Тропа к Чехову - Михаил Громов

Вася, «ученик V класса. Вид у него заспанный, разочарованный. «Это возмутительно! – думает он… – Разве можно давать детям деньги? И разве можно позволять им играть в азартные игры?» («Детвора», 1886).

Везувиев, высокий и тощий чиновник, сослуживец Понимаева, Велелептова и Черносвинского («Либерал», 1884).

Велелептов, начальник Понимаева, «высокий пожилой мужчина в медвежьей шубе и золотой треуголке». «При входе его Егор, Везувиев и Черносвинский проглотили по аршину и вытянулись. Понимаев тоже вытянулся, но усмехнулся и крутнул один ус» («Либерал», 1884).

Великопольский Иван, студент духовной академии, сын дьячка, 22 года. «Студент вспомнил, что, когда он уходил из дома, его мать, сидя в сенях на полу, босая, чистила самовар, а отец лежал на печи и кашлял; по случаю Страстной пятницы ничего не варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре и что при них была точно такая же лютая бедность, голод» («Студент», 1894).

Венгерович Абрам Абрамович, владелец 63 кабаков, недруг Платонова. «За сколько ты возьмешься искалечить этого учителя?…побить так, чтобы всю жизнь помнил… Поломай ему что-нибудь, на лице уродство сделай… Что возьмешь?» («Безотцовщина», 1877–1881).

Венгерович Исаак Абрамович, сын кабатчика и ростовщика, студент Харьковского университета. «…Между тем сколько у нас настоящих поэтов, не Пушкиных, не Лермонтовых, а настоящих: Ауэрбах, Гейне, Гёте» («Безотцовщина, 1877–1881).

Вера Гавриловна, 29 лет. «…Из графини стала княгиней и уже успела разойтись с мужем… «Все, что есть на десятках тысяч ваших десятин здорового, умного и красивого, все взято вами и вашими прихлебателями в гайдуки, лакеи и кучера. Все это двуногое живье воспиталось в лакействе» («Княгиня», 1889).

Вера Никитична, экономка генерала, «баба… скверная, ядовитая, сатаной глядит». «Тайный советник, Белого Орла имеет, начальства над собой не знает, а бабе поддался» («Женское счастье», 1885).

Вершинин Александр Игнатьевич, подполковник, батарейный командир. «…Может статься, что наша теперешняя жизнь, с которой мы так миримся, будет со временем казаться странной, неудобной, неумной, недостаточно чистой, быть может, даже грешной» («Три сестры», 1901).

Вихленев Павел Сергеевич, «человек молодой, но старообразный и болезненный». «Вечно я со своими чертежами, фильтром да с почвой. Ни поиграть, ни потанцевать, ни побалагурить» («Ниночка», 1885).

Вихленева Ниночка, жена Вихленева. «Застаю я Ниночку за ее любимым занятием: она сидит на диване, положив нога на ногу, щурит на воздух свои хорошенькие глазки и ничего не делает» («Ниночка», 1885).

Владимир Иванович, отставной лейтенант флота, поступивший лакеем к Орлову «ради его отца, известного государственного человека», которого считал «серьезным врагом своего дела». «Мне хотелось душевного покоя, здоровья, хорошего воздуха, сытости. Я становился мечтателем и, как мечтатель, не знал, что́ собственно мне нужно. То мне хотелось уйти в монастырь, сидеть там по целым дням у окошка и смотреть на деревья и поля; то я воображал, как я покупаю десятин пять земли и живу помещиком; то я давал себе слово, что займусь наукой и непременно сделаюсь профессором какого-нибудь провинциального университета». «Похоже было на то, как будто я только впервые стал замечать, что, кроме задач, составляющих сущность моей жизни, есть еще необъятный внешний мир с его веками, бесконечностью и с миллиардами жизней в прошлом и настоящем» («Рассказ неизвестного человека», 1893).

Владимир Иваныч, барин, граф. «…Кричать, говорит, всякий может. Не так, говорит, важен голос, как ум» («Певчие», 1884).

Власич Григорий, офицер в отставке, помещик, «41 год… тощий, сухопарый, узкогрудый, с длинным носом». «…Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее» («Соседи», 1892).

Власов, городовой. «Солнце не в моем участке» («Злоумышленники», 1887).

Войницев Сергей Павлович, сын генерала Войницева от первого брака. «А я? Что я?.. Больной, недалекого ума, женоподобный, сентиментальный, обиженный Богом… С наклонностью к безделью, мистицизму, суеверный» («Безотцовщина», 1877–1881).

Войницева Анна Петровна, молодая вдова генерала Войницева. «Вот она где самая-то и есть эмансипация женская! Ее в плечико нюхаешь, а от нее порохом, Ганнибалами да Гамилькарами пахнет! Воевода, совсем воевода! Дай ей эполеты, и погиб мир!» («Безотцовщина», 1877–1881).

Войницева Софья Егоровна, жена Войницева, молодая, увлеченная книгами женщина. «Я освещу путь твой! Ты воскресил меня, и вся жизнь моя будет благодарностью… Я сделаю из тебя работника!.. Мы будем есть свой хлеб, мы будем проливать пот, натирать мозоли… Я буду работать…» («Безотцовщина», 1877–1881).

Войницкая Марья Васильевна, вдова тайного советника, мать первой жены профессора Серебрякова («Леший», 1889; «Дядя Ваня», 1897).

Войницкий Егор Петрович, прообраз Ивана Петровича Войницкого в пьесе «Дядя Ваня» («Леший», 1889).

Войницкий Иван Петрович, дядя Ваня, управляющий имением Серебрякова, доставшимся ему в наследство по смерти жены, сестры Войницкого. «Я обожал этого профессора, этого жалкого подагрика, я работал на него, как вол!.. Все, что он писал и изрекал, казалось мне гениальным… из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский» («Дядя Ваня», 1897).

Володя, «семнадцатилетний юноша, некрасивый, болезненный и робкий… сидел он в шестом классе два года и имел годовую отметку по алгебре 2 3/4» («Володя», 1887).

Волчанинова Евгения, Мисюсь. «…Ей было 17–18 лет… с большим ртом и большими глазами… И я вернулся домой с таким чувством, как будто видел хороший сон» («Дом с мезонином», 1896).

Волчанинова Екатерина Павловна, «сырая не по летам, больная одышкой, грустная». Мать Лидии и Мисюсь («Дом с мезонином», 1896).

Волчанинова Лидия. «Таких днем с огнем поискать, хотя, знаете ли, я начинаю немножко беспокоиться. Школа, аптечки, книжки – все это хорошо, но зачем крайности? Ведь ей уже двадцать четвертый год, пора о себе серьезно подумать. Этак за книжками и аптечками и не увидишь, как жизнь пройдет… Замуж нужно» («Дом с мезонином», 1896).