Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

том, куда за ним посылать. Барон не собирался сидеть в замке, доверяя такую важную погоню кому-либо, кроме сына.

— Но милорд… — всё-таки проговорил Селвин.

Лорд Клемент с размаху врезал пудовым кулаком по столу. Чарка на нём подпрыгнула, ишке выплескался на баронский камзол.

— Я сказал, доспехи и коня!!! Где оруженосцы? Сие же мгновение ко мне! Выполнять!

Поставленный командирский голос барона уже лет пять не разносился по Фиршилду так гулко. Тотчас простыл след шателяна и латников. По всей крепости затопали, всюду зазвучали возбуждённые голоса. Скоро донеслись и трубные сигналы с башен. Побелевшая Ида осенила себя крестным знамением.

— А ты, Ида, успокой женщин. Особенно мою сестру! Но и прочих тоже. Объясни: Фиршилду ничто не грозит, и Робину тоже. С остальным же я разберусь лично. Бегом! Брысь!..

Насчёт сына барон, конечно, кривил душой. Он понятия не имел, где сейчас Робин, чем занят и угрожает ли ему что-нибудь. Мальчик, конечно, умел о себе позаботиться: слишком большого волнения за него Клемент не испытывал. А вот женщины… Ну что с них взять? Женщины и есть. Им только дай повод для истерики…

Увы: женщин в роду Гаскойнов сейчас хватало, а вот с мужчинами не задалось. Но уж эту мысль барон не стал развивать — абсолютно не ко времени.

Слыша, как вновь гремят в его замке оружие и доспехи, как ржут во дворе кони, как зычно кричат командиры гарнизона, барон весь исполнился сил. От подобного молодел ещё вернее, чем от воспоминаний о прошлом.

Паладины покинули чертог — направились вооружаться. Сквайры суетились вокруг: один уже приволок шлем, но почему-то не находилась кираса. Броню лорд Вудленда давненько не надевал. Что висела на манекенах — сто лет не по размеру, а новая пылится где-то… Зато ему протянули меч.

— Что?! Мне — с этим, новомодным? Для Робина ковали? Чушь! Седрик, тащи из покоев мой старый меч!

Пока приказ исполняли, барон Гаскойн отвлёкся от боевой суеты. Выпрямившись, расправив плечи и приглаживая посеребрённую сединой бороду, он стоял перед любимой картиной. Стоял, глядя на фигуру, изображённую подле короля Стирлинга.

Возможно, ситуация не требовала его личного командования. Сколько может быть этих гвендлов — двадцать, тридцать? Это даже не бой: действительно больше похоже на охоту. Но кто знает, представится ли ещё случай покомандовать? Хотя бы так?

На картине рыцарь в расцвете сил смотрел вдаль, на боевые порядки балеарцев. Старый рыцарь напротив картины смотрел на него.

Лорд Вудленда сжал кулаки.

— Ничего! Ещё повоюем!

Глава 7

Сиру Робину становилось всё тревожнее, но пока он старался это скрывать.

Показать слабость перед магистром Тиберием и приором Найджелом? Такого молодой рыцарь себе позволить не мог. Пусть он полагал, что вполне способен одолеть Найджела в поединке — но тот всё-таки являлся заслуженным рыцарем, а к таким людям Робину отцовское воспитание внушило известный трепет. Что уж говорить о самом Тиберии!

Тревожился Гаскойн из-за Мартина. Сквайр пропавшего паладина вёл себя очень, очень странно.

Когда Робин только освободил оруженосца, тот казался совершенно лишившимся рассудка. То ли из-за страха, то ли по иной причине, но это виделось очевидным. Однако к утру в Колуэе Мартин Мик удивительным образом изменился, обретя совершенно трезвый ум и полную ясность мысли. Словно месяц провёл не в плену у гвендлов, а в уютном замке.

Сначала Робин не придал этому очень уж большого значения. Мартин оказался в безопасности, наверняка испытал облегчение — не так уж удивительна перемена. Однако теперь, в лесу…

Год назад сир Фолиас — человек, с детства обучавший Робина рыцарским искусствам, пострадал в случайной стычке с гвендлами. Тогда он смело бросился в гущу боя — и получил по голове чем-то тяжёлым. Так крепко получил, что шлем спас лишь его жизнь. С тех пор Фолиас почти не говорил, едва держался в седле, а есть мог только с рук жены.

Так вот: Мартин сейчас выглядел немногим лучше несчастного сира Фолиаса. Весь обмяк, взгляд его потух, а речь сделалась вялой и бессвязной. Отчего это случилось, Робин не понимал. Потому, что они снова вернулись в лес, с которым у паренька связаны тяжёлые воспоминания?

Хотелось бы верить, что дело в этом. Однако Робин заметил ещё кое-что.

Мартин тайком снял с шеи деревянный крестик, подаренный колуэйским священником взамен того, который отобрали гвендлы. Робин долго размышлял, говорить ли об этом спутникам. Всё-таки решил пока промолчать: и без того рыцари-монахи были напряжены, а уж Винслоу сорвался бы наверняка.

Они до вечера без толку бродили верхом по лесу, хотя днём Мартин и утверждал, что дорогу к роковому дому помнит точно. Это тоже не прибавляло спокойствия. Винслоу злился, паладины хмурились, Найджел скрипел зубами. Ему больше всех не терпелось поквитаться с гвендлами.

Гвендлы. Робин успокаивал себя воспоминаниями о вчерашней схватке. Уверенность в собственных силах он обрёл давно. Никто из рыцарей Вудленда нынче не мог одолеть Робина в пешем поединке, да и на коне он сделался одним из лучших — однако тогда, у дома милой Мэри, готов был прощаться с жизнью. Положение сложилось отчаянное, но Робин не струсил. И победил. И это было прекрасно.

Мэри. И о ней наследник барона беспокоился: девушка была страшно напугана, однако пришлось оставить её дома — не захотела бросить больного отца. А того отвезти в Колуэй возможности не имелось. Сам Робин тоже остаться не мог, положение обязывало: нельзя всегда быть рядом со своими женщинами. Хорошо бы только возвращаться к ним, а не как вышло у Кайла Гэнна…

Робин навещал Мэри уже полгода — с того дня, как впервые встретил во время охоты. Такие очаровательные веснушки, весело задранный носик, а глаза — утонуть можно, да он и утонул. Охота для рыцаря на том закончилась: оруженосцы ушли добывать оленя, а Робин вернулся в Фиршилд только через три дня. Прочих крестьянских девушек, которым давно потерял счёт, он с того дня почти забыл.

Давно стоило устроить Мэри работёнку в Фиршилде, но отец-рыбак уезжать не хотел. Девушка же не решалась его бросить. Старик явно умирал: всё казалось, вот-вот отдаст душу Творцу Небесному. Но никак не мог отмучиться.

Тем временем холодало и темнело. Лес, без того мрачный, становился всё неприветливее. Ветви над стальными шлемами всадников качались от ветра, не ощущаемого возле земли: будто живые. В прорехах крон вот-вот должны были показаться первые звёзды.

Паладин-магистр ехал рядом с Робином, и чем дольше бесплодно шли поиски, тем