Ноздря в ноздрю - Дик Фрэнсис

— Ты хочешь сказать, что Комаров убил невинных людей, чтобы послать кому-то предупреждение? — удивилась она.

— Невинные люди Комарову безразличны. Наркотики убивают невинных людей каждый день, так или иначе.

Утром Тоби пребывал в мрачном настроении. За завтраком рявкал на детей, в присутствии всех ругнулся на собаку. Был сам не свой.

В шесть утра он провел первую тренировку лошадей. Необычно теплый май это позволял. Между первой и второй тренировками семья завтракала, а потом трое детей загрузились в автомобиль, и Салли повезла их в школу.

— До свидания, дядя Макс! — прокричали они мне на прощание и отбыли.

Каролину я оставил досыпать, а сам заставил себя выбраться из кровати и спуститься вниз только потому, что считал себя виноватым: прошлым вечером не уделил детям достаточно внимания.

Вернувшись на кухню, я нашел Тоби за столом. Он вроде бы читал «Рейсинг пост», но, очевидно, не мог сосредоточиться, потому что я заметил, как он трижды начинал читать одну статью.

— Что случилось? — спросил я, подсаживаясь к столу с кружкой кофе.

— Ничего. — Он предпринял четвертую попытку прочитать статью.

— Нет, случилось. — Я протянул руку и отобрал у него газету. — Признавайся.

Он посмотрел на меня.

— Вчера мы с Салли поссорились.

— Понятно. — Я заметил, что Салли весь завтрак дулась. — На какой предмет?

— Не имеет значения. — Он поднялся.

— Тогда все ясно. Из-за меня.

— Я же сказал, не имеет значения.

— Значит, из-за меня. Рассказывай.

Он не ответил. Повернулся к двери, чтобы вернуться к лошадям.

— Тоби, — я почти кричал, — ради бога, в чем дело?!

Он остановился, но не повернулся ко мне лицом.

— Салли хочет, чтобы ты уехал этим утром. — Теперь он посмотрел на меня. — Она встревожена и испугана. Ты понимаешь, за детей.

— И это все? — Я улыбнулся. — Мы уедем, как только соберем вещи.

— В этом нет необходимости, — заверил он меня. — Я сказал свое слово. Ты мой брат, и кто поможет тебе в беде, если не я? Хорошим бы я был братом, если бы выгнал тебя из своего дома!

Я понимал, что те же слова он говорил и Салли.

— Все нормально. Она права. Возможно, мне не стоило приезжать сюда. — Но я не жалел, что приехал. Тоби оправдал мои надежды. Его знания лошадей очень мне помогли.

— Но куда ты пойдешь? — спросил он.

— Куда-нибудь еще, — ответил я. Решил, что ему лучше и не знать. — Мы уедем до того, как ты вернешься со второй тренировки. И поблагодари Салли от меня. За то, что приняла нас.

Вот тут Тоби меня удивил. Подошел и крепко обнял.

— Будь осторожен, — шепнул он мне на ухо. — Мне не хотелось бы потерять тебя.

Он отпустил меня, на лице отразилось смущение, он повернулся и вышел из дома, более не сказав ни слова. Может, эмоции и его лишили дара речи. Меня точно лишили.

Вещи мы с Каролиной собрали к половине десятого. Она не обрадовалась, когда я вытащил ее из глубокого сна, но особо и не протестовала.

— Куда едем? — спросила она, едва мы выкатились за ворота.

— А что ты можешь предложить?

— Что-нибудь с большой мягкой кроватью. — Она сладко зевнула, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Я подумал о коттедже матери, который находился чуть дальше по дороге. Ключа у меня не было, но я знал, как и все жители Ист-Хендреда, что запасной ключ хранится под горшком с геранью, стоящим слева от двери черного хода. От этого варианта я отказался. Еще улетая в Чикаго, я решил, что матери оставаться дома слишком рискованно. И теперь, пожалуй, едва ли ее дом мог стать убежищем для меня и Каролины.

Какое-то время я ехал наобум по дорогам, которые знал с детства. Может, это мое сознание полагало, что я еду наобум, тогда как подсознание целенаправленно вело меня от Ист-Хендреда к расположенному в двенадцати милях отелю, из окон которого открывался вид на Темзу. Когда-то давно отель этот принадлежал дальней овдовевшей родственнице матери, и именно здесь пробудилась моя страсть к готовке.

Заведение разительно изменилось за прошедшие шесть лет. Элегантной гостиницы шестнадцатого века с рестораном, которую я помнил, больше не было. Появилась новенькая, из стекла и бетона, пристройка двадцатого века, расположившаяся ближе к реке, на лужайке. В ресторане вдоль одной из стен протянулась длинная барная стойка, а из еды теперь предлагались исключительно закуски.

Каролина, альт и я устроились за одним из столиков под березами. Раньше под ногами росла трава, теперь ее заменили каменные плитки внутреннего дворика. Каролина объяснила, что альт оставлять в автомобиле нельзя: он слишком дорого стоит. Добавила, что без него чувствует себя как-то неуютно. Утешало лишь одно: альт оставался в футляре.

Для крепких напитков время было слишком уж раннее, поэтому мы с Каролиной заказали кофе. Альт просто лежал на стуле. Я не узнал ни бармена, который выполнял заказ, ни официантку, которая принесла кофе. Возникло ощущение, что из той счастливой команды, которая работала здесь шестью годами раньше, никого не осталось. Что не изменилось, так это вид на шестиарочный старинный каменный мост, переброшенный через реку, журчание воды и спокойствие мамы-утки, возглавляющей процессию из шести крошечных утят.

— Прекрасное место. — Каролина все оглядывалась. — Ты здесь уже бывал?

— Тут я научился готовить.

— Правда? — В голосе слышалось удивление. Пока я заказывал кофе, она успела заглянуть в меню.

— Теперь все изменилось. Раньше место бара занимал ресторан. Грустно это видеть, но заведение сделало шаг назад. Сеть отелей, которая его приобрела, заинтересована в увеличении продажи пива, а не в хорошей кухне.

— Так почему мы сюда приехали?

— Не знаю, — честно ответил я. — Наверное, хотелось найти спокойное местечко, чтобы подумать, составить планы на будущее.

— И каков твой план? — с интересом спросила Каролина.

— Тоже не знаю. Но сначала хочу кое-кому позвонить.

Я включил мобильник и позвонил в фирму проката автомобилей в Ньюмаркете. Нет проблем, сказали мне, держите «Мондео», сколько хотите. Взяли необходимые сведения по кредитной карточке и предупредили, что снимать деньги будут каждую неделю. Я согласился и отключил связь.

И тут же мобильник зазвонил у меня в руке. Дала о себе знать голосовая почта.

— У вас шесть новых сообщений, — сообщил мне механический голос, а потом прокрутил их мне. Первое пришло от Клер Хардинг, редактора отдела новостей, которая поблагодарила меня за обед, остальные — от Карла. Он раз за разом повторял, что ему нужно поговорить со мной. И с каждым сообщением отчаяния в его голосе только прибавлялось.

Я ему позвонил. Он страшно обрадовался моему звонку, а вот мне его слова пришлись не по вкусу.

— Ты должен вернуться. Срочно. — Похоже, после нашего последнего разговора в субботу ситуация катастрофически ухудшилась.

— В чем дело? — озабоченно спросил я. Карл не впадал в панику по пустякам.

— Мне пришлось уволить Оскара. Гэри поймал его в твоем кабинете. Он рылся в бумагах на столе. Да еще пропали деньги. Мелочь, но все же. Оскар все отрицал. С другой стороны, это и естественно, не так ли? Но это только половина дела. На кухне он цапался с Гэри всю прошлую неделю. А в субботу они устроили шумную ссору. В какой-то момент я подумал, что Оскар проткнет Гэри рыбным филетиром.

Рыбный филетир — очень острый, очень тонкий кухонный нож с лезвием длиной в восемь дюймов. Удар рыбным филетиром, скорее всего, привел бы к летальному исходу. И я только порадовался, что Оскара уволили.

— Но вы с Гэри сможете продержаться несколько дней без меня.

— Мы бы смогли, но Гэри подхватил гребаную ветрянку, и доктор велел ему оставаться в постели десять гребаных дней.

— Разве ты не можешь найти другого повара через агентство по найму? — спросил я.

— Я пытался. Но они дуются на меня из-за Оскара. Говорят, что мы поступили с ним несправедливо. Можешь ты такое себе представить? Да он мог нас всех поубивать!

— Помимо этого, все в порядке? — спросил я.

— Не совсем. — Я уже пожалел, что задал последний вопрос. — Джин хочет знать, когда мы найдем замену Луизе. Говорит, что у нее слишком много работы в зале. Я предложил ей заткнуться или выметаться отсюда. Так что она тоже на меня дуется.

Меня это не удивило. Работа с людьми не относилась к сильным сторонам Карла.

— Ясно. Теперь все?

— Нет. Яцек хочет, чтобы ему повысили жалованье. Говорит, что другой кухонный рабочий получает больше, чем он, и это несправедливо. — Я подумал, что Яцек быстро усваивает английский язык, если сумел объясниться с Карлом. — Я и ему предложил заткнуться или выметаться отсюда. Он все еще здесь, и я решил, что он предпочел заткнуться. Но когда ты вернешься?