Тень ее высочества - Лана Ежова

– Хорошо, я скоро спущусь. Иди поужинай, сестренка.

С горящими щеками и напутствиями заботливого «братика» в спину я выскочила в коридор. Грэм внутри меня ржал как безумный. Ну, конечно! Ситуация потешная, чего не посмеяться?!

Спускаясь вниз, немного успокоилась и сделала заказ. Вторая подавальщица была занята – в «Серебряный клинок» ввалилось с десяток охотников на нечисть. И жена хозяина, миловидная женщина с печальными глазами, стала искать подружку Юлиана. Честно, я не хотела, чтобы побеспокоили парочку наверху, но и помешать не могла.

Мою еду взъерошенная девица несла, сердито скривив хорошенькое личико. Миска с супом брякнулась на стол, обдав меня капельками жирного бульона.

– Благодарю, – сухо произнесла я.

– На здоровье! – рявкнула подавальщица, наверняка мысленно пожелав: «Чтоб ты подавилась!»

Я, конечно, понимаю девичье разочарование: в кои-то веки удалось потискаться, притом с красавчиком, а его спутница помешала. Ну и кто я после этого? Ясное дело, первейший враг.

Разъяренная красотка вскоре вернулась с коронным блюдом местного повара – жареным мясом под красным соусом. Тарелка, брошенная с еще большей злостью, заскользила через весь стол и аккуратно приземлилась прямиком мне на колени. Аппетитные кусочки в художественном беспорядке украсили мои штаны и полы светлой рубашки.

И я дала волю гневу:

– Дура криворукая!

– Дрянь! – парировала девчонка.

– Корова неповоротливая!

– Шлюха! – голословно обвинила она.

– Сама подстилка! – Я не на шутку обиделась и швырнула в подавальщицу тарелкой. Запустила метко. Жаль, мой любимый суп… с грибочками…

Подавальщица с криком, напоминающим рычание, бросилась на меня, намереваясь вцепиться в волосы. Не получилось – ее товарка, вторая подавальщица, и хозяйка успели схватить девчонку за подол платья.

– Извинись, – зашипела старшая женщина, – твое поведение будет стоить доброй славы всему заведению.

Девчонка пробормотала что-то неразборчивое и ушла вслед за ругающейся хозяйкой трактира.

Точно после пьяного угара, я с удивлением оглядела «поле битвы». Нам едва ли не рукоплескали. А что? Драка никак не созреет, ни летописец, ни бродячие артисты своим присутствием не почтили. А девичья грызня – тоже развлечение.

«И это принцесса Северной империи, – вздохнул Грэм. – Благородная аристократка, жрица Судьбы, магесса с хорошим образованием… Перечислять дальше? Или хватит, уже устыдилась?»

«А что прикажешь делать? Утереться и молчать, как скромная, долготерпеливая послушница богини Любви?»

«А хотя бы и так. Ты уедешь, а девчонке здесь работать. Зачем ломать ей жизнь?»

«Ну ты даешь! Повторяю, сносить оскорбления не в моем характере!»

«Знаешь, смирение – нужная вещь, никогда не знаешь, что уготовила в скором времени судьба. Сегодня ты пинаешь, завтра пинают тебя».

«И это мне говорит сатуриец! Человек, отвечающий на малейшее оскорбление ударом меча!»

«Не преувеличивай. В нашем кодексе есть точные правила, когда смирение – вынужденная необходимость».

Старшая подавальщица вытерла стол, а я с помощью чистящего заклинания привела одежду в порядок. Мой заказ повторили за счет заведения и принесли с извинениями и смущенными улыбками. Аппетит пропал, но есть пришлось. Посетители таверны время от времени бросали на меня любопытные взгляды: а вдруг еще что-нибудь надумаю учудить? Такая популярность, мягко говоря, напрягала. И кто в этом виноват? Мой попутчик!

Когда Юлиан спустился вниз с нашими вещами, я окончательно себя накрутила. Шуточки парня по поводу моего воспитания – стучаться, мол, надо! – настроения не улучшили. Стараясь поспевать за широко шагающим магом, чувствовала, как закипаю от злости. Еще пара таких фраз – и я заплююсь огнем, как песчаные саламандры. Клянусь Гранью, мне никогда не хотелось кому-то так сильно врезать в челюсть! И это при том, что у меня мягкий и незлобивый характер.

«Хм, у тебя характер незлобивый? – сыронизировал Грэм. – После шести лет в роли принцессы ты растеряла последние крупицы добродушия. И, по-моему, тут пахнет ревностью».

«Чего?! – опешила, сбившись с шага. – Я?! Ревную этого… этого волокиту с плохим вкусом? К толстозадой подавальщице? Как же ты плохо меня знаешь!»

«Наоборот, я хорошо тебя знаю, Эва. Ты ревнуешь. Но не потому, что Юлиан тебе понравился. Просто он не проявлял к тебе интереса, как к девушке, а ты к такому не привыкла».

«А-а-а, – быстро успокоилась я. Неприятно, когда обвиняют в том, чего нет. – Кстати, как думаешь, а почему не обращает?»

Грэм рассмеялся и принялся подтрунивать дальше.

Вечерняя Элевтия разительно отличалась от столицы. В Семиграде в такое время ночная жизнь только начиналась, здесь же она, что называется, кипела. Вокруг море народа: прогуливающиеся парочки, компании веселых студентов, будущих архитекторов, правоведов, архивариусов, писарей и прочих книгочеев, а еще просто горожане, спешащие по своим делам.

Возле телепорта было безлюдно. Только ищущий, который сверял ауры, выискивая преступников, да два стражника, призванные следить, чтобы каменные блоки не растащили предприимчивые люди. Да, дико звучит, но охрана требовалась. Временно опечатанные круги разбирали на замагиченный от разрушения стройматериал и использовали для постройки заборов и закладки фундаментов большей стойкости. А что? Неплохая вещь в хозяйстве – маги заботились о безопасном перемещении и строили телепорты на века. Понятное дело, что и для гусей сарайчик из таких блоков простоит долго.

Без труда пройдя проверку у ищущего, мы некоторое время наблюдали за ламчерионами. Кстати, сдавать запечатанные телепорты под посадочную площадку первым придумал элевтийский наместник, а за ним подхватили правители остальных шести провинций.

Вскоре маг с солдатами ушли погреться, благо здание городской стражи находилось рядом с телепортом.

Вернулись стражники уже без стихийника. Усевшись на холодный, достигающий пояса бортик телепортационного кольца, они молча следили за ламчерионами, попивая принесенный чай. Я бы тоже не отказалась от горячего, так как от громадного в диаметре круга из серых камней веяло стужей, вызванной остаточной магией. Но никто, увы, нам его не предложил.

Наши новые знакомцы, что-то проверяя и поправляя, деловито сновали вокруг гигантской упряжи. Видеть подготовку к полету ни разу не доводилось, поэтому я следила за процессом с любопытством.

Магически упроченная упряжь состояла из хомута, кожаного седла, двух параллельно расположенных большущих корзин, в каждой из которых помещалось до шести-семи пассажиров, и, наверное, сотни ремешков. Естественно, плетенки из специальной лозы были укреплены магией. Без нее подобная конструкция не выдержала бы тех нагрузок, что возникают в полете. Насколько я слышала, путешествие на пегасах заканчивались для пассажиров летальным исходом в одном случае: после прицельного магического удара.

«Ну что, успокоила себя подобными размышлениями? – усмехнулся Грэм. Что-то он нынче разошелся: ни одного нормального слова, только подколки. – Да ладно тебе, Эва, не переживай. Я летал десятки раз. Уверяю, тебе понравится».

«Точно?» – Вдруг вспомнилось, что так же Грэм говорил, когда пытался заставить залезть на верблюда. Случай произошел год назад, когда мы в составе посольской делегации направлялись в полис Арахар. Противная скотина, то есть верблюд, меня невзлюбила и понесла в глубь пустыни. Меня, умирающую от жажды, нашли через несколько часов, утыканную колючками и в компании мертвых скорпионов.

«Позволь уточнить: ложных скорпионов, безобидных существ, которых ты беспощадно перебила. И верблюд взбесился из-за твоих ошибочных действий».

«Конечно-конечно! Ламчерион тоже может обезуметь и сбросить неугодный груз».

«На пегаса сложно воздействовать магией. Если наездник в порядке, ничто не лишит путешествие комфорта».

«Всегда твои «если», – пробормотала я. – Если мы просчитаем все шансы, если защитные артефакты не подведут, если враг ошибется…»

«Ты странно себя ведешь, Эва. Скандалишь, жалуешься, плачешь – это, случайно, не женские дни?»

«Ага! Боишься испытать их прелесть вместе со мной?»

«Не боюсь, но опасаюсь», – признался Грэм.

«Разве есть разница между этими словами?»

«Сказать «я опасаюсь» – звучит более мужественно, чем признаться, что я в ужасе. Но я действительно просто опасаюсь. Об этом неизбежном зле я думал в первый день нашего соединения и готовился морально».

«Хм, вынуждена огорчить. Я просто устала, вот и сдают нервы».

«Ничего не понимаю, – сатуриец искренне недоумевал, – неужели потоки слез, гора сладостей и посиделки с подушкой в охапку отменяются?»

«Чуточку огорчу: физиология хэмелла отличается от человеческой. Как объяснила перерывшая горы книг Регина, благоприятный период для зарождения новой жизни наступает раз в год. И то лишь когда девушка достигает зрелости».