Тайны Гестапо - Анатолий Вилинович

Ферро Джульяни решительно ответил:

– Да, конечно, у нас свой транспорт, гауптштурмфюрер Краузе. И мне надлежит как можно скорее возвратиться в порт. Туда прибывает с инспекционной целью адмирал фон Бодеккер по поручению самого гросс-адмирала Деница. Сами понимаете, мне необходимо как можно скорее быть на месте.

– И вам надо быть как можно скорее на месте? – прищурив глаза, спросил гестаповец Ольгу.

– О, да, господин гауптштурмфюрер, служебные обязанности… – многозначительно подчеркнула Иванцова.

А капитан Ферро Джульяни галантно взял девушку под руку и увлек ее вниз по лестнице.

Как только все трое вышли из здания местного гестапо, к ним подлетел «опель». Джульяни, Корн и Ольга сели в машину, и она сразу же умчалась.

В это время гауптштурмфюрер СС Краузе стоял у окна на втором этаже. Он видел, как в машину садились итальянец, лейтенант и унтершарфюрер. Ему не удалось рассмотреть, кто был за рулем и кто сидел рядом с шофером. Но он отметил про себя одно странное обстоятельство: итальянский капитан сел не на переднее сидение, как тому было положено по чину, а втиснулся со всеми на заднее.

Всего этого, конечно, Паркета и его друзья не знали. Они были рады, что, наконец, расстались со зловещей гитлеровской организацией. Что та, ради которой они пошли на такой риск, освобождена, и им теперь оставалось только связаться с ней.

Лейтенанта Корна они подвезли к госпиталю, а сами отправились в свой дальнейший путь.

И тут неожиданно Ольга откинулась на спинку сидения, закрыла глаза.

Джульяни испуганно спросил:

– Что с вами, Инга?

Андрей оглянулся, увидел бледное, осунувшееся лицо девушки и тоже спросил:

– Что с тобой?

Иванцова склонила голову на плечо Павла и, не открывая глаз, тихо молвила:

– Мне плохо…

Произошло непредвиденное: Ольга заболела. Недомогание она почувствовала еще в Мариуполе, но никому об этом не говорила, чтобы не вздумали отложить попытку освободить Клаву.

Группе Андрея ничего не оставалось, как отказаться от поездки в Мариуполь. Ольгу уложили в постель в домике Зои Алексеевны. Частный врач, найденный заботливой хозяйкой, определил: у больной воспаление легких.

Ферро Джульяни на следующий день уехал в Мариуполь поездом. Перед этим он уединился с Андреем.

– Думаю, что мы с Клавдией встретимся с вами, как только Инга выздоровеет. Я очень вам благодарен за помощь. Вы хорошие люди, Ганс. Кто бы вы ни были, вы отчаянные люди. Вы понимаете меня, Ганс?

Пристально посмотрев на Паркету, он продолжил:

– Вы ведь не те, за кого себя выдаете. Во-первых, по субординации гауптштурмфюрер никогда не пойдет сам устраиваться на постой, а пошлет низшего по чину, хотя бы того же шарфюрера, который почему-то остался в машине, помните, в день нашей первой встречи? Во-вторых, немцы не сделали бы подарок незнакомому офицеру-итальянцу. В связи с трагедией под Сталинградом они обвиняют нас и румын в том, что открыли фронт и дали возможность советским войскам окружить группировку Паулюса. И кроме того, Ганс… – замялся неожиданно Ферро, не решаясь говорить.

– Что еще, Джульяни? – спросил Паркета.

Итальянец вздохнул и продолжил:

– Лейтенант радиослужбы, машина которого подвезла меня тогда к базару, еще раньше рассказывал, что в доме до нашего поселения его служба запеленговала работу чужой рации и когда дом окружили, чтобы взять радиста, завязался настоящий бой. Были убитые с обеих сторон, но живыми их так и не взяли, Ганс…

Паркета ясно представил себе картину того, что произошло в доме второго связника, к которому они ехали и не встретились.

Затянувшееся молчание нарушил итальянец.

– Я тебя расстроил, Ганс? Сожалею… Но тебе следует все это знать, чтобы избежать неприятностей в будущем. Уж если продолжать играть роль эсэсовцев, так играть как полагается, профессионально. Любая мелочь…

Иванцова болела долго. За ней ухаживали, как за ребенком. Доставали через лейтенанта Корна нужное питание и дефицитные лекарства. Когда, наконец, она стала поправляться, на дворе была уже весна, и под окнами домика буйно расцвела сирень.

Андрей отлично усвоил советы Ферро Джульяни. Вместе с Павлом с помощью ефрейтора Крамера они учились четко разговаривать, правильно и свободно произносить немецкие слова, отрабатывали правила поведения, особенно в экстремальных ситуациях.

2

Связь с командованием наладилась в те дни, когда болела Ольга.

Андрей уже в который раз заезжал к связнику Николаю Мажарову с надеждой получить ответ. И вот наконец связник встретил его довольной улыбкой и вручил шифровку. Андрею и его группе предписывалось оставаться пока в Юзовке, вести разведывательную работу, поддерживать тесный контакт с Корном. А когда генерал Кранбюлер вернется в строй, по возможности расширить связи с его штабом.

К этому времени советские войска, освободив Ростов-на-Дону, Новочеркасск, Шахты, вступили на территорию Донецкой и Луганской областей.

Донецкий край давал до войны 60 процентов общесоюзной добычи угля, выплавлял около 30 процентов чугуна и 20 процентов стали. Здесь добывали соль, гипс, мел, графит, изготавливали сталепрокатные станы и другие машины. Фашисты называли Донбасс «восточным Руром» и готовили ему судьбу немецкой колонии.

Перед Южным и Юго-Западным фронтами встала важнейшая задача: освободить Донбасс.

Однако замысел всей операции был гораздо шире. Планировалось после разгрома гитлеровской группировки «Юг» и освобождения Донбасса войсками Юго-Западного фронта выйти к Запорожью, а войсками Южного фронта – развить наступление в Северной Таврии, к низовьям Днепра и Крымскому перешейку.

Но сейчас на пути войск Южного фронта был еще мощный оборонительный рубеж, который гитлеровцы создавали в течение двух лет и горделиво назвали «Миус-фронтом». За ним простиралась земля, израненная войной, залитая кровью тысяч и тысяч людей, павших от рук фашистов.

Во время подготовки войск Южного фронта к прорыву обороны врага на Миусе подпольщики Донбасса особенно активно начали разведывать тыл немцев.

Здесь немалую роль сыграли данные группы Андрея, получаемые регулярно от денщика генерала Кранбюлера, который к этому времени уже вернулся в свой штаб.

К Паркете стекалось много ценной информации и от Корна, и от его нового «друга» – гауптштурмфюрера СС Гельмута Краузе, с которым тот часто проводил дружественные вечерние застолья.

Так, через него стало известно, что на полигоне за шахтой 10-бис немцы под руководством доктора Плоцке испытывают новые взрывчатые вещества, используя при этом на опасных работах советских военнопленных. Таким же образом были получены сведения о прохождении грузов через железнодорожный узел Ясиноватая, станцию Юзовка и другие. Когда эти данные ушли к нашему командованию, было получено приказание выяснить секретный характер работ доктора Плоцке и наладить систематическое получение информации о транспортировке грузов через станцию Ясиноватая. Паркета сосредоточил все внимание на выполнении этих заданий.

До выздоровления Ольги Иванцовой разведчики не могли поехать в Мариуполь к Ферро Джульяни. А когда ее здоровье уже позволяло отправиться в путь и все с нетерпением собирались на встречу с дочерью Анисии Григорьевны – Клавой, как раз в это время приехал сам капитан Джульяни. Он сообщил новость, огорчившую всех: Клавдию перевели на службу в Ялтинский порт, а его и других итальянских моряков отправляют на родину, так как есть сведения, что Италия вот-вот выйдет из войны. Он совершенно не знает, как ему быть. Уехать – значит, расстаться со своей любимой навсегда, перевестись туда, где служит она, не представляется возможным, забрать с собой Клавдию – тоже нет никакой надежды. Ферро Джульяни потому и приехал, чтобы посоветоваться со своими друзьями.

Что могли разведчики посоветовать итальянцу в его положении? Больше всего Андрея и Ольгу огорчило, конечно, то, что они не успели наладить связь с Клавой. А теперь она стала для них и вовсе недосягаемой.

– Если бы я имел ценности, господа, – задумчиво произнес итальянец, – я бы, наверное, сумел получить разрешение на отъезд Клавдии со мной в Италию. – И, тяжело вздохнув, добавил: – Но таких ценностей у меня, к сожалению, нет. Они у тех, кто грабит. Особенно высокие чины…

– Например, господин капитан? – пристально посмотрела на него Ольга.

– Как-то я разговорился с командиром катера. И он рассказал, что однажды ему пришлось услышать разговор двух германских офицеров, когда он вывозил их из Ейска. Те говорили о сокровищах в нескольких чемоданах своего командующего. Это были и картины, и музейные ценности…

Ольга осторожно спросила:

– Фамилию этого командующего он не назвал?