Демитрикая: Путь вампира - Андрей Ра

девушка, которая являлась мне в видениях при создании защиты. Не знаю, был ли это обман, или она была реальна. Меня тянуло к ней, я грустил, и сердце сжималось от боли, но я не помнил её. Если меня с ней связывало что-то, не мог же я это забыть? Как можно было такое забыть… Может, всё же Беливеру удалось мне в мозг заложить мину замедленного действия, чтоб запутать меня в подходящий момент или ещё чего?

Эй, сидящий в черепушке, ты там не сплавился ещё от всего этого? Молчишь? Ну молчи, молчи.

Я чувствовал, что эта девушка не даст мне покоя и станет ещё не раз предметом моих размышлений. Всё же старый сморчок нагадил, до него не воняло этими непонятками. Вроде. Не уверен…

— Красивая песня, хоть и на ужасно ломаном эльфийском. Где услышал? — оторвал от измышлений меня Хонинг.

— Э, да так, барды как-то пели… Давно это было, — ответил я под пристальным взглядом Эммилии.

— Красиво звучит, — подытожил старый вампир и снова погрузился в свои мысли.

«Ты когда язык ушастых успел заучить?» — спросила Эм ментально.

«Никогда, я просто звучание этой песни запомнил, и всё. Понятия не имею, о чём она», — сказал ей я и, конечно же, солгал.

Ха, хоть как-то сквитался. Всё так, башковитый — маленькая гадость.

— Так ты, значит, песни всякие знаешь? И петь обучен? — снова спросил меня пивовар.

— Знать то знаю, а обучен… ну, как обучен, — замялся я немного. — Под пиво поорать могу, как и все.

— Хех, — усмехнулся старик и полез куда-то под шкуры. — Ну тогда смочи горло и затяни чего-нибудь такого величественного, или о битве ратной.

Вот, блин, я в шуты, что ли записался? Хотя, почему бы и нет, учитывая, что он протянул мне мех с отличным пивом. После пары глотков сразу прибавилось уверенности в своих песенных способностях. Я ведь даже в «Скайриме» вступал в коллегию бардов. Ты даже первый квест не сделал. Не суть, главное вступить, а там уж партия разберётся.

И я затянул:

'Голос, певший тебе в ночи, замолчал навсегда,

И сгорают в огне свечи за годами года.

Те, кого ты всю жизнь любил, у небесных ворот,

А король, властелин судьбы, пробуждения ждёт…

Он венчал свою жизнь и бессмертие,

Но не в храме, а в битвах, где борются зло и добро,

Дал узнать людям вкус милосердия,

Обратил в благородную ненависть злость на врагов.

Он осенён римским крестом,

Над головой — красный дракон,

На клинке меча руническая вязь.

Правит король твёрдой рукой,

Слово и мощь, свет и покой,

Словно камни — исполины держат власть.

Нет начала, нет конца историй,

Есть кольцо блуждающих огней,

Ложь и правда в нём извечно спорят,

И на их алтарь льётся кровь королей!..' [1]

«Неплохо поёт, хоть и видно, что хочет вытянуть больше, чем может… — думала вампирша. — Может, он этим и займётся, будет петь, писать, а не махать мечом…».

Эммилия только сейчас задумалась по поводу будущего своего подопечного, она понимала, что у Тамики будут большие планы насчёт него. Эм не хотела, чтобы Алказар ввязывался в военное дело и политику Империи, но вампирша понимала, что этого не избежать. Как только все узнают о его наследии, он, сам того не желая, станет ключевой фигурой в планах тех, кто жаждет власти и богатства, но она приложит все силы, чтобы это случилось как можно позже. Хотя, Беливер уже покопался в его голове и наверняка узнал, какая кровь в нём течёт. Тем более, вампирша ни на йоту не верила в то, что нападение демонопоклонника было случайностью. Хоть враг и сделал вид, что хотел просто принести их в жертву, это нужно было лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза Девятых. И самое главное, что не давало покоя вампирше — зачем Алказара отметили?

* * *

— Эй! Певец, приехали, вставай! — крикнул Хонинг откуда-то с боку.

Я открыл глаза и, потянувшись, огляделся — первые лучи утреннего солнца освещали возделанные поля, пивоварню и загон с живностью.

Уважение старому, раз он сам за всем этим следит один. Да тут одно только поле в десяток гектар!

— Давай, разгрузи телегу и заходи в дом, — бросила Эммилия мне через плечо, идя к дому за пивоваром, а последнюю фразу она сообщила ментально: «Мне надо перетереть с ним, шибко он много знает, подозрительный тип».

— А куда всё сгрузить то? — окликнул я нашего нового знакомого.

— По левую сторону дома, в подвал, — не обернувшись, ответил он.

Я, бормоча себе под нос всякие ругательства, принялся развязывать крепления на бочках и тюках.

— Эх, мля, не обсвистаться бы! — произнёс я, на вдохе поднимая одну бочку.

Бочка показалась лёгкой как пёрышко, поэтому я схватил ещё и вторую и пошёл в погреб. Блин, да я жонглировать ими могу. Хотя нет, вдруг уроню, меня ж потом за эти самые… за ядра, старик повесит. Или придётся у него на ферме рабом отрабатывать.

В погребе было темно и сыро, а в нос сразу ударил затхлый запах, даже не запах, а вонь. Сладковато-тошнотворная вонь разлагающейся плоти… Зато все сопли в носу пробило.

— Мля… тысяча дохлых эльфов, белый кракен меня за яйца! По-моему, тут кто-то сдох! — пробормотал я себе под нос и тут же его заткнул освободившимися руками.

Насморк, зря ты меня покинул… Я уже хотел было выбежать из этого сектора газа, но моё внимание привлекла рваная тряпка, точнее знамя, висящее на стене. Рваное и дырявое чёрное знамя, примерно в полтора метра высотой и метр шириной. Меня заинтересовало изображение на нём — это был ярко-красный глаз