет! – заявил он.

– Немедленно уходи… – пробормотала она не слишком убедительно. – Зачем ты пришёл?

– Соня, детка, не паникуй, – усмехнулся он. – Я всего лишь принёс ключи. Вот нашёл тут в кармане – не выбрасывать же.

– Спасибо, – выдавила она.

Уходить, однако, он не собирался. Соня почему-то была уверена: ключи – просто предлог, но не могла понять, чего ему надо – их последний разговор расставил все точки над «i» настолько чётко, что…

– Если честно, я только со смены. Плеснёшь кофейку? – попросил Женя.

Он по-домашнему расположился в любимом Митином углу. Соня молча, как под гипнозом, поставила чайник на газ. Не стоит так нервничать, уговаривала себя она, они взрослые люди. Женя просто зашёл, как старый знакомый – и что тут такого, если он выпьет с ней кофе? Расстались они плохо, Соня перед ним виновата. Это даже великодушно с его стороны – прийти к ней с миром.

Соня поставила перед ним чашку, положила в неё сахар – столько, сколько он любит. Но в душе вместо чувства вины нарастал протест. Соня чувствовала только одно: Жени здесь быть не должно. И не в том даже дело, что может узнать Митя. Она вдруг поняла: Женя и раньше занимал тут не своё, не ему предназначенное место – в её квартире, в её постели, в её жизни. Как давно это было – словно в иной реальности. Бесцветной и тусклой, как старые фильмы, с кем-то другим, не с ней. Вот он также восседает сейчас за столом – сильный, крепкий, уверенный, словно никогда и не уходил, просто дежавю какое-то. На секунду мелькнула страшная мысль – ничего не изменилось, никакого Мити не было, Соня проснулась, и вот это – её настоящее. А Митя – всего лишь сон…

Женя смотрел на неё – как всегда, чуть исподлобья, изучающим взглядом серых, умных, непроницаемых глаз.

Соня тряхнула головой – нет, на неё это больше не действует. Да, он по-прежнему ей не противен, даже симпатичен и интересен. Но всё в её жизни теперь занято, заполнено мужем. Женя остался в другой, плоской системе координат. А Соня теперь живёт даже не в трёхмерном – в четырёхмерном пространстве.

Она мысленно взяла Митю за руку и – успокоилась. Ситуация была не слишком приятной, но терпимой. Женя сейчас выпьет кофе и уйдёт. И ничего не скажет. Да и нечего говорить. Не станет же он выяснять отношения – теперь, когда уже всё…

– Значит, Калюжный… – без вступления, жёстко, как он это умел, произнёс Женя. – Не ожидал. Вот это уровень полета!

– Женя, зачем…

Он перебил – в его голосе звучали презрение и издёвка.

– Это тебе не студентик вшивый. Лучший жених города! А я-то, дурак, ещё выбирать предлагал! Ну, да ладно. Хоть не обидно. Первая жена ушла к гастарбайтеру. Но зато ты – к Калюжному. Всё не так позорно, как думаешь?

– Тебе не стыдно?.. – поморщилась Соня. – Несёшь… такую пошлость!

Он поймал её возмущённый взгляд, усмехнулся и помрачнел.

– Прости, – глухо сказал он, – это от ревности.

На кофе он даже не взглянул. Встал, подошёл к окну и присел на подоконник, сложив на груди руки.

– Тебе лучше уйти, – тихо произнесла Соня. – Пожалуйста.

– Не бойся, уйду.

Она вопросительно смотрела на него, ничего не понимая.

– Знаешь… – он уставился ей в глаза. – Так просто выкинуть тебя – не получилось. Хожу и думаю о тебе. А ты ведь дрянь просто… Обычная дрянь.

– Жень… – покачала головой Соня. – Тебе хочется меня оскорбить – я всё понимаю. Давай, начинай. Я выслушаю, и ты уйдёшь…

«Значит, Калюжный?»

– А что – мы куда-то торопимся? Может, мальчик ревнив? Не волнуйся. Он сейчас на работе, ушёл в семь пятнадцать, пришёл ровно в восемь.

Соня подняла брови. Он снова усмехнулся.

– Нет, детка, не могу я тебя оскорблять. Вот произнёс «дрянь», а у самого всё перевернулось, хочется себе же – по роже… Я только спросить хочу. Можно?

Соня молчала, и он продолжал – едко, внимательно всматриваясь ей лицо.

– Что же во мне не так… почему посторонние женщины всегда довольны, а которых люблю – нет? Мальчик твой, видно… – тут Женя произнёс неприличное слово, – … отличный, да? Прёт, как машина, двадцать раз за ночь? Не то, что я…

– Господи, Женя… Как это… то, что ты говоришь – убого…

– Да ты просто ответь, и всё. Мне, может, как мужику, интересно.

– Разве это сравнивают!

– Ещё как сравнивают!

– Глупости… Кто может знать, почему один человек… предназначен тебе, а другой… просто не твой?

– Соня, Соня! Ты умная женщина, я думал, не такая, как все. Ну сказала бы правду: захотелось, мол, – я бы понял! А ты… Вот этот тип – тебе предназначен? Ты это серьёзно? Он же глуп, как пробка, избалован, зализан мамочкой…