Возможность острова - Мишель Уэльбек

Даниель1,22

Тогда способный к изменениям культ получит эмпирический перевес над замшелой догмой; тем самым будут заложены основы его поступательного восхождения, которое позитивизм связывает с аффективным элементом религии.

Сам я по натуре настолько мало походил на верующего, что верования другого человека, по существу, меня почти не волновали; я, естественно, оставил Изабель координаты элохимитской церкви, но и не придал этому особого значения. В ту последнюю ночь я попробовал заняться с ней любовью, но снова потерпел неудачу. Она несколько минут пыталась пожевать мой член, но я слишком хорошо чувствовал, что она не делала этого уже много лет и вообще больше в это не верила, а в таких вещах нужен хотя бы минимум веры и энтузиазма, иначе ничего путного не получится; моя плоть в её губах оставалась вялой, а обвислые яички не реагировали на неточные ласки. В конце концов она отступилась и спросила, не дать ли мне снотворного. Конечно, дать, по-моему, отказываться вообще глупо, незачем попусту себя мучить. Она по-прежнему могла встать первая и сварить кофе, эту способность она ещё сохранила. На лилиях блестели капельки росы, веяло прохладой, я забронировал билет на поезд в 8:32, лето понемногу начинало отступать.

Я, как всегда, поселился в «Лютеции», и Венсану позвонил тоже далеко не сразу, наверное, через месяц или два, почему — не знаю, просто так; я занимался тем же, чем и раньше, но все делал замедленно: мне как будто требовалось разделить любое дело на части, чтобы исполнить его более или менее удовлетворительно. Время от времени я перебирался в бар и спокойно, флегматично накачивался спиртным; нередко меня узнавали старые знакомые. Я не прилагал никаких усилий, чтобы поддержать разговор, и не ощущал никакой неловкости; в этом состоит одно из немногочисленных преимуществ звезды — или, как в моём случае, бывшей звезды: если вы с кем-то встретились и в конце концов, что нормально, начинаете скучать вместе, не по чьей-то вине, а, так сказать, по обоюдному согласию, то ваш собеседник всегда чувствует себя ответственным за это, начинает казниться, что не сумел удержать разговор на достаточно высоком уровне, не смог создать блистательную и располагающую атмосферу. Очень удобно, даже можно расслабиться — когда становится по-настоящему наплевать. Иногда по ходу подобного диалога, кивая головой с понимающим видом, я отдавался во власть невольных видений — впрочем, как правило, довольно неприятных: снова и снова думал о кастингах, где Эстер приходится целоваться с парнями, о постельных сценах, которые ей приходится играть во всяких короткометражках; вспоминал, как всё держал в себе — к тому же совершенно напрасно, с тем же успехом я мог устраивать ей сцены или рыдать, это бы ровным счётом ничего не изменило, — и лишний раз убеждался, что в такой ситуации долго не протяну, я слишком стар, у меня нет сил; впрочем, от констатации этого факта печаль моя нисколько не уменьшалась, теперь у меня оставался только один выход — выстрадать все до конца, потому что мне никогда не забыть её тела, её кожи, её лица; а ещё я никогда так отчётливо не сознавал, что в человеческих отношениях царит строгий детерминизм, что они рождаются, развиваются и умирают так же неумолимо, как движутся по орбитам планеты, и что все надежды хоть как-то изменить их ход абсурдны и напрасны.

В «Лютеции» я тоже мог бы прожить довольно долго, хотя, наверное, не так долго, как в Биаррице, потому что начал всё-таки слишком уж много пить, мои внутренности медленно проедала тоска, я мог весь вечер проторчать в «Бон Марше», уставившись на пуловеры, продолжать в том же духе не имело смысла. В одно октябрьское утро, кажется, в понедельник, я позвонил Венсану. Когда я вошёл в его дом в Шевийи-Ларю, мне показалось, что я попал в муравейник или в улей, — короче, в организацию, где у каждого была своя, чётко очерченная задача и дела шли полным ходом. Венсан ждал меня в прихожей, готовый ехать, с мобильником в руке. Увидев меня, он поднялся, горячо пожал мне руку, пригласил меня осмотреть вместе с ним их новый офис. Они купили небольшое здание, ремонт ещё не закончился, рабочие устанавливали перегородки и галогеновые лампы, но здесь уже работали два десятка человек. Одни отвечали на телефонные звонки, другие печатали письма, создавали базы данных или что там ещё — в общем, я находился на «предприятии малого и среднего бизнеса», и даже, честно сказать, довольно крупном; вот уж чего я не ожидал от Венсана, когда мы встретились в первый раз, — это что он превратится в главу фирмы; но в конечном счёте почему бы и нет, к тому же в новой роли он выглядел совершенно естественно, всё-таки иногда в жизни, хотя бы у некоторых, происходят улучшения, жизненный процесс не сводится только к чистому угасанию, не стоит так упрощать. Представив меня двум своим сотрудникам, он сообщил, что все они только что одержали важную юридическую победу: после многомесячных баталий Госсовет вынес решение, разрешающее элохимитам выкупать для собственных нужд культовые здания, которые не могла больше держать на балансе католическая церковь. На них налагалось единственное обязательство, действовавшее и для предыдущих владельцев: совместно с Национальным фондом исторических памятников обеспечивать сохранность архитектурно-художественного наследия; никаких ограничений относительно культа, отправляемого в этих зданиях, не ставилось. Венсан особенно подчеркнул, что даже в более благоприятные для эстетики эпохи, нежели наша, никто бы не сумел за несколько лет разработать и реализовать программу создания такого количества новых художественных ценностей; благодаря же этому решению они смогут, предоставив в распоряжение верующих многочисленные культовые здания несравненной красоты, сосредоточить все усилия на возведении посольства.

Когда он начал излагать мне свои взгляды на эстетику обрядов и ритуалов, в офис вошёл Коп, облачённый в безукоризненный темно-синий блейзер; он тоже выглядел великолепно, пребывал, по-видимому, в отличной форме и энергично пожал мне руку. Право же, секта, судя по всему, ничего не потеряла со смертью пророка, напротив, её дела пошли в гору. С начала лета, то есть с разыгранного на Лансароте спектакля с воскресением, не произошло ровно ничего; однако событие это получило такой резонанс в массмедиа, что ничего другого и не потребовалось, запросы на информацию о церкви шли нескончаемым потоком, и почти за каждым следовал приём нового члена; число верующих и размер денежных фондов постоянно увеличивались.

В тот же вечер Венсан пригласил к себе на ужин меня, Копа и его жену — её я видел впервые, и она показалась мне человеком положительным, надёжным и скорее сердечным. И опять я поразился, насколько точно Коп вписывался в образ руководящего работника — скажем, директора по пиару или чиновника, распределяющего дотации сельхозпроизводителям в высокогорных районах; в нём не было ни капли мистицизма, да и просто религиозности. Он вообще казался каким-то совершенно бесстрастным; ровным голосом, без всяких эмоций он сообщил Венсану о том, что в отдельных регионах, недавно охваченных влиянием секты, в частности в Италии и Японии, зафиксированы случаи тревожного отклонения от её учения. Впрочем, учение не содержало никаких указаний относительно того, как должна происходить церемония добровольного ухода из жизни; вся информация, необходимая для реконструкции тела адепта, сохранялась в его ДНК, само это тело могло распасться на части или превратиться в пепел, это не имело никакого значения. И вот в некоторых ячейках дисперсия составных элементов тела, по-видимому, приобрела какой-то нечистый, почти театрализованный характер; в первую очередь это касалось врачей, социальных работников, медсестёр. Уходя, Коп вручил Венсану подборку документов страниц на тридцать и три DVD — большинство церемоний снимались на видео. Я согласился остаться переночевать; Сьюзен налила мне коньяку, а Венсан погрузился в чтение. Мы сидели в гостиной — гостиной его бабушки и дедушки; с первого моего визита здесь не изменилось ничего: на креслах и канапе, обитых зелёным велюром, по-прежнему лежали кружевные салфеточки, на стенах по-прежнему висели те же альпийские пейзажи в рамочках; я узнал даже филодендрон у рояля. По мере того как Венсан просматривал досье, его лицо быстро мрачнело; он коротко пересказал Сьюзен его содержание по-английски, потом процитировал несколько примеров по-французски, для меня:

«В ячейке Римини из тела адепта выпустили всю кровь; участники церемонии намазали ею свои тела, а затем съели его печень и половые органы. В ячейке Барселоны мужчина просил, чтобы его подвесили на крюках, как в мясной лавке, и предоставили в общее распоряжение; тело провисело в подвале две недели, участники сами отрезали себе куски и, как правило, тут же их съедали. В Осаке адепт просил, чтобы его тело измельчили и, спрессовав его с помощью промышленного пресса, изготовили из него шар диаметром двадцать сантиметров, покрытый силиконовой оболочкой, чтобы его можно было использовать для боулинга; по-видимому, при жизни он страстно любил боулинг».