Во имя Чести (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

И скромные, да.

Родители встречали нас на пороге, буквально в дверном проёме. Очень домашний папа в линялой футболке, лёгких потёртых штанах и тапочках и ещё более домашняя мама в домашнем платье и заляпанном мукой фартуке. Я могу ошибаться, но, кажется, вечером будут мамины пирожки… Всё, прощай, фигура!

Матушка радостно облобызала меня, крепко сжав в объятьях, после этого — весьма озадаченного такими нежностями Инга, и погнала всю компанию в дом, расспрашивать в более комфортной обстановке.

— Ма, а мелкого-то мне покажут? — полюбопытствовала я. — Интересно же, что у вас на этот раз получилось.

— Покажут, покажут, — хмыкнул отец, вальяжно рассаживаясь на диване и притягивая жену под бок. — Маленькое чудовище спит, потом насмотришься ещё — взвоешь.

— Ха, чудовище! — пренебрежительно фыркнула мама. — Слабак. Это ты просто в своих командировках шлялся, пока Сёма в таком возрасте был, и настоящего чудовища не видел. А Ромашка очень тихий и улыбчивый мальчик, не слушай его, дочь. А получилось на этот раз почти то же самое, что во все предыдущие, — вздохнула она. — У вашего папы и так-то осечек не бывает, а тут просто его уменьшенная копия, даже хлеще Семёна по-моему. Тот хоть в детстве хоть немного на меня походил. Так, ладно, некогда рассиживаться. Дим, Вань, ну-ка на кухню, будете мне пирожки помогать лепить, а то сейчас Ромка проснётся, и я опять ничего не успею. Валерочка, а ты…

— А я пойду родителей навещу, тёть Лесь, — поспешил откланяться друг. Он в отличие от нашего семейства к готовке был совершенно не склонен, и боялся этого процесса как огня.

— А я пойду Ингу экскурсию устрою, — решила я.

— Да уж скорее себе, а не Ингу, — хмыкнула она. — Ну да ладно, гуляйте, пока возможность есть. А то вечером бабушка нагрянет, имейте в виду.

— Эм… Можно мы тогда где-нибудь в саду спрячемся? — осторожно попросила я. — А вы скажете, что мы передумали прилетать.

— Варвара, — с укором протянула мама.

— А ещё лучше, мы всей семьёй уехали отдыхать. Куда-нибудь в район Ик-тау! — раздался с кухни весёлый голос отца.

— Дима! — возмущённо воскликнула мама. — Мама, конечно, тяжёлый человек, но она не так уж часто приезжает в гости!

— И хвала Тёмной Материи! — не сбавляя тона, сообщил отец. Его жена в ответ в крайнем возмущении всплеснула руками и пошла устраивать семейные разборки, а я потянула Инга к лестнице. Перед прогулкой следовало переодеться; не форму же тереть!

В итоге наружу мы вышли одетыми «по-походному»: в футболках, штанах и спортивных ботинках.

— Куда мы идём? — полюбопытствовал Инг.

— Не знаю, — я беспечно пожала плечами. — Я три года тут не была, хочется… ну, не знаю, всё обнюхать и удостовериться, что всё по-прежнему. Хочу вот ещё тебе свои любимые места показать. Например, ту памятную скамейку, с которой ты меня стырил, — захихикала я.

— А почему ты думаешь, что я их не видел? — задумчиво хмыкнул он.

— А что, ты тут ещё гулять успевал? — растерянно уточнила я.

— Не то чтобы… Но то место нашёл, да, — мужчина мрачно нахмурился, вглядываясь в яркую пестроту сада, пронизанного солнечными лучами.

— Эй, ты чего? — озадаченно позвала я, останавливаясь посреди тропинки и разворачивая дорийца к себе. Он поморщился и тряхнул головой, будто отгоняя мрачные мысли.

— Да, ерунда, — попытался отмахнуться и потянуть меня дальше Инг.

— Нет уж, давай-ка сознавайся, что там у тебя стряслось! — насторожилась я. Знаю я этот взгляд, у него в такие моменты воспитание и многолетние привычки проклёвываются. Это он на первый взгляд сильно изменился, а на самом деле нет-нет — да проглядывают дорийские повадки. — Обычно твоё «ерунда» заканчивается попытками суицида!

— Ну что ты глупости городишь? — он слегка улыбнулся уголками губ и вновь начал напоминать нормального человека. Оглядевшись, потянул меня вбок с тропинки и, широко расставив ноги и привалившись спиной к одному из деревьев, прижал к себе, целуя. В таком положении мы были с ним на одном уровне; очень удобно. — Просто на меня эти места навевают исключительно неприятные воспоминания, особенно — та скамейка, — вздохнул он. — Я каждый раз почти с ужасом думаю, что было бы, если бы всё сложилось иначе. Если бы за тобой отправили кого-то другого, если бы меня заменили на месте хранителя, если бы ты не оказалась такой решительной. Я же тогда чувствовал твою тоску, но был уверен, что это мои собственные фантазии. И очень боялся, что я прилечу — а ты не захочешь меня видеть, забудешь, оттолкнёшь. В жизни никогда и ничего так не боялся, — пробормотал он мне в шею, крепко прижимая к себе. Я же в смущённой растерянности осторожно гладила его по плечам, не зная, что сказать. Наверное, в другой ситуации непременно что-нибудь съязвила бы, но сейчас язык не поворачивался: я чувствовала, что для него всё это очень серьёзно, а не просто громкие слова.

— Ну, куда я от тебя денусь, сам подумай, — смущённо хмыкнула я, ласково целуя его, куда получится; получилось в ухо. — Кто меня ещё такую взбалмошную и внезапную терпеть будет, кроме эмоционального наркомана! Да и, справедливости ради стоит отметить, я уже и сама конкретно «подсела», и никто мне кроме тебя не нужен.

— А если вдруг выяснится, что это не твои чувства, а тоже внушённые? — мрачно вздохнул он.

— Ну и дурак, если тебя это беспокоит, — фыркнула я. — Какая разница, в чём причина. Главное, что сейчас есть! Я бы ещё, может, повозмущалась, если бы ты был маленьким, страшненьким и корявеньким, а так… Не мужчина — мечта! Сильный, красивый, заботливый, ласковый и весь мой. Что я, совсем дура, от такого по доброй воле отказываться? Эй, ты чего? — всполошилась я, когда Инг вдруг как-то странно затрясся. Правда, через мгновение сообразила, что он просто смеётся.

— Ничего, — мужчина качнул головой, обхватил ладонью моё лицо, пристально и внимательно разглядывая сияющими от смеха глазами. Я залюбовалась, на несколько мгновений отрешившись от происходящего. Какой он всё-таки красивый, когда улыбается! — Люблю тебя, больше жизни. Ты для меня уже давно превыше Чести, превыше всего, мой смысл и моя… — тихо, почти шёпотом проговорил он. Я аккуратно накрыла кончиками пальцев его губы, заставляя замолчать. Я всегда довольно скептически относилась к подобным словам, а сейчас чувствовала себя очень странно и неловко оттого, что он всё это говорит совершенно всерьёз, а мне очень хочется ляпнуть в ответ какую-нибудь насмешливую гадость, чтобы разбавить торжественность момента.

— Я тоже тебя люблю, арай, — проговорила я и, убрав руку, поцеловала его. Чтобы ещё что-нибудь пафосно-возвышенное не выдал.

Целовались мы долго и обстоятельно. По-моему, то, с каким удовольствием он меня каждый раз целует, и как старается лишний раз далеко от себя не отпускать, самое лучшее признание, гораздо более важное, чем слова.

— Правда, любишь? — поинтересовался Инг, слегка отстраняясь. Я в этот момент заподозрила что-то неладное; уж очень лукаво блестели в этот момент его глаза, и уж очень хитрая улыбка кривила губы. Но отрицать очевидное было глупо, и я слегка кивнула в ответ, ожидая подвоха. — Это хорошо, — шепнул он, аккуратно сжимая мои пальцы. Это действие вызвало какие-то непривычные ощущения, и я перевела взгляд на собственную руку… чтобы обнаружить на безымянном пальце простенькое серебряное колечко.

— Слышишь, ты, фокусник, — скептически хмыкнула я. Когда только нацепить успел, что я не заметила?! — Вообще-то обычно интересуются мнением жертвы перед тем, как её окольцовывать. Я вообще-то пока замуж не собираюсь!

— Вот именно поэтому я и не стал спрашивать, — фыркнул он.

— Наглая хитрая морда, — вздохнула я. Ну вот что, спрашивается, с ним после этого делать? Не срывать же кольцо с воплями и скандалом! — Сам придумал, или подсказал кто?

— Откуда такие сомнения в моих способностях, арая? — с мягким укором проговорил он. — Я вообще легко обучаюсь всему новому, у меня это даже в характеристике написано.

— Колечко тоже сам выбирал? — я снова вздохнула.