Банда профессора Перри Хименса - А. Вороной

Хименс подскочил к окну, выглянул наружу, вниз. К зданию фирмы подъехали еще две машины полицейских. Он опять ухмыльнулся, махнул шаловливо рукой, как бы говоря, брось, Дик, не нервничай, выкрутимся.

— Эти голубчики упустили время, мой дорогой Дик! — захохотал Хименс на весь кабинет. — Пока все идет хорошо, Дик. Как в том старом анекдоте, знаешь? Свалился с тридцатого этажа Джон и полетел вниз. Пролетая двадцатый этаж, у него из окна кто‑то спросил: «Как, мол, твои дела, Джон?» «Пока все идет хорошо», — ответил тот.

Хименс опять громко засмеялся, но, заметив, осунувшееся и мрачное лицо Дика, смолк, сообразив, что он, кажется, неудачно пошутил. Ведь и вправду у Ричардсона был один выход — выпрыгнуть в окно.

— Не нервничай, Дик! Все идет по плану. С твоего разрешения, — профессор жеманно шаркнул ногой — я позвоню в управление фирмы «Реклама и бизнес», на их телестудию Эр‑би‑си. Начинается неплохой спектакль, дорогой Дик!.. Да, еще, чуть не забыл. На твое имя в адрес нашей фирмы пришло письмо.

Профессор порылся в папке, вытащил помятый конверт и протянул начавшему уже кое о чем догадываться Дику. Тот с трудом разобрал знакомый корявый почерк. Отец писал на грубой пожелтевшей бумаге: «Ты извини меня, Дик, что приходится тебя снова огорчать. Но какая‑то падла срубила дерево на могиле твоей матери. Ты знаешь, конечно, что она не сражалась в войсках Джорджа Вашингтона под Йорктауном. Не избиралась и в конгресс. Не была и губернатором. Но это была твоя мать…»

Дик подумал, что на старости отец начал ругаться, раньше за ним этого не наблюдалось, что у него вот и юмор старческий прорезался. И бегло просмотрел еще две страницы, на которых дрожащей рукой отец описывал свое бытие, писал, что живет он неплохо, что три года назад женился на прелестной миссис Вустер, что он хотел бы увидиться с Диком, хотел, чтобы тот сам посадил новое дерево.

Срубили дерево… Кому оно мешало? Кому мешала мать? У нее‑то и врагов не было. Поругивалась иногда с соседями, как все, потом мирилась. Отец женился… Надо бы съездить к нему. Но когда? Здесь вот и домой, на Лонг‑Айленд, не выберешься. Жену по тевиду вызвал. Бабка не находит места, волнуется. Эрик все спрашивает, что привез папа… Кэти ходит злая, поверила, видимо, газетным сплетням… Что делать с материалами? Как передать их «Дже»? Как сообщить им, где они спрятаны?… Позвонить кандидатам от других партий?… Но кто поверит убийце?… Только «Дже» и его маленькая боевичка поверят? Но где их сейчас искать?… Быть может, они звонят мне домой?…

Дик набрал номер, подошла бабка, заплаканная, платочек у глаз, не могла и слова внятно выговорить. Он, как мог, успокаивал бабку, но та, казалось, и не слышала его, лишь все смотрела на него и смотрела. Подсадила к экрану Эрика, тот кривлялся, визжал, допытывался, что он ему привез из командировки, когда приедет домой…

Хименс отстранил его от своего тевида и тут же вызвал телестудию Эр‑би‑си, сказал им, что имеется интересный материал и попросил срочно прислать операторов и парочку телерсов[21]. Там сразу же смекнули в чем дело, так как переспрашивать не стали. Очевидно, достаточно было одной физиономии уже известного профессора Перри Хименса, чтобы понять — пахнет сенсацией.

Профессор повернулся к Дику, расцвел улыбкой, как та весенняя орхидея‑бабочка, нажал на клавишу магнитофона, и в кабинете зазвучали заразительные ритмы. Боб Кремер исполнял старинную шуточную песенку «Строптивая женушка». В ритме танца профессор задвигался по кабинету, выламываясь и размахивая неприлично руками. Туфли он сбросил и был в одних красных дырявых носках. Ричардсон чуть и себе не рассмеялся от вида профессора. Хименс танцевал с воображаемой партнершей, прижимал ее к себе, тискал. Мимоходом открыл бар в стене, достал две бутылки пива, передал Дику. Тот откупорил одну, передал профессору, вторую выпил тут же сам.

Ритм все убыстрялся, захватывая своей напористостью, оханьями бедного муженька, где‑то пропадавшего всю ночь, криками разъяренной женушки. Вошла Кэти, поставила перед Диком поднос с домашними сандвичами, все еще, видимо, сердясь на него. Он схватил сандвич, запихал чуть ли не весь его в рот, сбросил плащ и начал пританцовывать возле Хименса. Кэти присела, брови ее поползли вверх. Она таращилась на этих ненормальных двух придурков, вытанцовывающих в кабинете, на этих ученых, одному из которых, скорее всего ее муженьку, грозил электрический тепленький стульчик, а то и камера сублимации, — где, говорят, от осужденного ничего не остается, кроме атомов и розового пара — а другому, ее шефу, большие неприятности. И этот первый, ее муженек, еще смеет здесь танцевать и вилять своим тощим задом.

— Мне не выбраться отсюда, Перри! — прокричал Дик, прокричал чуть сипловато, но весело.

— А тебе и не нужно никуда выбираться, дорогой Дик! — пропел протяжно Хименс. — Ребята уже подготовили для тебя наш ГМП. Так что тебе придется немножко поразмяться. А то ты слишком засиделся, Дик! И глупые мысли полезли тебе в голову!

— К далекому прадеду бы, Хименс! К нему, к лорду Петру Ричардсону! В те времена!

Дик, не переставая танцевать и улыбаться, хотя улыбка его была сейчас и глупая‑преглупая, как отметила про себя Кэти, подкатил плавно к жене, обнял за плечи, чмокнул в припухшую щеку. Та нехотя отклонилась, шмыгнула носом.

— Да, вот еще что, Дик! — заорал опять Хименс, перебивая музыку. — Мы впихнем к тебе парочку телерсов! Для твоего же блага! Я понимаю, что это тебе не совсем приятно, как же, будут подсматривать все за тобой, но так нужно. И нам будет легче следить за тобой и помогать в нужный момент тебе!

— А не готовились ли вы, Хименс, заранее к моему путешествию?

— Ну, не совсем к твоему, Дик!.. Но раз уж так получилось, то почему бы и не использовать это в наших целях? Кроме того, лучшего мутанта и подыскать трудно. Ты проведешь там осмысленный эксперимент, проведешь все наблюдения как физик, как один из разработчиков ГМП, во времени и в пространстве.

Их веселые танцульки прервал вбежавший в кабинет Тони Эдкок. Тот сообщил, что подъехала машина телекомпании Эр‑би‑си. Операторы уже дожидаются в приемной. Не успел Хименс что‑то сказать Тони, как операторы уже ввалились к ним в кабинет, принялись снимать танцующую мужскую парочку, профессора Хименса и убийцу мадам Нонг Ки, его сотрудника Дика Ричардсона. Бритоголовый, похожий скорее на вышибалу, чем на оператора телестудии, выбирал удачные ракурсы, распихивая кресла, залазя чуть ли не с ногами на стол. Второй, пониже, нагловатый заморыш, тоже бегал по кабинету, отдавая команды, кому и где стать, начал снимать Кэти. Та чуть не заехала ему подносом по физиономии. Он отпрянул, переключился на Дика, на профессора. Тот, как был в одних дырявых носках, не выпуская руки Ричардсона, выскочил в коридор и потащил своего коллегу за собой, ворвался в агрегатный зал. За ними пустились и операторы, не отставая ни на шаг.