Всё прекрасно. Всё чудесно - Ирина Бондарук

— Только Нарцисса, — выдохнул Люциус, касаясь холодных стенок бокала в руке. — Если бы знал и Драко, ситуация была бы совершенно другая. Спасибо, что выручил меня в Министерстве.

— С твоей стороны тоже было опрометчиво послушать Нарциссу и отправится за пределы Мэнора в тот момент, когда я только-только собирался уйти. Знаешь, — мужчина вдруг замолк. Люциус чувствовал напряжение гостя, но молчал, чтобы тот продолжил свою мысль. — Мне, конечно, не составляет труда обследовать её, но, понимая, что она — грязнокровка, становится противно даже палочку поднимать в её сторону, чтобы сделать что-то доброе для неё.

— Нарцисса не знает, что ты один из нас, — Люциус отворачивается от окна и смотрит на испарину на лбу гостя. — И пусть так и будет дальше. Пока она не родит. После этого Грейнджер нам не будет нужна. Ты знаешь, когда нужно будет проводить ритуал?

— В полную луну, — произносит мистер Уилсон, присаживаясь напротив Люциуса. Достает белый платок и вытирает остатки пота со лба мягкими движениями. — От рождения ребенка пройдёт буквально несколько недель.

— Отлично, — Люциус впервые улыбнулся по-настоящему в этом доме. Раньше он не мог позволить себе этой роскоши. Но разве можно удержаться, когда всё, что происходит вокруг — идёт по плану?

* * *

Они вновь стояли поодаль, пока Грейнджер колдовала под чётким присмотром Нарциссы возле можжевельника. Мать верила, что её руки способны восстановить всё, что успел разрушить Люциус. В том числе и душу Драко.

Малфой терпеливо ждал Нарциссу в сторонке. Ему казалось, что он даже слышит тиканье невидимых часов из-за долгого ожидания. И вот женщина наконец-то отрывается от руки Грейнджер, которой она показывала, как правильно использовать заклинание, и поворачивается к нему.

Улыбка тут же исчезает с её лица и она медленно приближается к нему. Поворачивается спиной к Мэнору и смотрит на Гермиону. Они вновь натягивают на лица улыбку, словно это была их традиция. Так и надо. Каждый из них понимал, насколько важна маскировка. Каждый из них знает, какого это переносить страдания тех, кого они так сильно любят. Они не могут позволить кому-то убрать улыбку с лица любимого человека.

— Я должна тебе кое-что рассказать, — шепчет она, наблюдая, как Гермиона продолжает настойчиво терзать палочку в попытке восстановить можжевельник.

— Я слушаю, мама, — вторит Драко её интонации и рассматривает волосы Грейнджер. В солнечных лучах они кажутся такими странными. Необычного шоколадного цвета. Они определённо стали гуще и длиннее.

— Прошу, дослушай меня до конца, не перебивай и не злись, — выдохнула Нарцисса и вновь сжала ладони в кулаки. Она так делала всегда, когда хотела признаться ему в чём-то неприятном. Также она делала и когда рассказала Драко о пророчестве. — Это я просила Уизли подливать Гермионе Амортенцию.

Он замер. Старательно продолжал улыбаться, пока внутри него стенки мира медленно разрушались. Это моя мать? Это та женщина, которая всегда твердила ему, что любовь должна быть искренней и поэтому нужно всегда говорить правду? Это та женщина, которая приняла Грейнджер беспрекословно? Нет, я не верю.

— Я сделала это ради ребенка, — продолжила она, слегка опустив голову. Она устала улыбаться. Это противоречило её нынешнему состоянию. Драко казалось, что эта женщина — не его мать. Она не могла так поступить с ним. Не после того, что произошло. Не после того, как он едва не сошёл с ума.

— Зачем? — переспрашивает он, хотя прекрасно слышал её слова.

— Амортенция дарит детям слишком много положительных эмоций, — продолжает она, но Малфой перебивает её.

— А мать может убить, верно?

— Но ведь этого не случилось!

— Ты сумасшедшая, — шепчет он, опуская голову. Больше не было сил слышать всё это. Он устал. Он устал, что вокруг него было слишком много тайн. И единственная, кто рассказывал ему все без нотки лжи, была Грейнджер. Он был готов броситься к ней сейчас, обнять крепко-крепко и попросить её уехать из Мэнора. Лишь бы уберечь её от того, что происходит.

Он видел смерти раньше. На войне. Он понимал, что мог бы спасти их. Мог бы спасти большую часть людей, что пали по прихоти Тёмного Лорда. Его не волновали их жизни. А Драко каждый раз в душе тихонько умирал. Если бы он только мог… Если бы он был способен сохранить ещё одну жизнь, он бы безоговорочно сделал это. Ради Грейнджер. Но будет ли это правильно? Рассказать всё, что происходило за её спиной уже более трёх месяцев? Нет. Она может счесть его сумасшедшим. Или скажет, что он изначально всё знал.

И он упорно решил продолжать хранить молчание. Ведь сможет ли Тёмный Лорд воскреснуть в теле обычной маленькой девочки? Уж сильно сомневаюсь. Поэтому пророчества могут лгать. Ведь у Грейнджер пророчества тоже лгали.

Он вновь старательно натянул улыбку и посмотрел на девушку. Она продолжала корпеть над можжевельником. У неё получилось восстановить несколько почек. Но не более.

Малфой шагнул в сторону Грейнджер. Он отчётливо чувствовал взгляд матери своим затылком и прекрасно понимал, что она хотела ему сказать, но не смогла. Не говори ей. Но он и не собирался. Не сейчас. Пускай она побудет рядом ещё немного. Он только-только научился жить.

С одной стороны он мог бы радоваться. Ведь положительные эмоции влияют на состояние ребенка. Может быть, мы рождаемся вовсе не невинными. За нами достаточное количество грехов. И нас отправляют туда, где нам дадут возможность исправится. Попробовать всё сделать по-другому. И мы живем с осознанием, что всё делаем правильно. И только после того, как мы умираем, мы узнаем, что сделали не так. Это так нелогично — умереть, чтобы принять свои ошибки, и воскреснуть, чтобы исправить то, чего даже не помнишь.

С другой стороны, он понимал, что Грейнджер могла умереть. Его девочка могла уйти и больше не вернуться. И, если бы так произошло, он не знал бы, что делал. Как представить себе жизнь без её копны волос и карих глаз? Сложно. Ведь каждое лето она уезжала домой, а он — в Мэнор. И эти три месяца казались пыткой. Интересно, а в прошлой жизни мы были вместе с Грейнджер? Она знала меня? Какие грехи были у неё, что ей пришлось полюбить предателя и врага?

Небеса, кажется, тоже сошли с ума. Свести такого прекрасного человека, как Грейнджер, с таким, как Малфой. Но она нашла в себе силы и взяла его под своё крыло. Он чувствовал себя брошенной игрушкой в её руках, которой она подарила нежность и любовь. А стоило ли? Он не знал.

* * *

Она