Государственная измена - Олег Платонов

Аборты стали своего рода формой геноцида Русского народа. В Москве женщины, вступившие в брак в 1960 году и прожившие в нем 5 лет, имели в среднем 1,4 аборта[296]. Между рождениями первого и второго ребенка работницы московских промышленных предприятий делали в среднем 1,2 аборта[297]. В 60-х и 70-х годах число абортов в Москве было в 2 раза больше, чем рождений[298], а в целом по стране в 70-е годы на каждые роды приходилось два аборта.

По числу абортов СССР 70-х годов во много раз превзошел другие страны мира.

Огромные испытания, навалившиеся в преобладающей степени на плечи мужчин, привели к развитию среди них болезней и преждевременной смертности. Более того, они способствовали значительной деморализации определенной части мужского населения, что выразилось в широком распространении пьянства и алкоголизма.

Ослабление здоровья мужчин, их преждевременная смертность в большой степени сказались на продолжительности их жизни, на значительном увеличении разрыва в продолжительности жизни мужчин и женщин. Если в 1862 году средняя продолжительность жизни женщины превышала продолжительность жизни мужчины на 1,6 года, то в 1971—1972 годах она достигала десяти лет. Ни одна промышленно развитая страна не имела такого значительного разрыва. В середине 70-х годов число овдовевших женщин было в 2,5—3 раза больше числа овдовевших мужчин[300]. По переписи 1970 года в стране было около 14 млн. одиночек, в основном женщин старше 40 лет[301].

Испытания страшных лет настолько сильно поразили мужское население, что уже в 70-е годы можно было говорить об определенном биологическом вырождении мужчин. Так, если в 1896—1897 годах смертность младенцев мужского пола в России на 15% превышала смертность младенцев женского пола, то в 1926—1927 годах это превышение составляло 17%, в 1958—1959-м — 20, в 1968—1971-м — 28, в 1969—1973-м — 34%. Рост превышения мужской смертности наблюдался и в других возрастных группах[302].

Если в конце 50-х годов уровень смертности мужчин превышал уровень смертности женщин примерно в 2 раза, то в 1970 году это превышение достигло уже почти трех раз. Совершенно очевидно, что катастрофические события советских лет в значительной степени «выкосили» наиболее сильную и жизнеспособную часть мужских особей, несших более здоровую линию мужского потомства.

Пьянство стало повальной болезнью не только большей части мужчин, но и женщин. По данным секретной записки, составленной АН СССР для ЦК КПСС, 40 млн. человек, или шестая часть всего населения страны, постоянно пьянствовало. От последствий пьянства ежегодно умирало 1 млн. человек, происходило 85% убийств, изнасилований, грабежей, а 16,5% из всех рожденных детей появились на свет дебилами. Государство выручало в год за счет продажи винно-водочных изделий 45 млрд. руб., а теряло 180 млрд. руб. от прогулов, болезней, травм, производственного брака[303]. В стране было зарегистрировано 4, 6 млн. алкоголиков, из которых каждый десятый — женщина[304].

С 1940-го по 1979 год население страны увеличилось на 35%, а производство алкогольных напитков возросло на 740%, то есть обогнало прирост населения более чем в 20 раз. С 1970-го по 1979 год численность населения увеличилась на 8 процентов, производство муки и хлебобулочных изделий — на 17, а алкогольных напитков — на 300%. Таким образом, темпы роста потребления алкоголя в 18 раз превышали производство муки и хлеба и в 37 раз — темпы роста населения страны[305].

В последние годы жизни Брежнева потребление алкоголя в СССР увеличилось в десять с лишним раз по сравнению с тем, как это было перед смертью Сталина, составив в 1980 году 11,3 л чистого спирта на душу населения[306].

В результате неблагоприятных условий существования, созданных для Русского народа, после 1953 года недород и потери русских составили, по моим расчетам, не менее 70 млн. человек. Доля русских (включая малороссов и белорусов) в населении СССР снизилась с 87,1% в 1939 году до 76,3% в 1959-м и до 72,0% в 1979 году[307] (см. таблицу). Зато доля народов Средней Азии и Казахстана, а также армян увеличилась в 2,2 раза, создав новую демографическую ситуацию в национальных регионах СССР. В Узбекистане в 1959 году доля русских (без малороссов и белорусов) составляла 13,5%, а к 80-м годам упала до 8,3, в Киргизии была 30,2%, а стала 21,5%, в Таджикистане — 13,3 и 7,6% и в Туркмении — 17,3 и 9,5% соответственно. В Закавказье удельный вес русских сократился еще значительней: в Грузии с 10,1% в 1959-м до 6,3% в 80-х, в Азербайджане с 13,6 до 5,6, в Армении с 3,2% до 1,6%. Таким образом сокращалось представительство Русского народа на национальных окраинах, что создавало одну из главных предпосылок дестабилизации положения в них.

Грозная, предупреждающая статистика, ложившаяся на стол политическому руководству страны, по свидетельству очевидцев, мало трогала его. В 60—70-е годы по мере усиления болезни Брежнева из верхних эшелонов партийной и советской власти, и прежде всего Политбюро, постепенно вымывались все национально мыслящие, патриотически настроенные государственные деятели. В одряхлевшем и резко постаревшем руководстве (средний возраст членов Политбюро составлял, например, около 70 лет) пропадала воля к действию, а реальная власть постепенно переходила в руки космополитических советников и окружения.

Да и сам состав Политбюро постепенно левел и становился в чистом виде космополитическим. Если еще в 1966 году среди членов высшего руководства существовал ряд влиятельных лиц, поддерживавших государственную линию Сталина, — А. Косыгин, Д. Устинов, Г. Воронов, Д. Полянский, К. Мазуров, А. Шелепин, то к началу 80-х годов положение сильно изменилось.

Уже в конце 60-х годов падает значение А. Н. Косыгина. Фактическое руководство Советом Министров переходит в руки людей, принадлежащих ближайшему кругу Брежнева, Суслова и Громыко. В 1967 году Шелепин вытесняется из большой политики на декоративный пост председателя ВЦСПС.

В 1969 году, в 90-летие со дня рождения Сталина, делается последняя значительная попытка покончить с очернительскими мотивами в освещении патриотической деятельности Сталина. В середине года в журнале «Октябрь» публикуется роман Кочетова «Чего же ты хочешь?», в котором подвергается критике идея сближения с Западом, а к концу готовится к выходу издание сочинений Сталина. Однако оно было остановлено по указанию Суслова.

В 70-е годы процесс вымывания патриотической части высшего эшелона власти усилился. В 1973 году был отправлен на пенсию Воронов, в 1976-м Полянский «ссылается» послом в Японию, и, наконец, в 1978-м в отставку уходит Мазуров. В 1980 году в автомобильной катастрофе при странных обстоятельствах погибает кандидат в члены Политбюро партийный руководитель Белоруссии Машеров, разрешивший печатать в своей республике книги в поддержку Сталина и против сионизма (в частности, сочинения В. Бегуна).

В октябре 1980 года в отставку уволен Косыгин (через два месяца, 18 декабря, он скончался). Весьма характерный факт. На следующий день, 19 декабря 1980 года, Брежневу исполнилось 74 года, его наградили вторым орденом Октябрьской Революции. Но о смерти Косыгина ни одно из советских средств массовой информации не сообщило, и только 21 числа об этом стало известно.

По мере «левения» Политбюро, где наряду с Брежневым главную роль играли Суслов и Андропов, усиливало политику на сближение с Западом и внутри страны стремилось опереться на космополитические силы малого народа либерально-еврейской интеллигенции.

Тяжелобольной, малоподвижный, слезливый, по-детски тщеславный и падкий на лесть, награды и подарки, Л. И. Брежнев уже к концу 70-х годов был практически недееспособен. Все важнейшие решения принимались его ближайшим окружением (прежде всего Сусловым и Андроповым).

В ноябре 1978 года по инициативе Ю. В. Андропова кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС и секретарем ЦК избирается М. С. Горбачев, 47-летний партийный функционер, всю свою жизнь, с момента окончания вуза (1955), посвятивший комсомольской и партийной работе. В 39 лет он достиг поста секретаря Ставропольского крайкома КПСС, на территории которого располагались государственные дачи, где проводили свой отпуск высшие лица советского государства и сам Брежнев. Последнее обстоятельство сыграло решающую роль. Среди прочих партийных руководителей Горбачев мало чем выделялся.

Сложившаяся в партийном аппарате система безмерной льстивости перед вышестоящими доводила до абсурда человеческую натуру. Льстивое угодничество было партийной нормой, отражавшей полнейшее разложение всех уровней управления КПСС. Секретари парткомов безмерно льстили районным секретарям, те — городским, областным, и так по цепочке до самого верха. Но, конечно, вершиной партийного льстивого угодничества стали дифирамбы Генеральному секретарю КПСС Брежневу.