Рожденные в СССР. Откат (СИ) - Коруд Ал

— Я тебе их перешила.

— Рубашка тоже мне?

— Кому ж еще? Я Наташке выкройки для летнего платья делала, а она помогла фирменную достать. Как, кстати, размерчик? Ты что-то отощал в последнее время.

Холмогорцев не узнавал себя в зеркале. Чистый франт! Желтая в клеточку рубашка с огромными отложными воротниками сразу сделала его довольно модным парнем. Джинсы в здешнем московском обществе, вообще, шли за выходную одежду. Тем более с таким необычным оттенком. Правда, совсем недавно фарцовщики начали продавать успевшие стать в Союзе модными расцветки, пришедшие из будущего. И торговали не фирмой, а творением рук «цеховиков». Хотя ходили мутные слухи, что такую джинсу, будто бы начали выпускать разрешенные недавно артели. В некоторых областях и городах страны проводили обширный эксперимент, заново разрешив частников.

Так, две верхних пуговицы не застегиваем. На улице нынче тепло, можно идти, накинув только пальто. «Хотя какой холод? Сегодня Димка Власов на смене! Довезет с ветерком.» На днях выплатили зарплату, скоро будет премия, так что гуляем! Они оба сейчас не особо любили экономить, знали, что лучше прожить и прожечь. Их семья не так уж плохо питалась, одевалась и не отказывала себе в прочих удовольствиях. Благо, что оба имели доступ к нестандартным источникам.

Большая и светлая с огромными окнами квартира на престижном Кутузовском проспекте была обставлена безо всякого пафоса. Если в одной из трех комнат еще сохранились остатки сталинского мира, то в большой "зале" и не менее просторной кухне все было нарочито современным и оттого подчеркнуто невычурным. Минимум мебели, но явно фирменной, скорей всего Гэдээровской или польской. Почему Союз с его огромнейшими запасами разнообразного дерева так и не стал мебельным Клондайком мира, было непонятно. Впрочем, и в будущей России этот вопрос также не был решен.

Простоватые на вид кушетки располагались вдоль стен, не занимая ни сантиметра лишнего места, в углу стояли незамысловатые стулья-раскладушки, высились изящные этажерки с книгами. Неяркие эстампы и черно-белые фотографии на стенах только подчеркивали неброский стиль хозяев, весьма похожий на тот, что в будущем обозвали «Скандинавским». В принципе Холмогорцеву он нравился. Наглядная простота и практичность во всем. Возле стены на тумбочке стоял проигрыватель, вертелась пластинка с негромкой музыкой. Звучала незамысловатая джазовая композиция. Непередаваемый звук винила нежданно задел в Степане какие-то забытые доселе струнки. Хотя он мог его слышать только в детстве. Стремительная техническая революция успела ознакомить его с компакт-кассетами, лазерными дисками и оцифрованной музыкой.

По интерьеру и его наполнению было заметно, что хозяева желают идти в ногу со временем. В чем не было ничего удивительного, так происходило во все эпохи. Молодость ломала устои, привносила в мир нечто новое. Да и не сказать чтобы здесь собралась совсем уж зеленая молодежь. Скажем так, большинство присутствующих приближалось годам к тридцати. Это в двадцать первом веке такой возраст еще был вполне молодежным, многие в своей жизни еще ничего не имели, продолжая бесконечные тусы, но в советские семидесятые годы он считался уже достаточно серьезным. Время карьерного роста, расширения семьи и новых свершений. В этом возрасте многие получали свои первые квартиры, заводили второго и третьего ребенка. Обычные работяги, сельчане, городские инженеры добывали прямую и ясную дорогу вперед до самой пенсии. Все было заранее предопределено за них. Это и называлось Стабильностью, словом, которое в будущем было предано забвению. Но именно в этой квартире сейчас был представлен несколько иной контингент советских молодых людей. Творцы, искатели, артисты, писатели, художники, в общем, яркие и частенько сумасбродные личности. В противном случае Степан бы сюда не пришел.

Они с Надеждой сразу прошли в «Залу» поприветствовать хозяев квартиры и устроителей вечеринки. Хотя с Юрой Степан уже был накоротке знаком, они с ним пересекались на показах моды. Барышникова тут же куда-то отозвали, он извинился и отошел. Зоя, его жена, улыбчивая круглолицая крашеная блондинка искренне обрадовалась им и вскоре утащила Надю знакомиться с остальными. Степану же сунули в руки стакан с лимонадом, и он к его вящему удивлению был предоставлен сам себе. Самое лучшее, что Холмогорцев смог в этот момент придумать так это скромно отойти к высокому окну. Наблюдать за Кутузовским проспектом сверху было забавно. Такой разительный контраст с будущим непрерывным автомобильным потоком и окружающим архитектурным наполнением. Затем его неожиданно отвлек от созерцания улицы кто-то из гостей. Настырный мужчина с эспаньолкой представился журналистом из «Комсомольской правды», фамилия еще такая у него была на слуху — Голованов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Каким образом тот узнал, что Холмогорцев попаданец, неизвестно, но акула пера тут же начал изводить Степана заковыристыми вопросами о будущем. И спрашивал журналист явно неспроста, они у него были с плохо скрытой подоплекой.

— Как там у вас относились к совковому прошлому?

— Нормально.

— Не находите, что слишком короткий ответ для такого широкого вопроса.

— Ну что сказать? Нормальные люди хорошо, а придурков во все времена хватало.

Голованов заметно скривился. Видимо, ожидал услышать нечто совсем иное.

— Но ведь жили вы при капитализме все равно лучше? Мне рассказывали про огромные магазины, забитые товарами склады. Люди могли красиво одеваться, хорошо питаться, выезжать куда хотят.

— Так прогресс идет безостановочно. Не факт, что при сохранившемся Союзе мы не стали бы жить еще лучше.

— При совке всегда будет дефицит. Вы же сами сейчас в очереди за колбасой стоите.

— Извините, я не ем колбасу, предпочитаю морепродукты. В вашем же придуманном будущем в России в среднем стали меньше потреблять мяса, а больше хлебопродуктов. Нет у людей попросту денег на мясо и колбасу. Поднимите и здесь цены до уровня колхозного рынка — ваша любимая колбаса будет лежать на прилавках свободно.

Голованов мрачно зыркнул, но крыть ему сейчас было нечем. Сам же попал в расставленные «рыночные» ножницы.

— Ладно, оставим эту тему экономистам. Вот скажите тогда, чего вам в том мире не хватало? Все же было! Только зарабатывай и плати! Вам не кажется, что это на самом деле честно?

— Чего не хватало? — не сказать чтобы Степан был удивлен. В институтской курилке, да и кулуарах МГУ он уже не раз отвечал на похожие вопросы. Просто не ожидал услышать подобный бред от высокопоставленного и образованного журналиста. Вряд ли он подослан к нему органами. Может, это и проверка, но точно не от них. — Спокойных улиц, по которым можно без страха прогуляться вечером. Жизни без бандитов, террористов, наркодилеров. Чтобы правоохранительные органы охраняли народ, а не власть. Чтобы не собирали деньги детям на лечение, а за них платило государство, которое берет с нас налоги.

В глазах столичной знаменитости мелькнуло недоумение. Черт возьми, он искренне не понимал, что такое пропитанное криминалом общество. Поистине дитя тихого «застойного» времени!

— За все надо платить! В том числе и за социальные перемены.

— Слушай, мы что, просили это за нас делать? Если бы при тебе эти перемены шли беспрестанно тридцать лет, ты точно озверел. Так что перед тем, как задавать умные вопросы, изучите сначала материал.

Разговор в итоге у них не получился. Голованов деланно обиделся и отошел в сторону. Видимо, привык, что в этом мире все двери ему открываются. Такое уж громкое название имела его газета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Степан после такого странного интервью ни к кому больше подходить не пожелал и встал в сторонке. Хотелось сначала оглядеться и передохнуть. Он не привык «вращаться в свете», но из-за работы жены с новым положением придется свыкнуться. На него время от времени оглядывались, но, видимо, в этом обществе не было принято навязываться, что Степану понравилось. Он боялся, что к нему опять пристанет с дурацкими вопросами очередной светский хлыщ. Напрягать же голову и портить нервы сейчас вовсе не хотелось.