Фиктивная помолвка - Мэри Бэлоу

«Марк? – мелькнула у нее мысль. – Нет, это не может быть Марк, у него не было времени собраться в такое далекое путешествие и добраться сюда». Плотнее стянув на плечах шаль, Оливия обеими руками прикрыла живот.

Это был Марк. Она поняла это вопреки здравому смыслу и задолго до того, как разглядела человека, сидевшего на козлах. Стук сердца и пульсирующая в висках кровь сказали ей, что это Марк. Но она не могла побежать ни к нему, ни от него, а просто застыла на месте.

Это был Марк. И он, увидев Оливию, сделал знак двум слугам, появившимся в дверях конюшни посмотреть, кто прибыл, и, оставив лошадей и двуколку на их попечение, спрыгнул с высокого сиденья и бросил на него шляпу.

Это был Марк. Ее ребенок беспокойно заворочался внутри, а она, глядя на мужа, вдруг открыла для себя, что позабыла его посеребренные волосы, позабыла, как он привлекателен. Оливия стояла посреди розария в шерстяной шали, накинутой поверх широкого хлопчатобумажного платья, и выглядела необъятной. Она была очень бледна и показалась графу невероятно прекрасной. Он даже не оглянулся проверить, взяли ли его лошадей слуги, а пошел прямо к жене.

– Ливи. – Он протянул руки, чтобы взять ее за протянутые ему навстречу руки. – Боже мой. – Он крепко сжал ее холодные руки. – О Боже!

– Марк. Зачем ты приехал? О, зачем? Я так надеялась, что ты не приедешь.

– Вот как? – У графа свело челюсть. – Ты не думала, что меня может интересовать рождение собственного ребенка? Ты не думала, что для меня важно узнать об этом не в самый последний момент?

– Да, я понимала, что тебе может быть небезразлично. Это может быть сын, так что, возможно, у тебя будет наследник спустя столько времени после того, как ты потерял надежду.

– А возможно, это будет дочь. Во всяком случае, это будет частица меня и тебя тоже. Ты не имела права так долго скрывать все от меня. Ты вообще не имела права скрывать. – И потрясение, тревога и любовь, поддерживавшие его в этой поездке, мгновенно и неожиданно превратились в гнев. Однажды в далеком прошлом он совершил единственную ошибку и с тех пор в глазах Оливии превратился в безнравственное и бесчувственное чудовище.

«Значит, он приехал из-за ребенка. – Женщина высвободила руки. – Несомненно, это единственная причина его приезда». Она предполагала это и именно поэтому не хотела его видеть. Конечно, своим замечанием о сыне и наследнике она обидела мужа, хотя знала, что даже если это будет девочка, он будет любить ребенка так же, как любил Софию. Но это был ее собственный ребенок, на этот раз она выстрадала его в одиночку.

– Это мой ребенок. Только мой. Ты не имеешь отношения к этому ребенку, тебя здесь не было.

– Я был в самом начале, – хрипло напомнил Маркус. – Я не поддамся на провокацию и не стану подозревать тебя в связи с кем-то еще, понимаешь? Но ребенок не может быть только твоим, Ливи. Ребенок наш. Если бы ты сказала хоть слово, я был бы здесь с самого начала, ты это знаешь.

– Нет, не знаю! – выкрикнула Оливия. – Тебе не терпелось вернуться в Лондон к своей проститутке!

– Мэри не проститутка и к тому же никогда не была моей любовницей. И ты сама знаешь, что несправедлива. Если соизволишь вспомнить, я хотел, чтобы ты осталась подольше в Клифтоне. Или ты забыла такую мелочь? Это не соответствует твоему представлению обо мне как о закоренелом донжуане и, следовательно, должно быть выброшено из твоей памяти?

– Не собираюсь спорить с тобой. – Оливия отвернулась. – Я не хочу, чтобы ты был здесь.

– Что случилось? – с тревогой спросил Маркус, когда она резко смолкла.

– Ничего. – Она сделала глубокий вдох, – Ребенок пошевелился. Он лежит низко и неудобно.

– Как ты, Ливи? – При виде ее, такой тяжелой и неуклюжей с его ребенком, у графа сжалось сердце, и он коснулся плеча жены. – Беременность тяжелая?

– Потому что мне тридцать семь? Нет, Маркус, я еще в состоянии выносить ребенка. Я должна вернуться в дом, Хочу сесть в удобное кресло.

Оливия вела себя отвратительно грубо и осознавала это, но ничего не могла с собой поделать. Можно было или вести себя так, или со слезами броситься к Марку в объятия, но она не желала показывать ему, насколько он ей нужен, показывать, что беспрестанно днем и ночью тоскует по нему с того момента, как прошлым летом вернулась из Клифтона. Он приехал из-за ребенка, оставив леди Монингтон, чтобы, вернувшись назад, можно было похвастаться новорожденным. «Правда ли то, что он сказал об этой женщине?» – ревниво спросила себя Оливия.

– Позволь, я помогу тебе.

Его рука была намного тверже, чем у Кларенса, на нее гораздо надежнее было опираться, но расстояние до дома вдруг показалось Оливии огромным.

– Что случилось? – забеспокоился граф, когда она остановилась.

– Он опять пошевелился. Мне нужно добраться до дома. Сегодня я себя неважно чувствую.

– И не было никого, кто настоял бы, чтобы ты оставалась дома, когда тебе нехорошо? Теперь я буду с тобой.

– Впереди еще две недели, а София родилась позже срока, так что, возможно, с этим ребенком будет то же самое. Возможно, ждать еще месяц. Если ты останешься, то пропустишь часть сезона. Тебе нет необходимости оставаться, я немедленно дам тебе знать.

– Лучше побереги силы, чтобы добраться до дома. Если ты вспомнишь, это и мой дом, Ливи. Я собирался приехать сюда и пожить здесь некоторое время.

– Я не хочу, чтобы ты был здесь.

– Правда? Очень жаль.

– Я надеялась, что приедет София.

– Я послал ей письмо, но не дождался ответа. У меня появилось внезапное и странное, непреодолимое желание навестить свою жену. Единственное, что мне известно, – София и Фрэнсис могут приехать вслед за мной. Что случилось?

Оливия снова остановилась и сделала глубокий вдох вместо того, чтобы поставить ногу на нижнюю ступеньку крыльца.

– По-моему, этот ребенок не собирается ждать еще две недели. Думаю, он готов появиться на свет гораздо раньше.

Парадные двери дома были открыты, в холле собралось гораздо больше слуг, чем обычно, и все они с любопытством смотрели на хозяина, которого либо вообще никогда не видели, либо не видели много лет. Граф быстро отдал распоряжения, и вскоре один из слуг уже торопился за горничной графини, другой – за миссис Оливер, третий – за доктором, а остальные, широко раскрыв глаза, смотрели, как граф, словно пушинку, подняв на руки беременную жену, почти бегом поднимается с ней по лестнице.

Оливия не могла лечь. Боли между схватками становились все острее.

– Попробуйте лечь на бок, – посоветовала горничная.

– Чтобы унять боль, нужно поджать колени к груди, – сказала миссис Оливер.

– Положите под плечи подушку, тогда она будет в согнутом положении, – сказал доктор.