Вампиры тут голодные (СИ) - Марс Тони

Собственно, рассказывать о том, как его снова поймали, связали и травили не будем, там и так всё предельно ясно.

Итак, дело было глубоко заполночь, на небе полная луна. Наверно. Из-за туч это нельзя было сказать наверняка. Степан стоял босой в центре деревни и злобно пялился на Априошцев, те в ответ радостно скалились, прыгали, бегали и радовались, что сегодня на одного вампира станет меньше.

Попаданец старался дышать через раз, спина пылала от любого движения, а перед закрытыми глазами вставали лица, жестокие бездушные лица. Поэтому Степан держал глаза открытыми, чтобы лишний раз не вспоминать, что с ним делали до того, как приволокли сюда и привязали к столбу.

Граф почесал затылок о столб и широко зевнул, после бросив взгляд на ноги. Несмотря на всю изнеможденность, хотелось ехидно бросить во всеуслышание, что вампирьи ботинки они украсть не побрезговали. Вон, какой-то парень сейчас как раз в них стоял. Гады.

Мужчины продолжали приносить дрова и обкладывать ими вампира со всех сторон.

По правде, Степану просто не верилось, что его действительно собираются сжигать на костре. Насколько бы не были ударенными местные, они же не сумасшедшие, в конце-концов? Должен же быть предел этой вседозволенности? Не посмеют же они его убить? Не посмеют ведь?

Впрочем, вера в доброту и разумность Априошцев сдохла быстро и почти безболезненно. Хотя, о безболезненности и доброте в этот миг вампир думать не мог. Слово боль немного не подходило к его ситуации, не выражало почти ничего из того, что он пережил.

Граф рвано выдохнул, необходимо успокоиться и думать, пока зелье еще действует и его не накрыло от дикой боли окончательно. Однако сознание, знатно потрепанное, было на грани нервного срыва.

Староста произнес какую-то длинную путанную речь, посетовал, что исчадие ада приходится убивать сегодня, а не в положенный срок, но, мол, поганый кровосос прыткий как блоха и выбора им другого не оставил. Деревенские были не сильно против убить попаданца немного раньше, скорее даже за. Вампир всё равно протянет не больше двух-трех дней.

Степан, окруженный толпой со всех сторон, не решался открыть пространственное хранилище и незаметно достать нож. Если у него отниму последний шанс… он не переживет этого во всех смыслах.

— Во славу нашего любимого герцога! — закончил говорить старик и поднял факел. — Гори, ведьмовское отродье. — и бросил огонь на дрова.

Попаданец скривился, и в каком месте, позвольте узнать, он родственник ведьмы? Ведьм здесь, между прочим, на кострах не сжигают. А вот вампиров — да.

Граф скептически посмотрел на старосту, а потом на огонек, стараясь не заржать. Местные вообще вкурсе, сколько обычно разгораются дрова?

Двое крепких мужчин принесли бочку, открыли и одним четким, оттернированным движением, вылили все на дрова.

В тот миг в голове Степана было лишь пресловутое “Блин” с окончанием через “ять”.

Огонь мгновенно вспыхнул, поднимаясь столбом высоко в небо, а граф с перепугу чуть не отдал Богу душу. Брови, ресницы и челка сгорели мгновенно, воздух накалился и вампиру приходилось часто моргать и прищуриваться, чтобы разглядеть сквозь пламя лица больных фанатиков.

Он надеялся, что веревка опалится раньше, чем он задохнется, но стоило взглянуть на довольную усмешку старосты Априоша, как стало очевидно: не всё здесь так просто.

Попаданец дернулся, пытаясь немного ослабить веревки, но те так же сильно впивались в руки, ребра и живот, почти не давая дышать. Судорога волной прокатилась по телу, заставив вампира крупно вздрогнуть. Рубашка противно липла к спине, кровь медленно стекала на штаны.

— Зря стараешься, маленький глупый вампир. — громко захохотал старик, заглушая своим голосом остальных. — Этот столб из Огненного дерева, ему не страшен жар огня, а веревки зачарованы от пламени. — знаете, похоже сбежать так просто, как Степан планировал, не получиться. — Кхах, не надейся на легкую смерть, подлая тварь! Мы облили дрова зельем, и теперь ты не умрешь от дыма, а будешь живьем жариться до самого утра, а после мы отдадим твои останки нашим псам. Смерть настолько мучительная, что тебе и не снилось!

Степан не знал, кто тянул его за язык, просто в голове всплыл маленький факт, один из тех, что случайно узнаешь, листая ленту в соцсетях или слушая радио.

— Эй, старик, сколько у тебя детей? — хрипло спросил вампир, с трудом перекрикивая треск дров и гомон толпы, впившись взглядом в старосту. Старик неприязненно поморщился, услышав низкий, скрипучий голос кровососа, а после гордо приосанился.

— Десять и ни один из них не умрет от твоих рук. — деревня одобрительно зашумела, мол, никого из нас ты не тронешь.

— Вы куда бесчеловечнее меня. — попаданец рассмеялся, но смех тот больше походил на карканье. Горло драло сухим горячим воздухом и он, то и дело, срывался на лихорадочный затяжной кашель. — Роды настолько же болезненны, как сжигание на костре. — он открыл пространственный карман и крепко перехватил рукоять кинжала.

Слабые непослушные пальцы дрожали. В толпе послышались удивленные шепотки. Степан, поняв, что затея с отвлечением внимания удалась, продолжил.

— Выходит, по вашей вине, ваша жена прошла через это десять раз. Десять раз быть сожженой на костре. Кха-кх. Уверен, после родов у нее был всего один день, чтоб отдохнуть, а потом она должна была продолжить следить за хозяйством, готовить борщи и стирать вам носки. Довольно жестоко к тому, кто перенес такую боль. — староста, не обращая внимание на потерянный взгляд своей жены, загоготал.

Старушка же, трепетно прижав руки к груди, вглядывалась в лицо вампира, пытаясь увидеть, понять, действительно ли это правда? Действительно ли кто-то живет иначе? Быть женщиной в их стране — непросто, можно сказать, что лучше уж родиться вампиром.

— Это бабьи дела, глупец. Неужто ты думал, что я хоть немного почувствую вину после твоих слов? Пхо-хо. Такая уж у них доля, не самому же мне жрать готовить!

— Надо же, а вампиры куда человечнее относятся к женщинам, чем люди. Смешно, не находите? — попаданцу приходилось практически выкручивать себе руки, чтобы подпилить веревку, дело шло мучительно больно и медленно. Огонь подбирался всё ближе, дышать становилось труднее.

— Не вампиру судить о наших нравах! Сразу видно, какой ты дурак, раз не понимаешь очевидного. Женщина распутна по своей природе, и если ее не держать под контролем, то ее грязная натура возьмет верх! — Степан едва не выронил кинжал, громко захохотав. Вот и истерика, нервы сдали окончательно.

Так, как сейчас, граф не смеялся еще ни разу. Обычно подобное принято говорить про мужчин, нет?

— Все знают, что бабам веры нет! Вздорная баба посмела отказаться от любви нашего прошлого короля и бросила его, оставив с двумя драконятами! Ушла к другому! У бабья на роду написано непостоянство. С ними иначе нельзя. — словно идиоту пояснял староста вампиру.

Смеяться как-то расхотелось, веревка почти разрезана, осталось немного, но попаданец не мог скрыть откровенного шока. Да у Априошцев мозг, видимо, с грецкий орех, раз те решили всех под одну гребенку. Ну, не ужился когда-то кто-то и с кем-то, так местные решили исключение — это правило, и крест разом на всех дамах поставили. Ну не дураки ли?

Между прочим, по статистике, а статистика, как считал Степан, никогда не врет, и среди мужчины и среди женщин одинаковое колличество изменщиков. И как, интересно узнать, повернулась бы сейчас его ситуация, если бы в “распутном нраве” обвиняли именно мужской род?

Он бросил небрежный взгляд на толпу: женщины, девушки и девочки смотрели на него с непониманием, злобой и ненавистью. Так-с, всё ясно. Если б притесняли мужчин, то его бы просто кастрировали.

Попаданец мысленно выдохнул.

Все вампиры — убийцы, все женщины — распутницы. Кто в списке устойчивых стериотипов следующий?

Местным, кажется, жизненно необходимо кого-то в чем-то обвинять и упрекать. Граф дернул руками, сбрасывая веревки.