Кровь, пот и чашка чая. Реальные истории из машины скорой помощи - Рейнолдс Том

Позднее я узнал, что в моем секторе в то же время произошла перестрелка (каких-то пьяных выгнали из паба, а они вернулись с оружием, стали палить по окнам и ранили бармена).

Серповидноклеточная анемия

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я только что приехал с вызова к пациенту с серповидноклеточной анемией и был потрясен рассказом другого экипажа о том, как у них такого же пациента не приняли в больницу.

Я собирался написать этот пост весь предыдущий год, но сомневался, так как тема затрагивает расовую проблему. В общем, помните: я ненавижу всех людей, а не только каких-то определенных.

Серповидноклеточная анемия – ужасная болезнь; она вызывает сильнейшие боли, а из-за скопления клеток может приводить к инсультам, слепоте, почечной недостаточности, инфарктам и другим тяжелым осложнениям. Боль, которую испытывают такие пациенты, трудно себе представить.

Но главное тут, что большинство пациентов с этой болезнью – чернокожие.

Проблема заключается в следующем. В больницах существуют черные списки пациентов, которых не принимают в отделения скорой помощи. Есть закон, по которому пациента нельзя везти в то отделение, где он находится в этом списке. Обычно туда попадают те, кто устраивал скандалы, дожидаясь, пока его полечат; я проработал медбратом в отделении скорой помощи в Северном Лондоне достаточное время, чтобы понять, что пациенты с серповидноклеточной анемией тоже не ангелы, но…

По моему личному опыту, именно людей с этой болезнью чаще всего включают в черные списки клиник. Пьяницы доставляют куда больше неприятностей, но их никогда не увидишь в таком списке. В больницах есть «постоянные клиенты», обращающиеся чуть ли не ежедневно, на которых тратится куда больше времени и сил, чем на людей с серповидноклеточной анемией, но в списки они не попадают. Я лично видел, как пациенты нападали на медсестер, но им все равно оказывали помощь и не включали в черный список.

Я понимаю, что больные серповидноклеточной анемией могут быть излишне требовательными, но они испытывают сильнейшую боль. Некоторые из них действительно зависимы от опиатов, но лично я считаю, что лучше уж дать им обезболивающее, потому что абстиненция может спровоцировать кризис. На мой взгляд, пациенты с этой болезнью подвергаются настоящей дискриминации.

Вот как это влияет на работу скорой помощи: мы можем подобрать пациента в 200 метрах от районной больницы, с жалобами на острую боль в груди и на боль во всем теле. Если у этой клиники он в черном списке, то нам придется ехать за много миль, туда, где его примут. Но что если по дороге у него случится инфаркт или инсульт? Будем ли мы виноваты, что проехали ближайшую больницу?

Часто в своих больницах у этих пациентов есть «протокол лечения», там фиксируется, какие обезболивающие они получают и с кем надо связаться, чтобы обеспечить терапию. Часто такие пациенты беспокоятся, что если их не отвезут в «собственную» больницу (находящуюся зачастую довольно далеко…), то там, куда мы их доставим, их протокол будет недоступен.

Кроме того, они вызывают нас чаще, потому что у нас с собой морфин и мы можем его им дать, хотя по протоколу он – такое тоже бывает – им не полагается.

На мой взгляд, пациенты с серповидноклеточной анемией в отделениях скорой помощи не получают должного лечения, и я уверен, что причина не в их «требовательности», а в том, что они просто досаждают персоналу. Да, они и правда могут сильно раздражать, но только потому, что их с самого начала плохо лечат.

Дисклеймер – я сам работал в отделении скорой помощи, к которому приписано огромное количество больных серповидноклеточной анемией. Тест на IQ

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Врачи общей практики (они же семейные врачи) вроде как должны быть умными… вы согласны? Тогда вот вам вопрос. Ответы можете отправлять мне на домашний адрес на обороте десятифунтовой купюры.

К вам в кабинет заходит пожилая пациентка. У нее астма и ей явно тяжело дышать. Что вы будете делать?

(а) Попробуете купировать приступ, дав ей необходимую дозу лекарства, а если ей не станет лучше, вызовете скорую, одновременно давая ей кислород. Будете проверять ее жизненные показатели и внимательно за ней наблюдать, пока скорая не приедет. И даже позвоните в больницу, чтобы она сразу попала к нужным специалистам. Или…

(б) Дадите ей детскую дозу лекарства (для пациентов младше 12 лет). Когда ей не станет лучше, вызовете скорую и отправите ее дожидаться (без кислорода) в приемной, где ее хрипы очень повеселят играющих малышей. Возьметесь писать направление в больницу, но не укажете в нем ни одного жизненного показателя, потому что даже не удосужились проверить у нее пульс.

Предупреждаю: если вы выберете ответ (б), то можете столкнуться со слегка раздраженным сотрудником службы немедленного реагирования, который вам объяснит, что вы поступили очень глупо…

Меня пугает количество семейных врачей, которые не справляются с мало-мальски серьезно больными пациентами…

Однако есть мы, скорая помощь, всегда готовая с сиреной и мигалкой примчаться к пациенту прямо в приемную его семейного врача.

Я мог бы написать целую книгу о глупостях, которые делают врачи. Но я и сам понимаю, что вижу только результаты плохой работы. Хороший врач наверняка справляется с пациентами сам, не вызывая скорую помощь. И доказательством тому мой следующий пост. Как это должно быть

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Словно в ответ на мои молитвы, сегодняшний врач общей практики сгладил у меня неприятные впечатления от вчерашнего.

Меня вызвали к 74-летнему мужчине с затрудненным дыханием и болью в груди. На дисплее компьютера было сказано, что семейный врач находится рядом с ним.

Я приехал по адресу, и меня с извинениями встретила доктор, считавшая, что у пациента респираторная инфекция, но встревожившаяся, когда во время приема мужчина пожаловался на боли в груди. Она попыталась купировать их самостоятельно, но все-таки решила, что лучше провести дополнительные обследования в больнице.

Мой осмотр прошел без сучка и задоринки, я согласился, что хотя это и похоже на респираторную инфекцию, пациента стоит доставить в ближайшее отделение скорой помощи.

Как и вчера, скорую следовало ожидать минут через 40, поэтому мы успели немного поболтать с доктором (очень симпатичной) и пациентом (несимпатичным). Поскольку больше она помочь ничем не могла, я отпустил ее заниматься другими больными.

Хорошая работа, выполненная грамотным профессионалом здравоохранения.

Как оно и должно быть.

Думаю, со временем я начну подсчитывать количество хороших врачей, с которыми встречаюсь, а не только плохих, чтобы иметь эмпирические доказательства существования настоящих профессионалов.

Дорожный налог

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ехать надо было далеко за пределы моей зоны, но я не расстроился, потому что светило солнышко и улицы были живописнее (ну, живописней, чем в Ньюэме, что, в общем, не редкость), а по радио играла приятная музыка.

Вызов поступил мне на терминал: «мужчина? без сознания в машине». Обрадовавшись возможности проявить себя, я подумал: «Отлично! Смогу выбить стекло щитом для фиксации позвоночника».

Я добрался довольно быстро и был разочарован при виде машины с открытой дверью и двух прохожих, стоявших рядом с ней.

– Он дышит, – сказали они.

Я с трудом скрыл свое разочарование оттого, что окно выбивать не придется.

Посмотрев на пациента, распростертого на пассажирском сиденье, со слюной, стекающей изо рта, я сразу подумал, что объяснений может быть три: либо у него диабетический криз, либо удар, либо он просто мертвецки пьян.

Быстрая проверка сахара в крови показала, что он не диабетик, неврологический осмотр опроверг вероятность инсульта (к тому же он был моложе меня, так что инсульт вряд ли ему угрожал). Оставался последний вариант… мужчина пьяный.