Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935) - Дитмар Нойтатц

Несмотря на повторяющиеся запреты со стороны профсоюза, администрации предприятия и партии, весь 1934 г. прошел под знаком превышения предусмотренного законом рабочего времени. Один начальник шахты признавался позднее, что при соблюдении законов установленный срок сдачи объекта нельзя было выдержать: «В период напряженной работы коллектив работал сверх установленной нормы рабочего времени. Бригады комсомольские Черняева, основные бригады Фокина, Сытова и другие бригады при малейшем намеке оставались работать дополнительно, чтобы выполнить то или другое задание»{1122}. Нередко для устранения последствий аварии метростроевцы должны были работать подряд по 18-19 часов. В погоне за темпами строительства в 1934 г. на многих шахтах и дистанциях рабочие трудились по две, иногда даже по три смены без перерыва{1123}.

Для руководящего состава законодательные нормы 8- и 6-часового дня также были неприменимы. Начальники шахт считали нормальным 16-часовой рабочий день. Иногда они работали и по 20 часов в сутки{1124}.

8. Условия труда, медицинское обслуживание, профессиональные заболевания и производственный травматизм

Некоторые «хорошие ребята-коммунисты, видя тяжелые условия работы на метро, впали в панику. Большинство из них пришло с заводов, где они не привыкли к таким условиям», — вспоминал один из партийных функционеров{1125}. Многие из тех, кто в ореоле комсомольской романтики с энтузиазмом записался на строительство метро, чтобы «бороться» с трудностями, после первых же дней пребывания на стройке оказывались деморализованы, когда насквозь промокшие и продрогшие, иногда со слезами на глазах{1126}, перейдя предел физической и психической выносливости, испытывая боль во всем теле, возвращались они после смены в холодные и грязные бараки, где нельзя было помыться, и полностью опустошенные падали на свои кишащие клопами лежаки{1127}.

Износ человеческой рабсилы был чрезмерен. Без оглядки на вредные для здоровья последствия юных в большинстве своем рабочих побуждали к высшим достижениям в экстремальных условиях. В типичной для сталинизма форме, когда не слишком заботились об экономичности, в жертву основному престижному проекту приносили производственный потенциал, не задумываясь над тем, что в другом месте или позднее его может не хватить. При другой политической системе подобное расточительство ресурсов и человеческого потенциала было бы немыслимо.

В то время, как рабочие на участках, сооружаемых по открытому методу, мерзли зимой и поочередно бегали на один из вокзалов или в другие здания, чтобы отогреться{1128}, в шахтах и зимой было жарко и душно от пара, прежде всего при бетонных работах, когда бетон начинал сохнуть и отдавать влагу. В шахтах работали по большей части обнаженными по пояс{1129}. Хуже всего приходилось кессонщикам: при температуре 40 градусов мужчины работали в спортивных трусах. К этому добавлялось высокое давление воздуха, затруднявшее работу сердца и легких{1130}. Почти на всех участках рабочим приходилось трудиться в грязи и слякоти. Не только при прорыве грунтовых вод им приходилось работать, стоя в жидком месиве или на коленях. «Бывало, вылезешь из этой колоты не как человек, а как куча грязи», — описывал один комсомолец работу в своей шахте{1131}. На строительных объектах уже в 1933 г. были сооружены душевые, где рабочие могли помыться после смены{1132}.

С начала строительства и до осени 1934 г. снабжение рабочей одеждой (резиновые сапоги и прорезиненные куртки, для определенных работ также комбинезоны) было недостаточным, к тому же резиновая обувь быстро снашивалась{1133}. Еще в 1934 г. многие рабочие были вынуждены работать босиком{1134}. Так как снабжения по разнарядке сверху не хватало, многие начальники строительных участков по собственной инициативе закупали для рабочих галоши, штаны и куртки{1135}. На других участках были организованы мастерские по починке одежды и обуви{1136}. Один комсомолец так описывал ситуацию 1933 г.: «…Условия работы были плохие: не хватало спецодежды, было мало сапог. Дело доходило до того, что одна смена вылезает из шахты, а другая ждет, пока первая вылезет, и тут же надевает ее сапоги. Сапоги были рваные и постоянно мокрые. Работа мне сначала очень не понравилась, всюду грязь и вода, и я первые дни все думал о том, чтобы сбежать, но все-таки удержался. Первые пять дней я все ходил и думал — не то работать, не то бросить, потом решил работать и здорово взялся за работу»{1137}. Недостаток спецодежды обострялся тем, что нередко рабочие, уволенные или бежавшие с Метростроя, прихватывали с собой без разрешения рабочую одежду, которую потом продавали на черном рынке{1138}.

С техникой безопасности труда дело обстояло плохо, хотя профсоюз и Наркомат труда с 1932 г. следили за ее состоянием и руководство Метростроя также уделяло немалое внимание этому вопросу{1139}. Указания службы по охране труда и центрального руководства на местах игнорировались. «О технике безопасности говорить нечего. Ее почти нет. Единственно, что у нас введено, — это освещение шахты в 12 вольт, а в других шахтах 120 вольт», — замечал по этому поводу секретарь комитета комсомола шахты № 17.{1140} Недовольство вызывало в первую линию вопиющее невнимание к противопожарной безопасности. В апреле 1932 г. Ротерт назначил ответственными за состояние противопожарной безопасности начальников участков, дистанций, складов и мастерских{1141}. При проверках регулярно обнаруживалось, что строительные объекты и жилые поселки замусорены пожароопасными отходами, электромоторы загрязнены, кабель поврежден, печи неисправны, а запасные выходы загромождены. Пожарное оборудование ограничивалось конной помпой, и никто не стеснялся курить в пожароопасных местах{1142}.

Московская служба занятости в июне 1932 г. по просьбе Метростроя организовала собственное бюро по наблюдению за охраной труда{1143}. При руководстве Метростроя до 1 мая 1933 г. действовал в то же время отдел по технике безопасности, упраздненный в ходе реорганизации центрального аппарата. Отныне ответственность за технику безопасности несли руководители отдельных строительных участков{1144}. Из-за нечеткого разграничения компетенции между Наркоматами труда РСФСР и СССР в начале 1933 г. ни одна инстанция не была готова рассмотреть постановку охраны труда на Метрострое. В феврале 1933 г. Метрострой обратил внимание Наркомата труда СССР на это недоразумение, ходатайствовав об усилении внимания к этим вопросам для предотвращения несчастных случаев на стройке{1145}.

Осенью 1932 г. 130 сотрудников Метростроя прошли ускоренные курсы по изучению техники безопасности{1146}. Посланные на строительство метро комсомольцы выступили с критикой положения, когда при поступлении на работу их не инструктировали об условиях безопасности труда, к чему они привыкли на заводах{1147}. Метрострой регулярно заказывал учебный фильм под названием «Будь осторожен», который демонстрировался рабочим{1148}.

С марта 1933 г. Метрострой вновь подвергся проверке городской службы занятости. Кроме того, на каждом строительном объекте был введен институт «общественных инспекторов» по улучшению охраны труда{1149}. Выборочные посменные проверки вела и рабоче-крестьянская инспекция (РКИ). В ноябре 1933 г. она констатировала, что ни один паровой котел не эксплуатируется согласно инструкции. Большинство не было даже зарегистрировано в службе котельного надзора. На многих котлах поддерживалось слишком высокое давление, у других отсутствовали вентили безопасности или были неисправны манометры{1150}. Профсоюз в ноябре 1933 г. в ходе расследования несчастного случая, приведшего к гибели двух рабочих, констатировал, что руководство Метростроя «своим забвением директив партии и профсоюзов проявило оппортунистическое отношение к делу охраны труда и техники безопасности». Против ответственных за происшедший несчастный случай прокуратурой было возбуждено уголовное дело{1151}.

Вследствие несоблюдения предписаний по технике безопасности, неопытности рабочих и технического персонала, а также чрезмерных темпов работы на стройке происходило множество несчастных случаев и аварий. Прежде всего комсомольцы в своем рвении перевыполнить план нарушали все технические инструкции, что приводило к многочисленным несчастным случаям. Старшие по возрасту рабочие в этом отношении были рассудительней и осторожней{1152}.