Поцелуй зверя - Анастасия Брассо

— Не печалься… и наберись терпения.

Горячая ладонь легла на ледяные мокрые пальцы Марка. И комок снега, сжатый в них, выпал, воткнувшись в пушистый ковер рядом с Бояной.

— Сегодня у нас тоже будет особенная ночь.

Прошло довольно долгое время с тех пор, как Юлия прилегла в маленькой комнатке в доме Бера, впав в странный полусон, полутранс. Гул голосов за дверью, шум праздничного пира, гневные выпады Бояны, жуткий тост Марка и приглушенное рычание Белояра, слизывающего кровь с ее губ, сливались в подсознании с фантастическими картинами, то замолкая, то вновь усиливаясь. Юлия не могла вынырнуть из этой бесконечной круговерти, но заснуть крепко тоже была не в состоянии.

Она вздрогнула, услышав скрип медленно открывающейся двери. Вскочила, сев на кушетке. Распахнувшиеся мгновенно глаза сощурились от яркой полоски света, что лилась в приоткрытую дверь. И тут же снова мягкая, как черный норковый мех, темнота воцарилась в тесной жаркой комнатке. Тем не менее, глаза, привыкшие к сумраку, различили не только контуры фигуры, но даже выражение лица человека, возвышавшегося над ней. Прислонившись спиной к противоположной стене, он молча глядел на Юлию.

— Вань…

— У меня теперь другое имя, — холодно заметил он.

Но Юлия уже и сама опомнилась, быстро прикрыв рот ладонью. Огромные усилия требовались ей, чтобы не вскрикнуть, — она вдруг так ясно вспомнила вчерашний хищный блеск в этих глазах, заставивший ее потерять сознание от страха.

— Не думал, что придется еще раз увидеть тебя, — задумчиво, словно бы сам с собой, продолжал говорить Белояр.

— Я тебя искала!

Юлия была уверена — он думает сейчас о том же, что и она. Видит перед глазами не реальность, а их первую встречу. Пьяный, избитый, замерзший Иван вот так же ухмылялся тогда, прислонившись спиной к ее двери. Сейчас он бросил на нее из-под челки быстрый недоверчивый взгляд.

— Искала каждый день, каждый вечер, по всем подворотням, забегаловкам и…

— Ну, конечно.

Юлия не сразу поняла оскорбительную двусмысленность своей фразы. Следующие слова Белояра больно хлестнули стыдом и запоздалым раскаянием:

— Конечно… Где же меня еще можно было искать?

Она смутилась, покраснела и замолчала. И, чем дольше она молчала, тем неприязненнее, мрачнее и горше становился взгляд Ивана. Юлия никогда раньше не видела у него такого лица и даже не предполагала, что так может быть.

— Как ты здесь оказалась? — вдруг строго спросил он. — Зачем?

Действительно — зачем? Ответ настолько же очевиден, насколько невозможен для того, чтобы вымолвить его вслух. Он казался абсурдным, безрассудным, несносным, и только он мог быть изречен. Только он или никакого. Но она не могла, разумеется, произнести этого, особенно сейчас.

— Так для чего же все-таки ты сюда забралась? Вероятно, чтобы снова подобрать меня из лужи? Что ж, похвальное желание, христианское… Только здесь это не катит, здесь язычество…

Белояр оторвался от стены, сделал шаг вперед. Его высокая мощная фигура заполнила собой всю комнатку. Юлия поняла, что никогда уже не сможет сказать того, ради чего выискивала его одинокими несчастными вечерами. Да и как можно сказать «я люблю тебя» после того, как они с Марком все решили для себя? И она молчала под этим испытующим презрительным взглядом. А Иван продолжал говорить, одновременно приближаясь:

— Ну, спасибо! Ты мне снова помогла, я у тебя кругом в долгу. Сейчас я его попробую вернуть.

Лоб Белояра заблестел от выступившего пота. И Юлия, в общем, не удивилась, когда он, быстрым движением скинув с себя свитер, отбросил его в сторону.

— Я не знала, что ты… Что ты…

— Оборотень?

— Да.

— Я и сам не знал.

Тонкую трикотажную кофту он тоже снял, оставшись по пояс обнаженным. В комнатке с каждой минутой становилось все жарче, Юлия и сама бы разделась, да вот только момент был не самый подходящий.

— Так все-таки — что ты здесь забыла?

— А я у тебя о том же хотела спро…

Она осеклась, потому что увидела, что Иван продолжает раздеваться. Когда он расстегнул сильными пальцами застежку брюк, развел чуть в стороны ее края и глазам открылась дорожка из светлой шерсти, Юлия пребывала в шоке и столбняке, не в силах оторваться от вида его плеч и рук. Он вовсе не шутил — судя по серебряной снежинке, беснующейся в синих глазах.

— Как я здесь оказался? Как? Ты хочешь знать?! Из-за тебя!

— О чем ты говоришь…

Частое дыхание обожгло лицо, плечи Юлии оказались зажатыми в тиски крепких пальцев, а сама она — неожиданно и удивительно легко опрокинута на мех полатей.

— Я говорю то, что есть… Ты толкнула меня сюда, ты заставила меня… стать зверем…

— Прекрати!

— Нет, слушай! Это все ты…

Юлия закрыла уши руками, зажмурилась, замотала головой из стороны в сторону, так, что она закружилась, а к горлу подкатила тошнота.

— Замолчи, Иван, пожалуйста, замолчи, не надо, ну, будь человеком!

— Человеком?! — он зарычал тихо и от этого еще более страшно — будто застонал. — Я не буду человеком, нет, уже никогда! Если ты заметила — я животное!

О чем он говорил, в чем обвинял ее — Юлия уже не понимала. Зато понимала другое — это существо, кем бы оно ни было, как бы себя ни называло — ненавидит ее так сильно, что вот-вот задушит, раздавит, сомнет! Она молча боролась, напрягая все силы, испытывая ужас и раскаяние одновременно. Противостояние шло не на жизнь, а на смерть, накал и противоречие чувств разрывали душу, силы неравны, и схватка не могла быть долгой. Еще секунда — и все потеряло бы смысл, как вдруг Юлия обнаружила, что свободна. Белояр стоял у окна, тяжело дыша, отбросив с лица взмокшую челку. А сама она медленно села на лавке, ничего не понимая, только чувствуя, как стало легко дышать даже в жарком, липнущем к телу мохеровом свитере.

— Эй, может, тебе помочь?!!

Дверь внезапно распахнулась. Вместе со светом и запахами еды в комнатушку ворвался не в меру веселый Гром.

— Ты что, Белояр, ей тут стихи читаешь?! Ха-ха-ха!

Следом за ним в проеме появился хохочущий над собственной шуткой Ставр.

— Вон!! Сам справлюсь!

Белояр одним прыжком оказался у двери. Еще секунда — и оба брата вылетели за порог с опасностью разбить головы об пол. Высунувшись по пояс из комнаты, белый волк предупреждающе рыкнул и с треском захлопнул дверь. Комната снова погрузилась во мрак. Лишь сугробы, белеющие за низким оконцем, делали тьму не совсем беспроглядной. Белояр склонился над забившейся в угол полатей жертвой.

— Не подходи ко мне… — пролепетала она.

— Мне нужно было это сделать там, в твоей квартире, когда я охранял твой сон, как собака…