Возвращение чудес - Владимир Крышталев

— Хм, — тихо произнес он. — Но так сразу… неприлично…

— Но здесь ведь всё равно никого нет, — резонно заметила Наташа. И, улыбнувшись, снова притянула его к себе. — Я тебя знаю давным-давно, Алексей, — прошептала она в его ухо. — Не думай, что я какая-нибудь нимфоманка. Просто мне хотелось это сделать на протяжении десяти лет. Или даже больше, не помню.

— Как? — удивился он, однако Наташа приложила к его губам палец:

— Молчи. Я набралась духу и прилетела сюда специально, чтобы соблазнить тебя. Ты позволишь мне это сделать?

— Уже позволил, — пробормотал Алексей, чувствуя прикосновение упругой груди. — Хотя мало что понимаю.

Наташа снова улыбнулась:

— Но ведь это и не нужно.

Покои принцессы снова были зашторены.

Совсем недавно отсюда вышел доктор. Он интересовался, не чувствует ли она каких-нибудь улучшений. Луиза бы с радостью сообщила, что чувствует, однако улучшений не было. День ото дня девочке становилось лишь хуже. Болезнь и апатия съедали ее изнутри.

Но доктор ей нравился. Благодаря его стараниям принцессу начали выносить на свежий воздух. Прежде считалось, что ее болезнь может быть вызвана простудой, и лекари боялись усугубить положение. Тем более, король за такие вещи мог, недолго думая, повесить.

Этот доктор тоже опасался простуды, однако свежий воздух и солнце он считал важными для выздоровления. Так что теперь принцессу хорошенько укутывали в одеяла и сажали в специальное кресло, установленное на балконе. Оттуда Луиза могла наблюдать, что происходит во дворе.

Сперва это показалось ей невыносимым. Яркий свет после месяцев полумрака резал глаза. Она зажмуривалась от болезненных ощущений, а когда открывала глаза, все равно почти ничего не видела. Кроме того, она стала хуже видеть и в темноте. Потом зрение восстановилось, но маленькая принцесса отнюдь не ощутила себя счастливой. Она смотрела сверху на суетящихся людей и лишь резче замечала контраст между их здоровьем и своей болезнью. Ей тоже хотелось куда-то идти, что-то делать, суетиться — как они. Или просто пробежать по лужайке… хотя бы еще один раз.

Позже Луиза привыкла. Вернулось прежнее безразличие. Она перестала замечать, что там, внизу, происходит. Стало легче. Спокойнее.

Однажды маленькая принцесса на просьбу доктора не волноваться ответила, что и так волнуется все меньше. «Мне кажется, покой у меня там, внутри, и он растет, — сказала она. — Я не хочу его, но он сильнее. Он уже не дает мне бояться. Я не хочу его, но я не боюсь».

На дворе стояло теплое лето, однако одеяла не были лишними. Принцесса мерзла. Не так давно она до полотняной бледноты напугала зашедшего доктора, спросив: «Кто там, за вами, прячется? Весь в черном. От него холодно. Попросите его уйти, пожалуйста».

Сегодня безмятежность Луизы вновь поколебалась. Девочка расплакалась, из-за чего ее досрочно уложили в кровать и затемнили спальню.

Она очень редко вспоминала тот день. Сами мысли принцессы избегали обращаться к увиденному. Только в исключительных случаях Луиза цепляла краешком сознания какой-нибудь образ, и тогда лавина переживаний вновь затапливала ее, неизменно приводя к беззвучным слезам. Няньки тут же замечали слезы, пугались и начинали изо всех сил успокаивать принцессу, стараясь отвлечь ее от печальных раздумий.

Это произошло около двух лет назад. Виктор впервые решил показать своей дочери публичную казнь, желая, чтобы наследница привыкала к подобным зрелищам. Ей предстояло взять в свои руки огромное государство, и потому Луиза должна была воспитать в себе необходимую жесткость. Не жестокость — плох тот правитель, которому нравится мучить своих подданных. Скорее твердость духа, уверенность в своих силах, способность уничтожать врагов, не размениваясь на лишние сантименты. Политика — это такая сфера, где колебания могут стоить жизни.

Будучи разумным отцом, Виктор морально подготовил девочку к предстоящему. Однако юная принцесса всё же была глубоко тронута тем, что увидела. На ее глазах обычного живого человека привязали к столбу, под которым горой был навален хворост. Затем два охранника взяли по горящему факелу и ткнули огнем под самый низ сухой кучи. Пламя взвилось почти мгновенно, пожирая хворост и возвышающегося над ним человека.

Луиза навсегда запомнила его лицо, на котором виднелись следы побоев. Когда-то это лицо, наверное, было исполнено мужественной красоты, но припухшие щеки и бесформенный нос сейчас искажали впечатление. И только глаза не могли измениться. В них просвечивала личность, ничем не сломленная, свободная. На миг приговоренный встретился с девочкой взглядом. Его лицо чуть изменилось: теперь на нем возникло некое подобие извиняющейся улыбки. Мол, жаль, что так вышло. Дурацкая ситуация, да ничего не поделаешь.

Маленькая принцесса не хотела, чтобы этот человек умирал. Она от всей души желала остановить казнь. Но огонь коснулся хвороста, поднялся вверх, лизнул ноги приговоренного. Тот еще некоторое время держался — только сильнее стиснул зубы, — а потом мука все-таки поборола сопротивление.

Дальше Луиза зажмурилась. Пришла в себя она лишь дома. Отец ей рассказал, что казненный был очень большим злодеем, разбойником, и потому его сожгли на площади — в назидание остальным. Однако девочка еще долго видела перед собой тело, привязанное к столбу, и лижущие плоть языки пламени.

Принцесса стремилась забыть пережитое. Это ей почти удалось. Только сны, не подчинявшиеся воле, вновь и вновь воскрешали образ того человека.

Сны, которых она не помнила наяву.

Одежда была беспорядочно разбросана по всей крохотной полянке. Вверху сияло голубое небо без солнца, частично закрытое зеленой листвой. На прохладной траве, рядом друг с другом, лежали Наташа и Алексей.

— Тебе хорошо? — спросила девушка расслабленно.

Он повернулся и коснулся губами ее щеки:

— Замечательно. А тебе?

— Это было чудесно, — ответила Наташа, улыбаясь.

— Я тебя не разочаровал?

— Что ты, совсем наоборот.

— Ну, такое, наверное, невозможно. Если верить твоим словам, ты была очарована на протяжении десяти лет. Или даже больше.

Наташа повернулась на бок и провела рукой по его волосам.

— Да, я боялась разочароваться, — призналась она. — Когда наслушаешься историй о девичьих иллюзиях и жестокой реальности, будешь бояться чего угодно. Но ты лучше, чем я себе представляла. Правда.

— Спасибо, — Алексей нежно провел по ее груди, затем пощекотал. Они рассмеялись. — Только я по-прежнему мало что понимаю, — продолжил он после паузы. — Ты мне устроила сюрприз. Замечательный и приятный, и большой, как эта яхта.