Елисейские Поля - Ирина Владимировна Одоевцева

было только счастливым страстным ожиданием. Лизе казалось, что ее сердце, вспыхнувшее тогда в сочельник от Колиных слов: «Хочешь ехать в Россию?» — так и продолжает гореть у нее в груди. И только страшно, чтобы оно не разгорелось еще больше и не сожгло ее всю дотла.

5

Кромуэль сидел в Лизиной комнате на диване.

— Завтра ночью у вас будут бриллианты, — сказал он.

Лиза закрыла глаза, прислонилась головой к подушке. После целого дня тревоги и суеты стало тихо и легко. Стоило ей только пожелать, и все исполнилось.

Как во сне.

Кромуэль молчал. Лиза сидела тихо, сложа руки на коленях. Сердце билось легко и счастливо. Все хорошо, все прекрасно. И то ли еще будет?

Кромуэль закашлял.

— Вы больны, Кром? Вы простудились. Это было бы ужасно.

— Нет, я совсем здоров. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Завтра ночью у вас будут деньги и бриллианты, — повторил он.

— Кром, вы ангел.

Он грустно покачал головой:

— Ангелы не воруют.

— Вам это так тяжело?

— Страшно тяжело, — сказал он серьезно. — Умереть было бы легче.

— Неужели украсть тяжелее, чем умереть?

Кромуэль опустил голову:

— Гораздо.

Лиза посмотрела на него с любопытством:

— Я не понимаю. Я боюсь смерти.

Она снова закрыла глаза и положила голову на подушку. Перед ней как в тумане проплыло бледное, грустное и злое лицо Андрея.

— Умереть можно только из-за любви, — сказала она тихо.

Ее горло сжалось и пальцы похолодели.

— И если расстреляют. Не говоря уже о болезнях, несчастных случаях и старости.

Он ничего не ответил.

Ее голова лежала на подушке. Лицо ее стало совсем спокойным, безучастным, безмятежным. Вся жизнь, все оживление исчезли с него. Губы не шевелились, и веки были закрыты.

Кромуэль нагнулся над ней. Сердце его дрогнуло от жалости. Что с ней? Она девочка, почти ребенок.

Отчего же у нее такой несчастный вид?

— У вас какое-нибудь горе, Изольда?

Она открыла глаза. И глаза ее сияли. Кромуэль на минуту, как тогда в Биаррице, почувствовал на своем лице горячий солнечный свет, шедший из ее глаз. И, как тогда в Биаррице, зажмурился.

— Горе? — переспросила Лиза, и голос ее зазвенел: — Нет, у меня огромная радость. Ведь мы едем в Россию. Я еще никогда не была так счастлива.

Они помолчали немного. Лиза взяла его за руку. Он сжал ее пальцы в своих:

— Завтра я принесу все. А вы не забыли, Изольда, вы помните, что обещали мне?

Она покраснела:

— Я все помню. Но не надо говорить об этом сейчас. Слушайте, Кром. В России теперь снег, белый, блестящий. Утром на солнце он кажется розовым, а ночью, когда луна, почти голубым. Вы еще никогда не видели такого снега. Только в России такой снег. Разве вы не рады, что едете?

— Конечно я очень рад, Изольда.

Дверь открылась, и вошел Николай.

— Здравствуй, Кром. — Он весело похлопал Кромуэля по плечу. — Устроил? Когда?

— Завтра ночью.

— Молодец. С тобой не пропадешь. — Он задумался. — Значит, мы послезавтра можем тронуться. День проведешь у нас. Домой, конечно, после этого незачем тебе показываться. Там могут хватиться.

Кромуэль кивнул:

— Да. После этого нельзя вернуться домой.

Николай закурил.

— Ну, значит, все в порядке. Андрей, — позвал он. — Андрей, иди сюда.

По лестнице послышались быстрые шаги.

— Мы едем в субботу, — крикнула Лиза.

Андрей только вошел. Он еще стоял на пороге.

— В субботу? — сказал он задыхающимся голосом. Лицо его стало совсем белым.

Лиза подошла к нему:

— Что с тобой, Андрей? Тебе дурно?

Он прижал руку к сердцу:

— Нет-нет. Я слишком быстро вбежал. Так в субботу? — переспросил он глухо, и губы его чуть-чуть задрожали.

Лиза почувствовала, что ей тоже трудно дышать, словно и она слишком быстро вбежала по лестнице.

«Любит, — подумала она, — мучается. Ревнует, что Кром едет со мной».

Николай поднял руку:

— Слушайте, господа. Что, если бы мы поехали поужинать все вместе в последний раз? Есть у тебя деньги, Кром?

Кромуэль кивнул:

— Деньги есть.

— Ну вот и отлично. Повеселимся в последний раз. Собирайся, Лиза.

— Глупости, — резко вмешался Андрей. — Никуда мы не поедем. Нельзя нам ехать.

— Почему? — удивилась Лиза.

— Потому что нас не должны видеть вместе. — Андрей пожал плечами. — Вам-то что? Вы уезжаете, а я остаюсь.

— Правильно, — согласился Николай. — В ресторан нам нельзя, но и киснуть не надо. Давайте купим вина и повеселимся тут. Принято?

— Принято.

6

В столовой горит камин. Желтая лампа низко спускается над столом.

Лиза сидит на диване, подобрав ноги. В голове шумит. Горячий, накуренный воздух жжет глаза. В накуренном воздухе тускло блестят бутылки, и рядом на тарелке розовая ветчина. Апельсинные корки валяются на полу. Николай наливает ей еще вина. Она поднимает стакан:

— За успех нашего дела. Отчего ты не хочешь чокнуться со мной, Андрей?

Андрей ставит свой стакан на стол:

— Чокайся с Кромуэлем. Я слишком много выпил.

Лиза пожимает плечами:

— Как хочешь. Кром, за наш успех.

Андрей смеется.

Лиза выпивает вино. В голове еще сильнее шумит.

Ветви, качающиеся за окном, кажутся руками, протянутыми к ней за помощью.

Автомобильные гудки — зовущими голосами: «Ждем, ждем, выходи!»

— Иду! — хочется ей крикнуть им.

Она поднимает руку, берет яблоко с вазы.

В груди уже нет сердца. В груди тихо и пусто. Ее сердце — это красное яблоко. Вот оно, ее сердце. Оно лежит на ее ладони. Оно обнажено, оно бьется, и трепещет, и любит. Оно все чувствует. Она сжимает его пальцами, и сердцу больно. Что ей делать с ним? Что ей делать со своим сердцем?

Она протягивает яблоко Андрею:

— Андрей, съешь. Я тебе дарю.

Андрей равнодушно берет яблоко, трет его о рукав, потом откусывает кусок белыми, крепкими зубами.

«Вот сейчас будет страшно больно, — думает Лиза. — Ведь он ест мое сердце. — Она сжимает руки, чтобы сдержать крик боли. Но совсем не больно. Она удивленно смотрит на Андрея, видит, как его белые зубы жуют яблоко. И совсем не больно. — Это не мое сердце. Я просто пьяна. Брось. Не ешь, Андрей».

И Андрей бросает огрызок яблока на ковер.

Николай смеется и пьет. И Кромуэль тоже смеется и пьет. Один Андрей бледный и злой.

Лиза тихо напевает старинную французскую песенку:

«Ecoutez ma chanson, dames et demoiselles. Si vous mangez mon cœur, il vous pousseront des ailes»[7].

Но ведь Андрей съел не ее сердце, а яблоко. Если бы он съел ее сердце, он был бы веселый. Автомобильные гудки за окном снова протяжно зовут: «Ждем, ждем, выходи!» Куда они зовут ее? В Россию? Но ведь она