Звёзды в ладонях - Олег Авраменко

Эта тупиковая ситуация длилась уже целую неделю, а между тем, из шести других систем, включая Махаваршу, приходили оптимистические известия об освобождении планет с минимальными потерями. Только в локальном пространстве Бай-Син ещё продолжались ожесточённые бои — Страну Хань с её девятью миллиардами жителей охранял довольно мощный флот габбаров, а у вассальной им расы келлотов в этой системе имелась своя, хоть и не очень плотно населённая, планета. Тактика сражения там была немного другой — галлийский флот пытался вытеснить габбаров из системы, вынудить их бежать по нескольким специально оставленным открытыми каналам второго рода. Однако до сей поры план этот не сработал…

Земля медленно поворачивалась перед нами, и наконец из-за горизонта показался глубоко вдающийся в океан дельтовидный полуостров Индостан, иногда ещё называемый Индийским субконтинентом. Рита, её отец и Шанкар смотрели на него горящими глазами — этот маленький клочок суши был родиной их предков, которые более тысячи лет назад переселились на Махаваршу. У Шанкара даже заблестела на реснице слеза.

«Сейчас он опять скажет, что теперь может спокойно умереть, — подумал я, то ли с сочувствием, то ли с иронией, сам не пойму. — Вот только бы ещё ступить на эту землю — и можно смело отправляться в могилу…»

Но Шанкар ничего не сказал. Он просто смотрел на Индию жадным взглядом и молчал. Молчали также и Агаттияр с Ритой.

Что же касается меня, то я не питал отдельной привязанности к какой-то одной части планеты — слишком уж много кровей перемешалось в моих жилах. По одной из линий мои предки были из Центральной Европы, по другой — из Северной Америки и Британии, а предки матери моего отца как раз происходили из Индии. Я одинаково сильно любил всю Землю — от Северного полюса до Южного. И испытывал боль при мысли, что сейчас на ней хозяйничают чужаки…

Лайф Сигурдсон с нетерпением ждал появления Скандинавии, Рашель с Анн-Мари Прэнтан и Мелиссой Гарибальди — Франции, и только Арчибальд Ортега, который, как и я, был родом с Полуденных, полностью разделял мои чувства, равномерно распределённые по всей планете.

Впрочем, восторженно Арчибальд смотрел не только на Землю. Время от времени он украдкой бросал аналогичного содержания взгляды на Анн-Мари, а она отвечала ему благосклонными улыбками. Похоже, между ними намечался служебный роман. Если считать и меня с Ритой, то на нашем корабле было уже две парочки — многовато для такого небольшого экипажа. Но, с другой стороны, меня это радовало. В последние дни Ортега перестал смотреть на меня волком из-за Риты, и между нами наконец воцарились мир и дружба…

И всё-таки Шанкар не удержался. Правда, на этот раз он выразился немного иначе:

— Доживу ли я до того дня, когда смогу войти в священные воды Ганга?…

Вице-адмирал Клод Бриссо, который сопровождал нас в этой экскурсии по станции, отрывисто кивнул:

— Доживёте, сэр, не беспокойтесь. Мы всё-таки заставим этих мартышек освободить Землю. И очень скоро.

— Каким образом? — сразу поинтересовался Агаттияр. — Ведь вашу угрозу они не восприняли всерьёз.

— Следующую воспримут, — уверенно ответил дядя Рашели. — Вот дождёмся окончательного освобождения всех систем, предъявим им доказательства того, насколько мы сильны, а на десерт кое-что сообщим. Кое-что такое, от чего они сразу подожмут свои хвосты и дадут с Земли дёру.

— И что же именно? — не уступал профессор.

Вице-адмирал замялся:

— Пока это тайна. Большая тайна.

Рашель дёрнула его за рукав:

— Ну, дядя, расскажи! Пожалуйста.

Бриссо обвёл нас всех задумчивым взглядом и остановился на Анн-Мари. Та сказала:

— Мне известна эта тайна, вице-адмирал. Разумеется, неофициально, но из вполне надёжных источников.

Клод Бриссо покачал головой:

— Да уж, от вас, «эсбешников», ничего не утаишь… Ну ладно, так тому и быть, — сказал он, обращаясь прежде всего к Шанкару. — Вы полномочные представители наших союзников, так что… В общем, это новейшее бактериологическое оружие.

— Ого!.. — Лицо Агаттияра вытянулось. — Вы осмелитесь применить такую гадость? Заразить ею всю планету? А ведь последствия могут быть ещё почище ядерной бомбардировки.

— Только не в этом случае. Данные бактерии — результат многолетней работы наших ведущих биологов. Они были выведены ещё четверть века назад и с тех пор прошли надёжное тестирование. Они действуют крайне избирательно, только на организм габбаров, для всех других форм жизни, включая человека и даже близких родичей габбаров — земных горилл, они совершенно безвредны. Зато сами габбары мрут от них как мухи. После заражения фактически отсутствует инкубационный период, первые признаки болезни проявляются уже через полчаса, а спустя ещё три часа она поражает все их внутренние органы, после чего, в течение одного-двух часов, они дохнут. Кроме того, в генную структуру бактерий заложен специальный механизм, который в каком-то там тысячном поколении подавляет их репродуктивную способность, и все они гибнут, прекратив размножаться. Проще говоря, через шесть с половиной дней после атаки на Земле не останется ни одного габбара и ни единой «противогаббарской» бактерии.

Мне показалось, что Рашель сейчас запрыгает от восторга и станет хлопать в ладоши. Но ни того, ни другого она не сделала, просто на её лице отразилось глубокое, торжествующее удовлетворение.

«Господи! — подумал я. — Что они делают со своими детьми?!.»

— А как же риск мутаций, — не уступал Агаттияр. — Ведь мутировавшие бактерии могут не потерять репродуктивной способности. А потом приспособятся и к другим формам жизни.

— Нет, сэр, это исключено. Бактерии мутагенно устойчивые. Вдобавок в их ДНК привит специальный комплекс, который проверяет всю генную структуру и при малейшем отклонении уничтожает мутировавшую особь. Таких «контролёров» там несколько, и они как бы подстраховывают друг друга. Я же вам сказал, что работа над этим оружием велась четверть столетия, и учёные дают стопроцентную гарантию, что к исходу седьмого дня не останется ни единой бактерии.

Шанкар, который в течение всего этого разговора хранил молчание, наконец произнёс:

— Да, вице-адмирал, это весьма эффективное оружие. Но оно подобно джинну в бутылке — выпустишь его, а потом назад не загонишь. Я имею в виду не заражение Земли, тут я всё-таки склонен доверять вашим учёным, меня заботят социальные последствия такого акта. Боюсь, они будут не слишком положительные.

Клод Бриссо с мрачным видом кивнул:

— Целиком согласен с вами, месье Шанкар. Поэтому от души надеюсь, что до применения этого оружия дело не дойдёт и достаточно будет одной лишь угрозы.

2

Когда через час, осмотрев всю Землю целиком, мы уже собирались уходить, вице-адмирал Бриссо задержал меня:

— Капитан Матусевич, я хотел бы поговорить с вами лично.

Он провёл меня в соседнее со смотровым залом безлюдное помещение и сказал:

— Прежде всего, рад сообщить вам, что вы представлены к высшей государственной награде нашей планеты — Ордену Наполеона Бонапарта. Его вручают только за самые выдающиеся заслуги перед Террой-Галлией и всем человечеством. — Но, сэр… — пробормотал я, застигнутый врасплох. — Я же не совершил ничего выдающегося. Я просто воевал как все — не хуже, но и не лучше.

— Ну, тут как сказать. Крейсер под вашим командованием был одним из лучших не только в бригаде и эскадре, но и во всём Первом Флоте. Впрочем, награждают вас не за это, а за то, что вы сделали на Махаварше. Благодаря вам, вашим решительным действиям, план верховного командования сработал безукоризненно, и ваша планета была освобождена с наименьшими потерями. По недавно полученным сведениям, ваше правительство тоже собирается наградить вас, но это уже его внутреннее дело. А мы намерены отметить ваши заслуги своей наградой.

Я был страшно смущён и растерян, однако сумел взять себя в руки и осторожно заметил:

— Профессор Агаттияр и господин Шанкар сделали не меньше меня.

— Мы уже говорили с ними об этом. Намекнули, что хотим наградить их, но оба безапелляционно заявили, что награды заслуживаете именно вы, что без вас ничего не получилось бы. Так что этот вопрос закрыт. — Клод Бриссо решительно махнул рукой, как бы подчёркивая, что больше обсуждать нечего. — Но, собственно, я хотел поговорить с вами о другом. Это чисто личное, семейное дело.

— Да?

— Так вот, при нашей первой встрече, увидев вас на экране, я был по-настоящему потрясён. Вы, наверное, не знаете этого…

— Знаю, сэр, — вежливо перебил его я, хотя старшего по званию, в общем-то, перебивать нельзя. Но сейчас между нами шёл чисто личный разговор. — Я успел увидеть фотографию капитана Леблана, прежде чем Рашель спрятала её.