Безмолвная (СИ) - Лер

Следую за женщиной. Мы заходим в комнату отдыха персонала, и СуДжин велит расположиться на ближайшем стуле, что я с удовольствием и проделываю. Когда ещё появится возможность посидеть? Пока я пристраиваю пятую точку поудобнее, женщина извлекает на свет из висящего на стене белого шкафчика с красным крестом на дверце, необходимые для врачевания материалы. Сгружает всё на стол и пододвигает ко мне ещё один стул. Садится.

— Глубокий порез, с таким нельзя работать на мойке, — выносит она вердикт, осмотрев рану. — Я сейчас остановлю кровь и наложу повязку. Будет немного щипать.

СуДжин, ловко проделывает необходимые манипуляции с моим пальцем, а когда заканчивает — произносит:

— Я — медсестра. Работала в окружной больнице. Только прошу, не спрашивай, что я делаю в этом гадюшнике, это долгая история.

Разумеется, я молчу.

— Ну ладно, поработаешь в зале, — осмотрев результат врачевания, вздыхает СуДжин. — Там нет необходимости мочить руки.

Она убирает остатки «медицины» обратно в шкафчик, а мусор выкидывает в ведро. Окидывает меня сочувствующим взглядом.

— Идём, я покажу, что надо делать.

В зале всё оказывается не так, как я себе представлял. Меня сбило с панталыку слово «клуб», вызывающее соответствующие ассоциации, связанные с танцполом и клубной музыкой. Фактически же заведение больше походит на кафе-бар, где, в качестве развлечения, гостям предлагается танцевальная программа, исполняемая профессиональными танцовщицами. Ну и пожрать люди тоже не дураки. Количество столов, по моим прикидкам, переваливает за сотню. И заняты они более чем наполовину.

На новом посту в мои обязанности входит поддержание порядка в зале, прилегающих к нему помещениях и туалетах. Что это значит? Например, разбил гость тарелку — зовут меня. Или, стало человеку плохо, вырвало, после обильного возлияния — бегу со шваброй наперевес. И грязную посуду катаю на помывку тоже — я. Официантки собирают её со столов и сгружают в буферной зоне, между кухней и основным залом. Работа несложная, тем более, непосредственно, руками, соприкасаться с нечистотами не требуется. На любую процедуру есть соответствующий инструмент, облегчающий процесс работы. Основное время отъедают туалетные комнаты. Каждые пятнадцать минут я обязан проверять их на чистоту и комплектность, и в случае чего, устранять недочёты. А чистыми они никогда не бывают, разве что, сразу, после уборки.

Не успеваю я закончить очередной «рейд» к «толчкам», как меня дёргает одна из официанток.

— Надо убрать возле сцены. Какой-то пьяный придурок полез к Халике, но, к счастью, сблевал раньше, чем взобрался наверх.

По мне, так всё равно, где отметился посетитель, убирать не ей.

Вооружаюсь совком на длинной ручке, щёткой и шваброй в ведре с отжимом. Иду в зал, на поиски места преступления, и обнаруживаю его именно там, куда указала девчонка — возле сцены. Сейчас, на ней отплясывает местная звезда, выступающая под псевдонимом «Халика». Это к ней пытался приставать горе-Казанова.

Растёкшееся по полу тошнотворное пятно ничего кроме омерзения не вызывает, но работа есть работа. Пританцовывая под зажигательный мотив, собираю всё, что собирается в совок при помощи щётки, как вдруг, поражённый, застываю на месте.

Я танцую!

Я никогда раньше не танцевал. Единственный мой поход в «Классик» — клуб в Питере, ныне, почивший в бозе — закончился персональным позором, когда, я так и не смог перебороть природного стеснения, и просидел, ночь напролёт, на диванчике. Похожим образом заканчивались остальные попытки «подвигать телом». Неестественные, угловатые движения с большой натяжкой можно было назвать танцем. И, как закономерный итог, — разочарование в собственных способностях красиво двигаться. Про медляки вообще молчу — медведь и то лучше изобразит. Света, пару раз пыталась подступиться с предложением, подучить меня нескольким «Па», но как говорится: «старого пса новым трюкам не научишь».

Конечно, полноценным танцем движения Лиры не являются. В отсутствие знаний и опыта получаются, скорее, их намётки, как будто, тело стремится войти в унисон с музыкой, но не знает как. Забыв про инвентарь в руках и работу, сосредотачиваюсь на ритме, усилием воли пытаясь подтолкнуть внутренний маховик, отвечающий за раскрепощение. Уж больно сильные эмоции испытывает мой мозг в этот момент. Чрезвычайно сильные и приятные эмоции!

— Эй ты! Эта лужа сама себя не уберёт! — доносится до меня голос МинСока, одновременно с грубым тычком в плечо, которым, тот сопровождает свои слова. — Живо принимайся за работу!

Всё ещё находясь в некоем подобии транса, оборачиваюсь к начальнику. Мой взгляд пробегает по сцене и тормозит на фигуре танцовщицы. Та, совсем близко к краю, и мне хорошо видно, что она смотрит на Лиру. Пристально смотрит. Наши взгляды пересекаются. Девушка, как завороженная делает шаг, другой, третий… и под испуганный возглас гостей падает вниз. Прямиком на голову МинСока. Словно в замедленной съёмке, наблюдаю как администратор, вместо того, чтобы сгруппироваться и поймать танцовщицу, отступает в сторону, прочь от падающего тела. Крик, полный боли, перекрывает гремящую музыку.

Пока «падшей» оказывают первую помощь, быстро ликвидирую остатки пятна с пола, и отношу инвентарь на место. Потом со всей возможной скоростью сваливаю из зала и тому есть серьёзная причина — я ощущаю нарастающее напряжение в мышцах, хорошо знакомое ещё по первому приступу в школе. Не обращая внимания на оклик СуДжин, миную кухню, и скрываюсь в комнате отдыха, где и отключаюсь.

В чувство меня приводит прохладная, мокрая ткань, скользящая по лицу. Открываю глаза, и вижу перед собой напарницу. В её руке тряпица а во взгляде — тревога.

— У тебя был эпилептический припадок. Ты знаешь об этом?

Медленно моргаю, подтверждая слова женщины. Кивать я не могу, так как, с трудом ощущаю собственное тело, всё, кроме головы. И она зверски болит.

* * *

В гримёрке Халики решался вопрос — сможет ли звезда закончить номер, и что делать, если травма окажется слишком серьёзная. Девушка упорно отказывалась от госпитализации, заверяя сбежавшееся руководство в незначительности повреждений.

— Управляющий Ким, дайте мне немного времени, и я закончу выступление! — произнесла она сквозь гримасу боли.

Мужчина, к которому обращалась танцовщица, был иного мнения. Нога девушки подозрительно сильно распухла, и намекала на перелом. А с переломом, как известно, не потанцуешь.

— Попробуй, встань, — скомандовал он девушке. Та, послушно сползла с кресла, перенеся вес на здоровую ногу, осторожно наступила на повреждённую… И не сдержав вскрика, плюхнулась обратно. Было заметно, как её лоб покрылся крупными каплями пота.

— МинСок, вызови скорую помощь, — обратился управляющий к присутствующему администратору, — и срочно, найди Халике замену!

— Прошу простить меня, но её некем заменить, СунБок-сии сонбэ. Она единственная, кто знает программу, и гости её любят.

— Ты хочешь сказать, что во всём Косоне, нет никого, кто не сможет продрыгать ногами два часа?

— Так, как Халика — нет. На поиски может уйти не одна неделя, сонбэ, но танцовщиц её уровня здесь не сыщешь.

— А та агасси? — вмешалась в разговор мужчин Халика, — она, кажется, неплохо танцует. Я упала из-за неё. Засмотрелась на то, как она строит телом рисунок. Выглядело завораживающе.

— Какая ещё агасси? МинСок, о ком она говорит? Кто-то из гостей отвлёк Халику? Куда охрана смотрела?

— Она имеет в виду новую уборщицу, замещающую СонЁн.

— И что, уборщица умеет танцевать?

— Кажется, да, сонбэ. Перед тем, как Халика упала, весь зал смотрел не на сцену. Их внимание было приковано к этой агасси. Я и сам с трудом смог отвести взгляд.

— Вот как? — задумчиво протянул управляющий. Помолчав, добавил: