Боги мира реки - Филип Фармер

На сей раз Галл отнес потерявшую сознание женщину из кареты во двор, где и подверг ее ритуальному надругательству в сумеречном свете.

Двадцать девятого сентября Галл убил двух проституток. Первое убийство пришлось совершить впопыхах, поскольку Длинная Лиз Страйд сесть в карету. отказалась. Нетли и Сикерт поймали ее на улице и держали, пока Галл перерезал ей глотку. Но изувечить ее Галл не успел. Услыхав, неподалеку громкие голоса, доктор не захотел рисковать и тащить тело жертвы в карету.

Троица поспешно ретировалась.

Позже тем же вечером было совершено еще одно убийство, и на сей раз Галл, как видно, не спешил. Кэтрин Эддоуз нашли на площади Митры (не в районе Уайтчепела). Часть носа у нее была отрезана, мочка правого уха почти отсечена, лицо и шея исполосованы каким-то острым инструментом, кишечник вынут, а левая почка и матка отсутствовали.

К сожалению — с точки зрения Галла, а также, несомненно, Кэтрин Эддоуз, — Сикерт перепутал ее с Келли. Кэтрин не входила в число доверенных лиц ирландки, абсолютно ничего не знала о делах Эдди и Крук и погибла только оттого, что художник в сумерках принял ее за Мари Жаннетт Келли. Хотя ошибка была обнаружена сразу же после того, как женщине перерезали горло, Галл настоял на исполнении ритуала. Зачем упускать такую возможность? К тому же она была просто шлюхой, и, если кто-то из полицейских нападет случайно на след, убийство Эддоуз собьет его с толку.

Поздним вечером девятого ноября последняя и самая главная жертва — Мэри Келли — была подвергнута наиболее зверскому расчленению. Ритуал длился два часа. На этом серия убийств Джека Потрошителя прекратилась.

Бертон нашел записи, касающиеся Галла, Нетли, Келли, Крук, Сикерта, Солсбери, принца Эдди и Страйд. По непонятным причинам, которые компьютер не мог объяснить, файлы Торговки и Николе обнаружить не удалось. Впрочем, компьютер обещал продолжить поиск.

Бертон просмотрел видеозаписи всех событий, начиная со встречи Эдди и Анны Крук и кончая, убийством Келли. Часть записей он прокручивал повторно, хотя его дважды вырвало: в первый раз, когда Галл обрабатывал Эддоуз, а во второй — во время расчленения Келли. Бертон всегда считал, что у него крепкий желудок, но, по-видимому, переоценил свои возможности.

Затем он ознакомился с помощью компьютера с некоторыми эпизодами из жизни участников дела Потрошителя в долине Реки. Анну Элизабет Крук воскресили, вернув ей рассудок, но стерев память о событиях, происшедших с 1888 по 1920 год.

Шизофрению сэра Уильяма Галла, похоже, удалось приостановить. Через двадцать лет после первого воскрешения его вовлек в религиозную секту доуистов сам основатель секты, Лоренцо Доу.

Для кучера Джона Нетли, утонувшего в Темзе, а затем воскрешенного на берегу Реки, все это оказалось серьезным потрясением. Шесть месяцев он вел себя как истинный христианин (в согласии с идеалами христианства, а не обычной практикой поведения христиан). Но когда первый шок прошел и Нетли убедился, что его не собираются наказывать за грехи, он тут же вновь обрел свою земную натуру — натуру скользкого, развратного, эгоистичного и хладнокровного преступника.

Художник Уолтер Сикерт быстро обратился в веру Второго Шанса и дослужился до звания епископа.

Длинная Лиз Страйд и Мэри Келли были воскрешены в долине рядом друг с дружкой. Пять лет они были неразлучными подругами и добрыми соседками. Ни одна, ни другая не стали здесь проститутками, хотя и обзавелись любовниками, но пили горькую по-прежнему. Потом Страйд ударилась в религию и вступила в популярную буддийскую секту нихиренитов. Келли бросила ее, отправившись вверх по Реке, и, после множества приключений, осела в мирном районе. Обе они погибли в те страшные времена, что наступили после поломки питающего камня на правом берегу Реки.

В общем, долгие странствия для всех них пока что закончились. Убийцы и жертвы существовали нынче только в виде телесных матриц и ватанов, которые плавали в водоворотах центрального колодца.

Глава 22

Расследование дела Потрошителя было закончено; загадка решена. Теперь Бертон мог вернуться в свой личный мир, но по какой-то необъяснимой причине медлил. Хотя откладывать возвращение не было никаких оснований. Его раздражало это подсознательное раздвоение, поэтому он решил, с ним покончить.

И все же перед уходом Бертон еще раз погрузился в размышления о том, что он пережил, наблюдая эти две недели, за чужой жизнью. Мир, увиденный глазами проституток, ужаснул, его и потряс. На своем веку Бертон повидал немало дикости и грязи, часто сталкивался с несправедливостью и угнетением, но ничто не шло в сравнение с чудовищно бесчеловечной действительностью лондонского Ист-Энда 1880-х годов. В этот сравнительно небольшой район было втиснуто восемьсот тысяч человек, которые почти постоянно голодали, питались помоями и радовались хоть такой еде, которые пили, когда могли себе это позволить, а зачастую — и когда не могли, которые жили в грязных, сырых, кишащих паразитами комнатенках с облупленными стенами, были жестоки друг к другу, невежественны, суеверны, а главное, что хуже всего, лишены всяческой надежды.

Бертон и раньше знал, что жизнь обитателей Ист-Энда не сахар, но только пожив среди них, пусть даже опосредованно, он ощутил, что само существование этой клоаки вызывает в нем чувства отвращения и вины. Да, вины — ибо он понял, что за этот ужас ответственны все, кто предпочитал его не замечать.

С какой-то точки зрения, извращенной, однако не лишенной резона, Потрошитель совершил акт милосердия, вырвав тех голодных, изможденных и больных проституток из безысходного мрака их жизни.

Опять-таки, сам не желая того, он заставил Англию обратить внимание на преисподнюю, от которой она отвращала свои взоры. Результатом стали громкие требования перемен, и немалая часть злачных трущоб была снесена, а взамен построены более приличные жилища. Но со временем нищета и горе вновь достигли прежнего уровня — который не так уж сильно изменился, — и Ист-Энд был забыт теми, кому не приходилось здесь жить.

Фрайгейт был заинтригован, услыхав о результатах расследования Бертона.

— Теперь тебе нужно выявить землевладельцев, которые наживались на этой чудовищной нищете, и покарать их, предав вечному забвению.

— Это марксизм, — откликнулся Бертон.

— Я презираю практику коммунизма, но в нем есть великие идеалы, — сказал Фрайгейт. — Я также презираю практику капитализма, во всяком случае во многих аспектах.

— Но и у него есть свои идеалы, — заметил Бертон.

Он посмотрел на Фрайгейта и рассмеялся: