Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского - Владимир Грибовский

Глава одиннадцатая

ПЛЕН И РАСПЛАТА

«Сазанами» потащил «Бедового» на буксире. На следующий день буксир передали на встреченный в море крейсер 3–го класса «Акаси», который и доставил 17 мая трофей в Сасебо. Адмирала японцы не беспокоили, опасаясь повредить его здоровью. В Сасебо его вместе с другими ранеными офицерами поместили в госпитальный барак. В этом военном порту офицеры «Бедового» увидели броненосцы «Император Николай I», «Адмирал Сенявин» и «Генерал–адмирал Апраксин» и узнали о сдаче противнику адмиралом Н. И. Небогатовым остатков боевого ядра эскадры, в том числе и поврежденного броненосца «Орел». Постепенно выяснились и судьбы других кораблей.

Эскадренный броненосец «Наварин» вечером 14 мая был подорван миной Уайтхеда с японского миноносца и вскоре затонул в результате взрыва двух или трех плавающих мин, сброшенных в воду на его пути японским 4–м отрядом истребителей. Эскадренный броненосец «Сисой Великий», крейсера I ранга «Адмирал Нахимов» и «Владимир Мономах» в ночь на 15 мая получили по одному попаданию минами Уайтхеда и вышли из строя. Утром они были затоплены своими экипажами (открытием кингстонов) вблизи о. Цусима при приближении японских вспомогательных крейсеров. Броненосец «Адмирал Ушаков» и крейсер I ранга «Светлана», подобно «Дмитрию Донскому», были затоплены своими экипажами после доблестного сопротивления превосходящим силам японцев.

Крейсера I ранга «Олег», «Аврора» и крейсер II ранга «Жемчуг» по решению контр–адмирала О. А. Энквиста в ночь на 15 мая отказались от прорыва во Владивосток и, отступив из Корейского пролива, пришли в Манилу (Филиппины, владения США), где и разоружились до конца войны. Крейсер II ранга «Изумруд» днем 15 мая не последовал примеру броненосцев Н. И. Небогатова и прорвался через кольцо кораблей японского флота. Он благополучно достиг берегов Приморья, однако, вследствие неправильной оценки обстановки его командиром, направился в залив Св. Владимира, где сел на мель и был взорван экипажем. Только крейсер II ранга (яхта) «Алмаз» под командованием капитана 2–го ранга И. И. Чагина — единственный из «больших» кораблей, — придерживаясь берегов Японии, выполнил приказ З. П. Рожественского и прибыл во Владивосток. Во Владивосток также прорвались эскадренные миноносцы «Бравый» и «Грозный». Миноносцы «Блестящий», «Быстрый» были уничтожены своими экипажами, «Бодрый» разоружился в Шанхае, «Безупречный» и «Громкий» геройски погибли в боях с превосходящими силами японцев.

Русские моряки, спасенные с потопленных кораблей, почти все попали в плен. На фоне катастрофы, которая унесла 5045 жизней, примеры проявленной в бою доблести утешали мало, а сдача пяти кораблей противнику произвела угнетающее впечатление. «Никто не ожидал размеров несчастья», — писал обер–аудитор В. А. Добровольский, попавший в плен невредимым вместе с экипажем «Орла». У раненых душевные муки усугублялись физическими страданиями. Страдал и Зиновий Петрович, получивший (единственный в Сасебо) отдельную палату и достаточно квалифицированную врачебную помощь. Раны его заживали медленно.

Николай II получил первые противоречивые сведения о Цусимском сражении 16 мая, в понедельник. Гнетущие неизвестностью новости император обсуждал за завтраком с генерал–адмиралом и бывшим в этот день дежурным флигель–адъютантом великим князем Кириллом Владимировичем, чудом спасшимся при катастрофе «Петропавловска». 19 мая Николай записал в дневнике: «Теперь окончательно подтвердились ужасные известия о гибели почти всей эскадры в двухдневном бою. Сам Рожественский раненный взят в плен!»[168]

В Санкт–Петербурге получили краткие донесения адмиралов З. П. Рожественского и Н. И. Небогатова, посланные с разрешения японцев, а также донесения адмирала О. А. Эквиста из Манилы и командиров прорвавшихся кораблей из Владивостока. Вести о разгроме эскадры и сдаче противнику ее остатков произвели угнетающее впечатление не только на высшее общество, но и на рядовых обывателей, а также на личный состав армии и флота. Враги правящего режима, в том числе социал–демократы, получили важный козырь в борьбе с царизмом, но даже они, как и верные царские слуги (Рожественский, Добровольский и др.) не могли заранее предположить «размеров несчастья». «Этою ожидали все, — написал тогда В. И. Ульянов (Ленин), — но никто не предполагал, что поражение русскою флота обернется таким беспощадным разгромом…» и далее: «Перед нами не только военное поражение, но и полный военный крах самодержавия…»[169] Положим, до «полного военного краха» еще было далеко, но призрак его уже обозначился в сознании многих.

Российский флот на Дальнем Востоке, как реальная боевая сила, перестал существовать, в то же время армия бездействовала Замена нерешительного А. Н. Куропаткина после мукденского поражения генералом от инфантерии Н. П. Линевичем не изменила ход борьбы на суше. Линевич оказался не лучше: наши армии в Маньчжурии, имея значительное превосходство в силах над японцами, так и не перешли от обороны к наступлению.

Под влиянием Цусимы президент США Теодор Рузвельт обратился к Николаю II с письмом, где предполагал свое посредничество в мирных переговорах. На особом совещании, созванном императором для обсуждения дальнейших действий, только непреклонный генерал–адъютант Ф. В. Дубасов решительно высказался за продолжение войны в надежде на победу на суше. Но Николай II уже (правда, молча) сомневался в способности своих стратегов, как морских, так и сухопутных. И предложение Рузвельта было принято. Переговоры вскоре были доверены С. Ю. Витте, направленному в Соединенные Штаты. За цусимский погром поплатились своими постами августейший дядя Николая II (к огорчению царя) и адмирал Ф. К. Авелан, преданный монаршему забвению. Однако флот поплатился гораздо большим. Гекатомбы в виде бессмысленных человеческих жертв, принесенные флотом под Порт–Артуром и при Цусиме, не прошли даром, и восстание на лучшем черноморском броненосце «Князь Потемкин–Таврический» в июне 1905 г. стало только «первой ласточкой» в череде трагических событий во флоте в 1905–1906 гг. Многим офицерам — участникам войны с Японией, в том числе и ее героям, не довелось пережить матросского возмущения.

Надо отметить, что в конце мая 1905 г., когда «Князь Потемкин–Таврический» еще вполне мирно достраивался в Севастополе, император решил отметить верность долгу своих подданных, и в ответ на донесение Рожественского в Токио из Санкт–Петербурга полетела телеграмма: «От души благодарю вас и всех тех чинов эскадры, которые честно исполнили свой долг в бою, за самоотверженную службу России и Мне. Волею Всевышнего не суждено было увенчать ваш подвиг успехом, но беззаветным мужеством вашим Отечество всегда будет гордиться»[170]

Аналогичные телеграммы были посланы в Манилу адмиралу О. А. Энквисту и во Владивосток капитану 2–го ранга И. И. Чагину. Императорская благодарность пришлась весьма кстати и помогла Зиновию Петровичу преодолеть физические недуги. Хуже было Н. И. Небогатову, к которому вечером 14 мая перешло командование разбитой эскадрой, а на следующий день выпало рассчитываться за всю операцию. Телеграммы он не получил, а в Санкт–Петербурге для решения участи его и офицеров сдавшегося отряда была образована Особая комиссия из заслуженных адмиралов и офицеров.

Еще раньше, чем пришла высочайшая телеграмма, а именно 21 мая 1905 г., Зиновия Петровича в госпитале посетил адмирал Того Хейхатиро[171], отдавший должное храбрости русских моряков и выразивший свое сочувствие российскому командующему. Это событие, само по себе весьма примечательное, вряд ли вызвало у З. П. Рожественского особый подъем духа, он бы с удовольствием поменялся местами со своим счастливым соперником.

По воспоминанием В. И. Семенова, в японском плену адмирал и офицеры тяжело переживали очевидную радость японцев по поводу победы, одержанной с малыми потерями. Японцы потеряли при Цусиме 3 миноносца и 699 человек убитыми и ранеными. Остро чувствовалось в плену и «нетактичное» поведение противников, в том числе и по отношению к адмиралу, которого иногда ставили в общий строй без разбора.

Объективности ради надо признать, что японцы тогда стремились показать себя «цивилизованной нацией», и их отношение к военнопленным было весьма лояльным. Что же касается мелких обид, то «горе побежденным», ибо военное поражение неизбежно ведет к унижению достоинства его потерпевших.

С 23 июня 1905 г. поправлявшегося адмирала регулярно навещал верный В. И. Семенов, который до этого проходил мучительный курс лечения собственных ран. 12 июля Зиновию Петровичу сделали последнюю операцию — удалили кусок кости из черепа, проломленного японским осколком.