Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов) - Шоу Ирвин

-- Ну, более или менее.

Даже слишком свободная, а то не торчала бы сейчас у него. Порвала трехлетнюю любовную связь как раз перед приездом в Европу. По сути дела, вот почему так долго пробыла там и выхлопотала себе отпуск зимой, а не в августе, как обычно,-- чтобы все устроить. Когда ее возлюбленный сказал, что готов развестись и жениться на ней, она вдруг осознала, как он ей надоел. Нет, имя Розмари явно ей не годится -- родителям следовало знать об этом.

-- Я имею в виду -- живете свободно, в атмосфере терпимости.

-- В определенном отношении.-- Пришлось отступить перед его напором; выбежать бы сейчас из кабинета.-- Вы не против, если я закурю?

-- Прошу простить, что не предложил вам раньше...-- замешкался он.-Сам не курю и часто об этом забываю.

Ну вот... катается на лыжах, не курит... Чего еще не делает? По-видимому, очень многого. Наклонившись к ней, он взял у нее из рук зажигалку и поднес к концу сигареты. Руки у нее дрожали,-- она не притворялась. Психиатр слегка подергивал носом,-- по-видимому, не одобрял курящих в его кабинете.

-- Когда вы, мадам, путешествуете, кто присматривает за вашей дочерью? Бывший муж?

-- Горничная. Не выпускает ее из виду круглосуточно.

Типичный американизм,-- наверняка вызовет подсознательное отвращение у любого европейца.

-- Он живет в Денвере. И я стараюсь по возможности сокращать свои путешествия.

-- Горничная,-- повторил врач.-- Значит, с финансовой стороны вы можете себе позволить содержать еще одного ребенка.

Кажется, она поддается панике: под коленками электрические разряды, ноет внизу живота... Этот человек -- ее враг. Ей не следовало слушать Берта,-- ну что, в самом деле, он может знать о таких делах?

-- Боюсь, если станет известно, что я жду ребенка,-- я могу лишиться работы. И это в моем возрасте... Просто смешно. Но угроза вполне реальная.

-- Как назло, в голову не приходит удачный аргумент.-- Видите ли, доктор, муж обратится в суд по поводу опеки над дочерью, он, скорее всего, выиграет дело. меня признают непригодной матерью. Он очень воинственно настроен, во всем винит меня. Мы даже не разговариваем, мы...-- и осеклась.

Этот тип смотрит на свои неподвижно лежащие на столе руки... Вдруг она представила себя, как что-то объясняет своей дочери: "Франсес, дорогая, завтра аист принесет тебе подарок".

-- Мне противна сама мысль об этом,-- проговорила она.-- Своими руками погублю собственную жизнь.

О Боже! И не представляла, что способна произнести такую фразу.

-- Нет, он этого не сделает, он не подпишет моей бумаги, не подпишет! К тому же у меня бывают дни тяжелейшей депрессии. Порой меня охватывает беспричинный страх, я боюсь, что кто-то войдет в комнату, когда я сплю, поэтому я запираю на ключ двери, окна на щеколды; боюсь переходить улицу... Иногда могу расплакаться в общественном месте. Я...

"Будь скорбно -- печальной..." -- поучал ее Берт. В общем, это совсем не трудно, как выяснилось.

-- Не знаю, право, что мне делать. Не знаю, честно вам говорю! Все это так... смешно...

Как хочется горько расплакаться, но не перед этим застывшим лицом...

-- Предлагаю вам действовать постепенно, медленно, мадам. Поэтапно. Думаю, вам удастся избавиться от таких приступов. К тому же мне кажется, что ни ваше физическое, ни психическое здоровье не пострадает, если вы родите. И вы, несомненно, знаете, что по швейцарскому закону я могу посоветовать прервать беременность только...

Пациентка встала, погасив сигарету в пепельнице.

-- Благодарю вас. У вас есть мой адрес; вы знаете, куда прислать счет.

Он тоже встал, проводил ее до двери, открыл ее перед ней.

-- До свидания, мадам.-- И слегка поклонился.

Выйдя на улицу, она быстро зашагала по скользкой булыжной мостовой по направлению к озеру. На той узенькой улочке, чистенькой, с удивительными деревянными узорами на строениях восемнадцатого века, немало антикварных лавок. Слишком уж она живописна для такого неприятного для нее дня... Остановилась перед витриной лавки, с восхищением полюбовалась письменным столом с обитой кожей крышкой и прекрасным красным деревом по бокам. Тоже мне, швейцарский закон... Но ведь такое случается и в Швейцарии. Они не имеют никакого права, это несправедливо! Стоит ей подумать об этом, как ее разбирает смех. Вышел из лавки покупатель, бросил на нее любопытный взгляд.

Вот и озеро, фонтан -- высокая, припорошенная снегом колонна; высоко над водой для лебедей; экскурсионные пароходики снуют взад и вперед, такие уютные на ярком солнечном свете -- точно как в 1900 году,-- направляясь в Оши, Вевей, Монтре.

Розмари почувствовала, что проголодалась,-- все эти дни она никак не могла пожаловаться на отсутствие аппетита. Посмотрела на часы: самое время для ланча. В лучшем ресторане города заказала форель под соусом,-- если уж попала в страну, нужно отведать все местные деликатесы; заказала еще бутылку белого вина из винограда, который выращивают здесь же, неподалеку от озера. "Путешествуйте по Европе! -- призывает реклама в журналах.-- Отдохните, расслабьтесь в Швейцарии!"

Весь день еще впереди -- бесконечный день. Можно сесть на один из пароходиков и выброситься за борт в своем дорогом костюме -- прямо в голубую, загрязненную отходами воду. Потом, когда ее вытащат, прийти в таком виде, с ручейками воды, стекающими с мокрой одежды, в кабинет к этому доктору и еще раз поговорить с ним о состоянии своего психического здоровья...

-- Варвары! -- говорил Жан-Жак.-- Варварская страна! Но мы во Франции, еще куда больше варвары!

Вдвоем сидели за столиком на террасе Королевского павильона в Булонском лесу, смотрели на озеро. Зеленые деревья пахли мятой, солнце жгло удивительно для этого времени года, уже распустились тюльпаны; первые гребцы нового спортивного сезона плавно скользили по коричневатой поверхности воды на взятых напрокат лодках; молодой американец фотографировал свою девушку, чтобы потом, когда вернется домой, похвастать, что побывал в Булонском лесу. Девушка, во всем ярко-желтом (один из трех модных цветов сезона) весело смеялась, сверкая белоснежными зубами.

Розмари провела три дня в Париже, прежде чем позвонить Жану-Жаку,-- в чемодане она обнаружила клочок бумажки с его адресом и рабочим телефоном. Опрятный почерк иностранца,-- вероятно, Жан-Жак смышленый мальчик, имел в школе неплохую отметку по орфографии.