Моя фронтовая лыжня - Геннадий Геродник

Через полкилометра после бурелома, в густом еловом подлеске, немцы устроили большой привал. Здесь они основательно позавтракали. Мы без особого труда обнаружили запрятанные в снегу остатки трапезы: бумажные обертки для эрзац-хлеба со штампом: "Выпечка 1940 года", жестяные банки из-под тонизирующего шоколада "Shoka-kola", тюбики из-под мармелада, пластмассовые баночки из-под масла, бумажные мундштуки сигарет "Rawenklau".

Оставшиеся после завтрака отбросы мы поворошили не ради праздного интереса. Они, как и лыжные следы, помогли нам хотя бы примерно оценить количество немецких лыжников. Опять получалось: около полусотни. А для меня, начинающего переводчика, это был полезный наглядный урок ознакомления с фронтовым бытом немцев. К этому времени я уже сообразил, что мне кроме всего прочего надо знать, что немцы пьют, едят и курят, в какой упаковке получают продукты. Видимо, немцы провели в этом ельнике несколько часов. То ли они пережидали какую-то опасность, то ли вели наблюдение за движением по проходящей невдалеке дороге.

Так или иначе, для нас эта задержка оказалась очень кстати. Благодаря ей мы нагнали-таки немцев. Это случилось у ручья, носящего романтическое название - Нечаянный.

Началась неразбериха лесного боя. Вдалеке от дерева к дереву перебегают и переползают белые фигуры. Разрывные немецкие пули звонко щелкают не только впереди, но и позади, а поэтому не сразу разберешь: то ли мы окружаем немцев, то ли они нас.

Но вот немцы оставляют занятые позиции и, беспорядочно отстреливаясь, отходят на северо-восток. Все быстрее и быстрее. Пытаемся взять их в клещи, но сделать это на ходу очень трудно.

Обершютце в роли репетитора

Идем рядом - Науменко, Гилев и я. Видим, впереди какая-то заминка: остановились и вокруг чего-то или кого-то сгрудились лыжники. В чем дело? Оказывается, поймали немца. Даже не раненого. Прятался в стороне от лыжни, зарывшись в сугроб.

Здоровый рыжий парень двадцати пяти. В маскхалате очень похож на нас, лыжбатовцев, только на ногах не валенки, а сапоги. Они-то и подвели хозяина. С перепугу немец спрятался, как страус: в сугроб забился головой. А чей-то зоркий охотничий глаз и заметил на фоне снега черные сапоги.

Наскоро допрашиваем захваченного пленного. "Обершютце" - старший стрелок. Из 294-й "инфантеридивизион" - пехотной дивизии. Почему отстал от своих? Сломалась лыжа. Бежал, бежал по глубокому снегу, но скоро выбился из сил. Запасных лыж не брали? Три пары взяли. Но все они уже пошли вдело. Сколько в отряде лыжников? Сорок восемь. Какая цель рейда? Разведка леса в интервале Ольховка - Спасская Полисть. Куда сейчас направляется отряд? К железнодорожной станции Трегубово, которая на линии Новгород - Чудово. Там - свои. Почему не пошли на Спасскую Полисть? Туда намного ближе...

На этот последний вопрос пленный вполне резонно ответил, что Спасская Полисть полублокирована русскими. Командир отряда побоялся рисковать: у Спасской Полисти можно оказаться между двух огней.

Что же делать с пленным? Взять его, пешего, е собой никак нельзя. Поставить на наши запасные лыжи - опасно. Впереди еще могут быть стычки с противником, а во время боя всякое случается. Науменко решил отправить пленного со мной в штаб дивизии. По моей просьбе лейтенант назначил мне в помощники Мусу Нургалиева.

Наших запасных лыж пленному не дали, они могут понадобиться в отряде. Да и надежнее без лыж. Решили, все трое пойдем пешком по дороге.

Прежде чем отправиться в путь, мы соблазнились водой из ручья Нечаянного, на котором кое-где уже проклюнулись ранние проталины. Вода, процеженная через толщи торфа, настоенная на травах и кореньях, произраставших здесь еще во времена Господина Великого Новгорода, оказалась с сильным горьким привкусом. И все же пить эту настойку куда приятнее, чем безвкусно-пресную "снеговуху".

- Однако готовая микстура от глистов! - крякнув, как после чарки спирту, сказал Муса.

Сильно морщась, выдул целую флягу "микстуры" пленный. Он здорово упарился, пропахав по снежной целине борозду длиной более километра. И придется ему еще порядком побарахтаться в снегу и попыхтеть, пока доберемся до ближайшего зимника.

Однако пленного мы не загоним: отдыхаем даже чаще, чем нужно. И вот почему. Еще во время рейда к Сенной Керести, на обратном пути, у меня возникла идея использовать пленного в качестве наставника-консультанта. Но тогда ситуация для такой беседы была явно неподходящая. А сейчас как будто никто не помешает.

Итак, привал. Смахиваем с пней снежные навершия и усаживаемся поудобнее. У меня в руках блокнот и карандаш, у Мусы - наготове автомат. Предлагаю пленному перечислить все звания в немецкой сухопутной армии от рядового до фельдмаршала.

Кое-что знаю, например, что "лёйтнант" - это лейтенант, "хауптман" капитан... Многое слышу впервые. Оказывается, в гитлеровском вермахте помимо просто фельдфебеля имеются и вариации этого мордобойно-зубодробительного звания с приставками впереди - "обер", "штабс" или "хаупт".

Удивление вызывает "оберст-лёйтнант". Прошу повторить еще раз. Попробуй догадаться, если не знаешь, что это "подполковник"!

Следующий привал посвящается родам войск, наименованиям воинских частей, подразделений. "Пионрен" - саперы, "панцертрппен" - танковые части, "инфантер" - пехота... Зенитная артиллерия - "флякартиллери". "Фляк" - сокращение от Flugabwehrkanonen, что можно перевести примерно так: пушки противосамоной защиты, то есть зенитная артиллерия.

"Группе" - отделение, "цуг" - взвод... Ага, "цуг" - взвод! Я вспомнил надписи на трех трофейных волокушах. Выходит, они означали, какая волокуша за каким взводом закреплена. А как же по-немецки "волокуша"? "Шлеппе"...

Вот какой мизерный запас немецких военных терминов был у меня в то время! Я знал, как по-немецки "перпендикуляр", "производная", "плоская кривая", знал, что фамилия пленного "Хуммель" означает "Шмель". И вместе с тем впервые узнал, что такое "пионирен" и "цуг".

Фанера - мрамор лейтенантов...

Борис Слуцкий

В солнечное сплетение

Опять передвижка переднего края. Жаль расставаться с обжитыми шалашами и землянками, ведь придется все строить заново. Но ничего не попишешь. Если бы дело зависело только от нашего желания, так мы уже в начале сорок второго линию фронта придвинули бы вплотную к Берлину.

Восьмое марта. Ситуация прямо-таки неправдоподобная: в радиусе нескольких километров нет ни одной представительницы прекрасного пола. Поздравлять с женским праздником абсолютно некого. Говорят, в полковых, дивизионных тылах, в медсанбате есть Маши, Даши и Светланы. И якобы им к лицу даже шинели, ватные брюки и кирзовые сапоги., Но нам этих фронтовых красавиц пока что видеть не довелось. После Селищенского Поселка вращаемся исключительно в мужском обществе.