Колеса ужаса - Свен Хассель

Порта выразительно указал на дерево, с которого свисали тела трех немецких пехотинцев. Все четыре танка остановились, чтобы поближе разглядеть жертвы.

— Проклятье! — выругался Легионер, когда мы прочли надписи на листках бумаги, повешенных на шеи казненных: «Мы дезертиры, изменники и понесли заслуженное наказание».

Ноги их раскачивались на легком ветерке, словно маятники каких-то громадных часов. Шеи были ужасающе длинными. Казалось, они вот-вот порвутся, и в петлях останутся только головы.

Мы молча поехали дальше.

Перед въездом в другое село мы увидели еще нескольких повешенных солдат и среди них генерал-майора. «Я отказался повиноваться приказам фюрера», — гласил его листок.

В канаве лежал целый ряд пехотинцев, артиллеристов и один сапер, легко узнаваемый по черным петлицам. Их расстреляли из пулемета. Листков с надписью на них не было.

— Это дело рук «охотников за головами», — сказал Порта. — Хоть бы один из этих ублюдков оказался перед дулом нашего пульверизатора. Пусть дьявол сдерет с меня шкуру, но мерзавец получит в живот столько свинцовых конфет, что умрет от несварения!

— Аллах исполнил твое желание, — сказал Легионер и указал вперед.

Там стояли пятеро полевых жандармов. Они подали нам сигнал остановиться. Все были вооружены до зубов, их зверские, толстые морды были угрожающе обращены к нам.

— Они наверняка нас повесят, узнав, как далеко мы от своего полка, — сказал Старик.

Порта затормозил и остановился перед жандармами. Шедшие позади танки тоже остановились. Стволы их пулеметов задвигались, экипажи явно нервничали, ожидая, что произойдет.

К нам подошли фельдфебель и унтер, руки их были прямо-таки созданы для того, чтобы вздергивать людей.

Легионер открыл люк и выглянул.

Фельдфебель встал перед танком и надменно выкрикнул:

— Кто вы такие?

— Танкисты, — усмехнулся Легионер.

— Не смешно! — рявкнул фельдфебель. — Документы! Поживей, а то будешь болтаться в петле, мой друг!

— Мы из Одиннадцатого танкового полка, — солгал Легионер.

— Что? Из Одиннадцатого? — заорал унтер. — Ваша песенка спета! Болтаться вам на веревках!

Порта оттолкнул Легионера и прежде, чем жандармы поняли, что происходит, захлопнул люк. Танк рванулся вперед и швырнул наземь обоих. По ним проехали гусеницы. Оба наши пулемета застучали по трем остальным, стоявшим чуть подальше. Один тут же упал. Двое других побежали по полю, вслед им несся поток пуль.

Мы быстро передали в другие танки по радио, что это не жандармы, а переодетые партизаны.

Порта со злобным смехом свернул в поле, прибавил газу, и, вздымая тучу пыли, мы понеслись на полной скорости за двумя безумно вопящими жандармами, которые побросали оружие, чтобы легче было бежать.

Тот, что бежал помедленней, споткнулся. В следующую минуты его раздавили гусеницы. Другой остановился, поднял руки и в ужасе уставился разинув рот на несущуюся к нему с грохотом стальную махину.

Порта остановился прямо над ним и стал поворачивать танк на месте туда-сюда, чтобы вмять его в землю.

Малыш издал крик и указал на еще двух жандармов. Это была расположившаяся в канаве группа прикрытия с крупнокалиберным пулеметом.

Пррта резко развернул танк, но не успели мы доехать до них, как один из других танков с ревом раздавил обоих «охотников за головами» и пулемет. Мерно раскачиваясь громадной стальной тушей, словно вертящая бедрами киноактриса, он превращал жандармов в неузнаваемое месиво.

Потом мы присоединились к остаткам пехотного батальона и поставили танки за домами, замаскировав их травой и ветками, чтобы не было видно с самолетов. Экипажи всех четырех разместились в одном доме. Мать с близнецами положили в углу. Она почти все время была без сознания.

Молодой врач из принявшего нас пехотного батальона осмотрел женщину. Протянул нам несколько разных таблеток, чтобы давать ей, но Порта разозлился и выбросил их. Мы заставили санитара сделать ей укол жаропонижающего. Женщина часто вскрикивала в бреду и порывалась встать. Мы по очереди ухаживали за ней. Старик сказал, что она скоро умрет. Близнецам мы дали молока, украденного у батальонного интенданта.

Другие пятеро детей были по-прежнему с нами. Один мальчик все время отмалчивался. Не отвечал на вопросы. Только смотрел на нас ненавидящими глазами. У Старика он вызывал беспокойство.

— Смотрите, чтобы он не схватил никакого оружия, — сказал Старик. — Этот малыш способен на все. Его сжигает ненависть.

Когда Малыш попытался поиграть с мальчиком, тот плюнул ему в лицо. Если бы Порта с Легионером не вмешались, это могло бы иметь серьезные последствия.

Пожилой майор, исполнявший обязанности батальонного командира, смотрел на наши танки, как на восьмое чудо света. Он поставил нас охранять фланг с южной стороны села. И решил, что может успешно противостоять любым атакующим силам.

Большие колонны бегущих солдат из разных частей прибывали и вливались в батальон, от чего он разросся до полка.

Майор вел себя, как генерал, решивший сражаться со всем миром. Расхаживал с важным видом и объявлял, что скоро начнутся победоносные сражения.

Местные жители выстроили вокруг села укрепленные позиции. Тяжелые пехотные пушки были замаскированы и стали частью сложной оборонительной системы, но было очевидно, что работа эта выполнена неопытными руками.

Старый пехотный унтер, который командовал противотанковой батареей, был убежден, что две его жалкие пушчонки заставят быстроходные русские танковые части беспорядочно отступить.

— Ты скоро поумнеешь, — засмеялся один унтер, танкист. — Подожди, вот появится Иван со своими «тридцатьчетверками». Они пройдут по твоим позициям парадным строем. Когда показываются Т-34, имеет значение только то, как быстро ты умеешь бегать.

Пехотинец чопорно посмотрел на танкиста. Повернулся к своим солдатам и заговорил так громко, чтобы все мы слышали:

— Герр командир приказал удерживать позиции до последнего человека и последнего патрона. Если кто отступит без личного приказания майора, он будет расстрелян как изменник!

И с важным видом зашагал к двум 75-миллиметровым противотанковым пушкам.

Порта насмешливо крикнул ближайшему танковому экипажу:

— Кое у кого здесь не все дома!

Мы быстро забыли этого унтера с его простой верой.

Порта принялся рассказывать истории. Подробно описал девицу, которую встретил однажды.

— Видели б вы ее, — восторженно сказал он и выразительно зажестикулировал. — Груди были самыми восхитительными бутонами наслаждения, какие только можно представить. Более красивых ног вы не видели! Была, пожалуй, чуть высоковата, но невозможно иметь все! Дело свое, мальчики, она знала отлично; четыре раза залетала, но какой-то знахарь избавлял ее от плода.

Малыш, разинув рот, таращился на Порту, который восторженно расписывал свою подружку во всех подробностях.

— Да перестань ты, — простонал Малыш. — Это может свести с ума!

— Черт возьми, эта штука у тебя вечно на боевом взводе, — ответил Порта. — Если не можешь слушать, пошел отсюда!

Но Малыш остался и мужественно страдал. Порта задрал ногу и поставил точку на свой обычный манер.

— Благодарю за внимание! Это была такая девочка…

— Черт возьми, что там? — неожиданно подскочил Старик. И тут мы увидели русских. Сперва нескольких рассредоточенных человек с автоматами, потом множество. Они осторожно осматривались. Офицер взмахнул автоматом. Появились новые. По меньшей мере рота.

Мы быстро влезли в танки, навели орудия и выпустили в сторону русских несколько снарядов. Они на время залегли.

Мы завели моторы и приготовились в случае необходимости драпать.

Поднялись громкие крики.

— Черт возьми, Иван, должно быть, позади нас, — проворчал Старик и прислушался. — Порта, выводи этот гроб из ямы. Нужно ехать в село, посмотреть, что там делается.

Легионер передал по радио этот приказ трем другим танкам, и мы все покинули позицию, несмотря на крики и угрозы пехотинцев. Поехали в расположенное в низине село.

Там шло настоящее столпотворение. Русские кишели повсюду.

Наши четыре танка с ревом выехали на широкую главную улицу. По ней шла строем целая рота русских. Четыре пулемета тут же застрочили по ним, и они попадали, будто кегли. Несколько человек пытались убежать, но мы быстро покончили с ними.

Небольшой русский танк, Т-60, буквально разлетелся вдребезги, едва появился из-за дома всего в двадцати метрах от наших пушек.

Малыш закричал из башенного люка:

— Ну, идите сюда, дьяволы. Мы быстро расплющим вас, как матрацы!

В край люка попала пуля и с пронзительным визгом срикошетила. Малыш поспешно закрыл его.

За четверть часа мы очистили село от русских. У них не было нужного оружия, чтобы противостоять большим танкам.