Обратный отсчёт - Лев Пучков

— А зачем он тебе про папку рассказывал, если не смотрел? Там что-то важное было?

— Там что-то важное было — факт! Но он не смотрел, он не такой. Просто через эту папку у них скандал получился. Ему через полчаса позвонил на мобильный Николай, начальник их СБ, и спросил, была ли там папка. Он сказал — была, отнёс в кабинет, в стол положил. Николай спросил: смотрел, что там? Юра ему — нет, не смотрел. На следующий день приехал за расчётом, Николай его к себе вызвал. Опять про папку: смотрел — не смотрел? Он ему — нет, не смотрел. Николай, типа того, не поверил. Они из-за этого поцапались там, чуть дело до драки не дошло. Юра послал Николая и уехал. Ну вас, типа того, всех, с вашими заморочками!

Ну, оттуда он сразу ко мне приехал, мы обедали. Рассказал всё. Вот…

— Вы за обедом выпивали?

— Нет, ни грамма. Сок пили, апельсиновый.

— А почему не выпивали? Юру с работы уволили — неприятности, не хотел стресс снять?

— Хотел! Очень хотел. Это пятница была, поэтому ничего не пили — вечером гонки. Сказал: ну, сегодня я всех порву — злой, типа того! В общем, на гонки поехал. Но не доехал, ты в курсе…

— Ну ты как думаешь, что в том пакете было?

— В каком пакете?

— Из-за которого у Юры с Николаем скандал получился.

— А, из-за этого… Да чёрт его знает! Он же не смотрел. Но — что-то важное.

— Почему так думаешь?

— А зачем тогда Николай из-за пакета скандалил: „смотрел — не смотрел?!“ Факт, что-то важное!

— Ну, в общем, не смотрел, да?

— Нет, не смотрел.

— А что ты сам об этом думаешь? Из-за чего вообще весь сыр-бор получился?

— Ну факт, доброжелатель какой-то стукнул! Типа того — адрес сдал, где муж Натальи с этой толстухой резвился. Они туда съездили, а потом там хата сгорела. Этих доброжелателей развелось — море! А может, за деньги…

— Погоди, погоди… А кто тебе сказал, что именно эта хата сгорела?

— Никто не сказал.

— А откуда узнал?

— Ну сам прикинь — сегодня скандал, завтра — по телевизору: ночью в Филях дотла выгорела двухкомнатная квартира!

— Адрес называли?

— Адрес? Ой, не помню даже…

— Так, может, не эта хата сгорела-то?!

— Может, и не эта. Фиг его знает, я в тех Филях обычно только проездом, район хорошо не знаю. Ну просто так совпало: сегодня скандал — в Филях, вечером. Ночью хата сгорела — тоже в Филях. А на другой день Юра погиб…

— А есть соображения, из-за чего Юра погиб?

— Убили его.

— Почему так думаешь?

— Ты знаешь, такая фигня там получилась… Короче, я после того, как узнал, ну, всякие там проблемы, похороны, то да сё… Потом поехал тачку забрать, хотел посмотреть, из-за чего авария вышла…

— Почему именно „из-за чего“? Может, Юра просто не справился с управлением?

— Да ну, прекрати! Ты что, издеваешься, что ли? Юра не справился с управлением?! Не говори никому, засмеют! Юра — мастер. Это исключено — „не справился“. Мастер… Так… Такое дело было: как-то мы агрегат возили в Можайск, там у нас бригада мастеров застряла…

— Поехал ты тачку Юрину забрать — после похорон…

— Ну да, поехал в отстойник гаишный, где битые тачки после протокола сбрасывают — ну, после происшествий… А там её не было. Разговаривал с мужиками-гаишниками, которые составляли протокол осмотра места происшествия: может, в другое место повезли? Нет, сказали, — туда, точно. Эвакуатор был их. Ездил, спрашивал — или руками разводят, или глаза прячут… В общем, пропала тачка. А потом дело закрыли — типа, за отсутствием события преступления. Я ведь руку держал на пульсе, всё следил, как там дело идёт…

— И кто убийца, как ты думаешь?

— Не знаю. Но убили из-за той паршивой папки. Из-за которой они с Николаем поссорились. Больше не за что.

— А ты кому-нибудь об этом говорил?

— Да что я, самоубийца, что ли? Жить-то охота!

— То есть они могли и тебя убить?

— А то! Ты знаешь, кто это такие? Это же такая мафия, что пол-Москвы вырежут, глазом не моргнут! Юру не вернуть, а у меня — семья. А потом, чего я докажу? Тачки нет, никаких доказательств нет. Короче — все концы в воду… Угу… Воду тоже надо правильно заливать. Вот этот готовый электролит — это только для чайников, для общего пользования. По уму чтобы — это надо самому делать…»

— Виктор Николаевич, у меня просьба…

— Да-да, слушаю?

Иванов, обмирая от неловкости, положил на стол листок, на котором было написано каллиграфическим почерком:

«… Прошу на десять минут дезактивировать все записывающие устройства, находящиеся в этом помещении…»

— Так…

Витя остро посмотрел на подчинённого, неопределённо хмыкнул и развёл руками. Понимай как хочешь: то ли не могу, то ли не хочу… Потом поманил Иванова пальчиком и прошёл в «комнату отдыха» — довольно вместительное помещение, отделанное звукоизолирующим материалом.

Иванов взял кейс, который принёс с собой, и не замедлил присоединиться.

Витя плотно закрыл дверь, щёлкнул замком, затем открыл стенной шкафчик и включил чёрный тумблер. Послышалось равномерное тихое гудение, казалось, что стены помещения едва заметно вибрируют.

— Ну вот — теперь гарантирую на двести процентов, что нас никто не пишет и не слушает. Излагайте, что там у вас?

Иванов подробно, не упуская ни одной детали, доложил о происшествии. Витя слушал внимательно, но без эмоций. Ожидаемых криков из серии «почему не доложили немедленно!» не последовало: товарищ умный, понимает прекрасно, что как-то повлиять на ситуацию после бойни в гаражах уже было невозможно… Разве что поехать туда, собственноручно трупы убрать…

Выслушав доклад, Витя несколько минут напряжённо размышлял, уставившись на матово отблёскивающий замок кейса Иванова и со скрипом растирая ноготь большого пальца правой руки.

— Да уж… Обнадёживающее начало…

Опять пауза, взгляд сосредоточен на замке кейса.

Иванов замер и стал дышать через раз. По логике — ничего тут обнадёживающего нет, скорее, полный обвал! Первый активный шаг оперативной разработки, обычная беседа с информированным источником — и на тебе, восемь трупов… Интонация совершенно невнятная. Как понимать? Сдавать инвентарь, снимать погоны? Или сразу брать такси и драпать через хохлов в Европу?

— Хороший кейс.

— В Охотном брал. У них там в одном магазине ликвидация была, всё по 999 рублей продавали…

— Да, ликвидация — дело хорошее… В некоторых случаях… Гхм… Так… Вот этот Володя Кудрин…

— Абсолютно невменяем. До полного анабиоза. Не свидетель.

— Так… Установили — кто?

— Да «РОСГАЗ», естественно. Самым главным был начальник третьего отдела СБ, некто Воронов Олег Борисович.

— Это он перед смертью представился?

— Блокноты. Его и зама. Номера телефонов — абонентская служба.

— Ясно… Сводку смотрели?

— Пусто. По происшествию — полный ноль.

— Это хорошо, что пусто. Но не факт. Мало ли чего там могло…

— С утра ездили на место происшествия…

— Ну, Петрович, не ожидал от вас! Вы что — совсем?! — Витя наконец-то проявил приличествующие ситуации эмоции: начал медленно багроветь и гневно сверкнул глазами. — Это что за дилетантские выходки?!

— Близко не подъезжали, встали за ограждением, на место ползал Вася. Половина седьмого, ещё темно было…

— Пффф… — Витя покачал головой и развёл руками: — Ну, если лично Вася, тогда другое дело. И что там?

— Машин нет. Трупов нет. Бокс закрыт. Крови, кстати, тоже нет. Всё песочком посыпано.

— Однако! Даже песочком…

— Да. А Володя Кудрин пропал. Утром звонили домой, с автомата, жена сказала, что до сих пор нет. Голос какой-то странный…

— Интересно… Ещё что?

— Спустя примерно час после происшествия изъяли видеоблок из СКБ дома, где проживает Кудрин.

— Из чего изъяли?

— Система коллективной безопасности. Их дом оборудован такой. Цикл видеоконтроля — двадцать четыре часа, потом старая запись трётся новой.

— А зачем?

— Зачем трётся?

— Зачем изъяли?!

— Наши там немного нарисовались, когда «наводили мосты» с женой Кудрина.

— Ясно… Уничтожили?

— Зачем? Подкорректировали, поставили обратно. Рядом выставили пост наблюдения. В половине третьего ночи подъехала «Мазда», двое вскрыли номерной замок — быстро, кстати, сноровисто — и проникли в подъезд. Чего там делали — неизвестно, но были минут двадцать. Когда выходили, имели при себе спортивную сумку. Как вариант: им надо было то же, что и нам.

— Ещё что?

— Всё.

— Ясно… Так… Заметили: я не ору, не топаю ногами…

— Заметил.

— А почему?

— Вы в шоке.

— Да, Петрович, я в нём… Но я бы не сказал, что шок этот совсем уж убийственного свойства. Есть в нём что-то такое… Какие-то элементы этакого радостного остолбенения, что ли…

— Не понял…