И звери, и люди, и боги - Фердинанд Оссендовский

- Вот здесь золотые самородки с Бей-Кема; а тут - черные соболя из Кемчика; вот чудодейственные оленьи рога, а вот - присланный орхонами ларец, в нем корни женьшеня и благоуханный мускус; здесь янтарь с берегов "замерзающего моря", его вес сто двадцать четыре лана (около десяти фунтов), а также драгоценные камни из Индии и резная слоновая кость из Китая.

Он показал мне все экспонаты, помногу и с удовольствием рассказывая о них. И они действительно были великолепны! Мои глаза останавливались то на связках редких мехов - белых бобров, черных соболей, белых, голубых и чернобурых лис, черных барсов; то на миниатюрных черепаховых ларцах, в которых, однако, умещались хадаки из тончайшего, как паутинка, индийского шелка, длиной от десяти до пятнадцати ярдов; то на полных жемчужин мешочках из тканой золотом пряжи - подарках индийских радж; то на бесценных перстнях с рубинами и сапфирами -подношениях из Китая и Индии; то на больших камнях жадеита, неотшлифованных бриллиантах; то на инкрустированных золотом, жемчугом и драгоценными каменьями слоновых бивнях; то на красочных одеяниях, шитых золотом и серебром; то на моржовых бивнях с резными орнаментами, выполненными первобытными художниками с берегов Берингова моря, и еще на многом другом, о чем не имею времени поведать. В отдельной комнате стояли статуэтки Будд, изготовленные из золота, серебра, бронзы, слоновой кости, перламутра, а также из редких пород и оттенков дерева.

- Как вам известно, завоеватели, приходя в страну, где почитают богов, всегда разбивают их изображения. Так случилось более трехсот лет назад, когда калмыки вошли в Тибет, то же самое повторилось и в 1900 году, когда европейские войска заняли Пекин. А знаете, почему они так поступают? Возьмите любую статуэтку и внимательно осмотрите ее.

Я взял ближайшего ко мне деревянного Будду и начал тщательно изучать его. Внутри он был полый, там что-то перекатывалось. - Слышите? - спросил лама. - Там драгоценные камни и слитки золота - внутренности бога. Вот почему завоеватели разносят вдребезги кумиров. Многие известные на весь мир драгоценности извлечены из лона индийских, вавилонских и китайских божеств.

Библиотека занимала во дворце несколько комнат, на полках стояли книги и рукописи разных эпох - на многочисленных языках и на всевозможнейшие темы. Многие из них ветшали и рассыпались; чтобы замедлить этот процесс, ламы пропитывали страницы и корешки особым укрепляющим раствором. Там же хранились глиняные таблицы с клинописью, очевидно вавилонского происхождения; китайские, индийские и тибетские книги соседствовали с монгольскими; среди них я видел фолианты буддийских канонических сочинений - "чистого" буддизма, книги "красных шапок" - "искаженного" буддизма и "желтой секты" ламаистского буддизма; а также сборники преданий, легенд и притч. Ламы самым тщательным образом изучали эти документы и переписывали от руки, стремясь сохранить древнюю мудрость для своих преемников.

В отдельной комнате хранились тайные книги по магии, а также жития и труды тридцати одного Живого Будды, буллы далай-ламы, первосвященника Таши Лумпо, хутухты Утая из Китая, пандита-гэгэна Дулунора из Внутренней Монголии и Ста китайских мудрецов. Только сам богдо-хутухта и марамба Та-Римпо-Ча могли посещать это хранилище тайного знания. Ключи от него покоились в сундуке, стоящем в личных покоях Живого Будды вместе с печатями и рубиновым перстнем Чингисхана с вензелем в виде свастики.

В окружение его Святейшества входят пять тысяч лам разного ранга - от простых слуг до советников "Бога", составляющих правительство. В их числе -все четыре монгольских хана и пять наиболее родовитых князей.

Наибольший интерес представляют три категории лам, об этом мне сказал сам Живой Будда во время моего визита к нему с Джам Болоном.

"Бог" сетовал по поводу растущей распущенности лам, предпочитающих вести жизнь в праздности и роскоши, что способствовало снижению в их среде числа ясновидцев и предсказателей:

- Если бы монастыри Яхансти и Нарабанчи не сохраняли в первоначальной строгости устав, в Та-Куре вовсе не было бы пророков и вещунов. Ведь боги забрали от нас Барун Абага Нара, Дорчюл-Джурдока и других святых лам, прозревавших то, что сокрыто от взора простых людей.

Эта категория лам очень почитаема - ведь каждого именитого гостя Урги непременно покажут ламе-предсказателю, часто втайне от самого гостя, чтобы богдо-хутухта, располагая сведениями о прошлом и будущем гостя, знал, как его принять и как держаться с ним в дальнейшем. Обычно предсказатели -худые, изможденные старики, ведущие аскетическую жизнь, хотя встречаются среди них и молодые люди, почти дети. Это те же хубилганы, "воплощенные боги" - будущие хутухты и гэгэны монгольских монастырей.

Вторая категория - врачи или Та-ламы. Они изучают действие на людей различных растительных и животных снадобий, сохраняют рецепты и методы древней тибетской медицины, совершенствуют свои знания в области анатомии, не имея понятия о вивисекции и скальпеле. Они искуснейшие костоправы, массажисты, великие мастера в гипнозе и животном магнетизме.

Третья категория - так называемые, врачи-отравители, "доктора политической медицины", большие знатоки своего дела, в основном тибетцы и калмыки. Они живут отдельно от своих коллег и являются мощным молчаливым орудием в руках Живого Будды. Мне говорили, что почти все они немые. Я видел одного такого медика - того самого, что отравил врача, посланного китайским императором для "ликвидации" Живого Будды. Это был крошечный, белый как лунь старикашка с пучком редких седых волос на подбородке и необычайно живыми глазами, они так и бегали по сторонам. Стоило ему заявиться в какой-нибудь монастырь, как местный "Бог" тут же переставал пить и есть, опасаясь сюрпризов от этого монгольского Локуста. Но несчастный был все равно обречен - его, избранную богдоханом жертву, могли убить с помощью пропитанных отравленным раствором шапочки, рубашки, туфель, четок, уздечки, книги и различных предметов религиозного культа.

Слепого первосвященника окружают безграничное почитание и преданность - при аудиенции все падают перед ним ниц. Ханы и хутухты подползают к нему на коленях. Он весь окутан древней восточной тайной. Этот вечно пьяный слепец, с восторгом слушающий набившие оскомину оперные арии, любящий попугать своих слуг током от динамомашины, жестокий старик, не моргнув глазом убирающий своих политических врагов, лама, держащий народ в невежестве и обманывающий его своими пророчествами и предсказаниями, наделен тем не менее сверхестественными способностями.

Однажды мы сидели в его личных покоях, и князь Джам Болон переводил богдохану мой рассказ о мировой войне. Старик внимательно следил за рассказом, а потом вдруг, широко раскрыв невидящие глаза, начал прислушиваться к неким доносящимся извне звукам. Лицо его приняло почтительно-просительное и испуганное выражение.