Моя не понимать - Константин Костинов

Господин Шарль задумчиво выпустил струю дыма в уже невидимый потолок. В кресле, при свете свечей, в клубах дыма, он очень напоминал Шерлока Холмса…

Димка вспомнил Холмса, профессора Мориарти, духовое ружье…

А что, если сделать, как Холмс, только наоборот?

Димка, как смог, изложил задуманное господину Шарлю. Тот и сам обдумывал нечто похожее, поэтому поймал идею с лету и согласился.

— Правильно. Почему выбирать время, место и способ убийства должны они?

Вот только затем господин Шарль внес коррективы, на которые не хотел соглашаться Димка.

— Господин Хыгр, — начальник розыска был спокоен и непреклонен, — я ведь прекрасно понимаю, что отказываетесь вы не из страха. Та роль, которую я вам выбрал, кажется вам слишком важной, не по вашим скромным, опять-таки по вашему мнению, способностям. Но поверьте, вы справитесь, тем более играть вам придется недолго, только до момента вызова гвардии, после чего мы сразу же сможем узнать Хозяина…

Димка сидел, понурившись, он прекрасно понимал, что согласится.

— Моя согласна.

Господин Шарль улыбнулся уголками рта.

— Чтобы напоследок оказаться хорошим хозяином, я, пожалуй, предложу вам небольшое вознаграждение за эту роль. Поверьте, не такую и сложную, уж я-то знаю…

Шутник…

— У меня достаточно хорошие отношения с королем, чтобы вы, когда все это кончится, получили статус гильдейского мастера. Сможете даже открыть свою собственную мастерскую, если решите внедрить ваши яггайские штучки. Деньги на дом, работников вы получите. Поверьте, наш король умеет быть благодарным…

Димке было жутко стыдно. От смерти со стыда его спасало только одно: то, что он согласился раньше, чем господин Шарль предложил эту морковку.

— Конечно, мне жалко будет лишиться удовольствия общения с вами. Вы интересный собеседник. И не спорьте. Умение выслушать, не перебивая, в наше время встречается очень редко…

Димка кивнул. С господином Шарлем спорить невозможно.

Пока вечер был еще вечером и не превратился в ночь, наш яггай отправился в мастерские подыскать необходимые для задуманной игры материалы. Деревяшки, инструменты, несколько комков воска, набор красок, кисточки для рисования… Все равно яггаи могут почти не спать, так чего ночь терять? Сделаем то, что нужно.

Очень хорошо, что Димка сделал все необходимое ночью. Господин Шарль дал ему комплект своей одежды, поэтому уже на рассвете готовое изделие было спрятано в мешок и уложено под кровать.

Рано утром пришла Флоранс. Димка, памятуя о параноидальных подозрениях господина Шарля, попытался было отнестись к ней с недоверием, но попробуйте отнестись с недоверием к девушке, которая смотрит на тебя прозрачными глазками и с нескрываемой надеждой спрашивает, не осталось ли еще немного того сладко-тягучего молока. Димка с нежностью погладил ее по голове, остановил свою руку, самостоятельно двинувшуюся ниже, на лопатках и отправился на кухню, где в холодильнике оставалось полкувшина сгущенки.

Кувшин там был. А вот сгущенки не оказалось ни капли. Такое чувство, как будто его вылизали изнутри. Поварихи только хихикали и не признавались. Вот сладкоежки… Неприличное, неприличное…

Флоранс вполне удовлетворилась пирожками с мясом, она в плане еды уважала любые вкусняшки. Жуя пирожок, она просвещала Димку касательно мер длины.

Во-первых, дюйм. Слишком уж эта единица была схожа с дюймом, тоже произошла от толщины большого пальца. Правда, у кого эти пальцы толщиной в три сантиметра — а здешний дюйм примерно трем сантиметрам и равнялся, — Димка не понял. У него сейчас пальцы были такой толщины. Хотя, может, как раз яггаев и взяли в старину как эталон?

После дюйма шла хитрая единица, равная четырем дюймам или где-то двенадцати сантиметрам. Для фута она была коротковата, поэтому Димка назвал ее ладонью, по образцу английского хэнда.

Раз уж пошли английские меры длины, то мера в восемь ладоней, то есть чуть короче метра, была окрещена ярдом, следом шел чейн — двадцать ярдов, ну и напоследок миля — сто чейнов и лига — двести чейнов. В общем, хитро сделанная система, в которой сам черт поломал бы ноги. Хотя в Великобритании была не проще…

Подошла очередь разобраться с объемом, временем и весом, но тут поднялась суматоха в мастерских, и Димка вышел наружу посмотреть, что происходит, оставив Флоранс выяснять, сколько пирожков может поместиться в ее маленький животик.

Повод для суеты был веский и печальный.

Мага земли нашли под утро с перерезанным горлом. Сюрприз, который он собирался сегодня показать сеньору Франсуа, исчез.

Глава 37

У его мастерской столпились, пожалуй, все обитатели дворца сеньора Франсуа, несколько сотен человек. Суетились городские полицейские в количестве, соответствующем положению хозяина дома. Димка, ведомый извечным любопытством, которое заставляет любого человека лично взглянуть на изуродованные трупы на месте автокатастрофы, попытался было пробиться поближе к месту преступления, но понял, что с его габаритами осторожно протиснуться не получится, а расталкивать людей было не слишком уместно.

На выходе из толпы Димку изловил мастер Арман и передал ему слова господина Шарля, который с утра пораньше уже куда-то скрылся. Он велел Димке через пару часов быть готовым к началу осуществления задумки.

Мандражировать еще два часа в своей комнате Димке не хотелось — идея господина Шарля по-прежнему ему не нравилась, поэтому он решил проводить Флоранс до дома.

Пирожки остались почти не тронуты, зомбяшка сказала, что наелась. Похоже, она не была таким проглотом по жизни, просто голодные дни до знакомства с кулинарией яггаев заставили ее стать такой.

По улице шел огромный яггай в черном костюме и котелке. На одной руке висел зонтик, на другой — девушка-зомбяшка. И вроде бы все хорошо, но веселья не было. То ли убийство испортило Димке впечатление от прогулки, то ли город испортился, но на глаза Димке попадались только неприятные моменты.

Зигующие последователи «Света сердца» встречались чуть ли не на каждом углу, особенно не скрываясь. Тайное общество, говорите…

Полиция делала вид, что выкрики: «Счастья всем!» — часть народной традиции. Димка тоже на их месте не трогал бы местных революционеров — те ходили толпами, а полицейские — максимум по трое-четверо. К тому же Димка несколько раз увидел на лицах тех же полицейских несомненное одобрение. Один из стражей порядка, встретившись с кучкой революционеров, сам выбросил руку вперед от сердца, а потом мирно беседовал с ребятами.

Иногда показывались разъезды жандармов. При их появлении скопления народа рассасывались, и все делали вид, что просто прогуливаются. Прекращались выкрики, хотя один раз из-за спины жандармов послышался детский голос: «Счастья всем!» Зато во множестве появлялись на одежде прохожих зеленые бантики. Судя по косым взглядам жандармов, бантики означали принадлежность к тому самому «Свету сердца», но сделать жандармы ничего не могли, разве что попытаться арестовать половину улицы.

Вели себя революционеры мирно, к прохожим не цеплялись, были трезвыми, и все равно Димке ситуация не нравилась. Достаточно группкам собраться в кучу побольше — и хана. Толпа трезвая и толпа пьяная — никакой разницы, порвут любого, кто им не понравится.

Флоранс смотрела на происходящее с улыбкой, судя по всему, носители зеленых бантов ее не пугали, она продолжала рассказывать Димке разнообразные городские сплетни. Может, все-таки ничего страшного не происходит? Кстати, как называть этих ребят? Светляки? Сердечники? Зеленые? Флоранс в разговоре названий не упоминала, а спросить Димка не мог: орать на всю улицу «Что это за люди?» не хотелось, а тихо спросить яггайским голосом не получилось бы.

Тут поток слов Флоранс доплыл до зеленых бантиков. Оказалось, особенно всерьез остроголовых — так вот как они называются — никто не воспринимает. Ребята хотят всеобщего счастья. Это в принципе понятно из их выкриков. Вот только, во-первых, в категорию «все» не попадают дворяне, священники, прислужники дворян и те, кто не хочет немедленного счастья для других. То есть практически любой, кто косо поглядит на остроголовых. Название им придумали из-за городских головных уборов, тех самых конусов, в которых ходят все.

«Интересно, — подумал Димка, — яггай в черном костюме, в котелке и при зонтике попадет в категорию врагов народа?»

Никто его не цеплял, то ли на врага народа он таки не походил, то ли походил, но все опасались ему это сказать.

На некоторых стенах Димка разглядел непонятные надписи зеленой краской. По словам Флоранс, несмотря на то что надпись состояла из трех слов, она означала все то же набившее уже оскомину обещание счастья для всех.

У дома Флоранс попрощалась с Димкой, подпрыгнув, чмокнула его в щеку и убежала. Димка двинулся в обратный путь. Настроение было не из лучших.