Швейцария на полкровати (рассказы и повести) - Сергей Прокопьев

Я прошел. Физиономию тяпкой - и вперед. А пунктов по приему металла у завода целых два открыли, хошь направо иди, хошь налево шагай, везде с распростертыми объятиями обслужат. Я шагнул налево, где размотали меня и деньги выдали.

Обмотанный Витек со мной не пошел, вначале зачесалось ему к дружку в инструментальный заскочить. Заскакивает, а у дружка сабантуй - спирт пьют. Витек сто грамм заглотил неразбавленного и быстрее из графина запивать огонь, а в графине тоже неразбавленный... После такого сабантуя Витька на проходной с "факелом" задержали: "Иди сюда, голубь спиртокрылый!" Повели в караулку объяснительную писать и обнаружили, что, кроме "факела", Витек проволокой, как ротор, обмотан. Можно вращать вокруг оси для выработки электричества. Но ось еле на ногах держится. Выгнали Витька с завода.

Не получился у него прииск на складе. Погорел орел-добытчик не за понюх табаку. Оставил меня одного по территории рыскать, где залежи металла скудеют с каждым днем, так как шакалы-старатели вырабатывают его из всех углов.

В связи с этим думаю думку о проложенной Витьком шершеляфамной дорожке. Вальку-кладовщицу после Витька-красавца бесполезно охмурять. А Лидка, конечно, страхолюдина... Зато на титане сидит... Но скандальная!.. Зато медь-латунь под рукой... Но ведь косая во все стороны... Ну и что? Если разобраться с позиции нового нерусского, она первая заводская красавица, так как - хозяйка медной горы. А в бизнесе все прекрасно, если навар есть.

А уж у нас с ней навар будет! Ух, какой крутой наварчик!!

ТУДЫМО-СЮДЫМО

За окном электрички была весна, а в электричке - Клавдия Никитична Борзенкова. У нее в сумке имелась самогонка, а в голове - мысли. Не очень чтобы очень развеселые, но и не грустные по причине того, что Клавдия Никитична третий месяц гвардии рядовой армии безработных. Безотказной пчелкой двадцать пять лет трудилась рядовым технологом на благо ракетной техники, а тут сокращение. На первый-второй рассчитайсь! И каждый второй из списков долой! Дуб, мочало начинаем жизнь сначала! Легко сказать "сначала". Это в песне: "В сорок пять - баба ягодка опять!" В жизни предпенсионные ягодки на ярмарке рабочих мест не идут нарасхват. Без блата не суйся ненищее место найти. Заревела Клавдия Никитична... Да нет худа без добра - свекровь обезножела. "Ты, Клавдя, ревмя не реви! - сказала она с кровати, - а принимай самогонную эстафету! Я уже, видать, свое отогнала!"

В последние годы зарабатывала свекровь живую копейку самогонным способом. Надо сказать, интеллигентно зарабатывала. Ханурики красноглазые, трясунчики похмельные не точились под ее дверями. Свекровь вела подсудное дело по мудрому принципу, где гоню - не продаю! Наварит литров десять, разольет в полиэтиленовые бутылки - не бьются, не брякают и легкие поставит в сумку на колесиках и покатила в деревню. Что продаст, что обменяет. Больше обменивала, с деньгами в деревне хоть караул кричи. Не доходили до деревни желанные бумажки.

Утерла Клавдия Никитична слезы безработного, засунула в дальний угол угрызения совести: раз пошла такая пьянка, чем мы хуже других предпринимателей, - и раскочегарила самогонный агрегат.

Потому-то за окном электрички весна мелькает, а в голове у Клавдии Никитичны деловые мысли: неплохо бы сегодня свининкой разжиться и сметаной. В прошлый раз бабка Семениха заказала восемь литров самогонки на поминки. А сметана у Семенихи - на хлеб мажь и пальцы береги, чтобы не откусить вместе с этой вкуснятиной.

Семениха была не в духе. За ночь пять цыплят околело. Столько денег вбухала, а попались дохлотики. Витаминами потчует, лампой противозаразной освещает, электричество днем жжет, и все одно - падеж.

Вон еще один заскучал, видать, не жилец...

- Каждый и всякий, - вздыхает Семениха, - старается, тудымо-сюдымо, тебя облапошить. И у тебя, девонька, самогонка слабая. Экономишь на градусе.

Клавдия Никитична чуть не задохнулась от нанесенной обиды. Уж меньше 45 градусов никогда не гонит.

- Что значит слабая?! - возвысила голос в защиту изделия.

- Ты, девонька, не кипятись! - окончательно отвернулась от болезных цыплят Семениха. - Не кипятись! Петруха Мурашко на прошлой неделе у меня пахал огород, так я ему, паразиту, тудымо-сюдымо, литр скормила, он со двора на своих ногах ушел. Рази это самогонка?

- Вашего Петруху, поди, колом по голове не свалишь? При чем здесь градус?

- Э, нет, девонька, не гоношись! - остановила хозяйка гостью, вскочившую с лавки уходить. - Послушай, какую самогонку другие варят.

И рассказала Семениха историю из жизни родной Сосновки.

- До меня Петруха у деда Емельяна пахал. Колхоз-то наш, как социализм упразднили, развалился. Петруха на развале трактор ухватил. На нем и перебивается от случая к случаю. Через это произошел у него случай от самогонки деда Емельяна. Петруха, тудымо-сюдымо, в сенцы-то после угощения вышел, а там вся ориентировка пропала. Направо надо идти, он налево свернул и прямиком в кладовку угодил. А там на полу перина порванная валялась. Петруха в нее со всего маху споткнулся. И уснул довольнешенький. Ночью, тудымо-сюдымо, как водится, закипело по нужде. Петруха опять ориентировку не нашел. К деду в избу заваливается. И хоть в голову нужда бьет, все равно чувствует - что-то не то в нужнике. "Очко-то куда дели?" - сам себя спрашивает. Дед Емельян спросонья думал про карты речь. "Я, - говорит, тильки в дурачка гуляю". "А, занято, - сказал Петруха. - Извиняйте!" - и в сени выпятился. Где и засоображал, что не дома находится. Нуждишка прояснила мозги.

- Но сказано - хорошая самогонка! - продолжила Семениха рассказ, поправив платок. - Петруха ничего лучше не удумал, как по нужде восвояси бежать. На другой конец деревни. Прямо, прости меня, Господи, состязание открыл, кто быстрее будет: ноги резвые или пузырь кипящий. Петруха, конечно, стремится, чтобы ноги выиграли. А навстречу догоняшкам-перегоняшкам Колька Солодовников бредет. Он раньше скотником был, а как колхоз вместе со скотом аннулировали, свояк Кольку устроил сторожем в школу. Тоже, тудымо-сюдымо, работничек. Среди ночи вспомнил про дежурство. Потом говорил: лучше бы не вспоминал, чуть Богу душу не отдал. Потому что бредет, позевывая, на пост, а навстречу по воздуху привидение белое. Петруха в пуху-то извазжакался, полперины на себя намотал и таким чудом посередь ночи летит. Колька, глядючи на видение-явление, решил, что это Александр Николаевич, агроном, с кладбища пожаловал в родную деревню. Он аккурат за неделю до того скоропалительно от инфаркта скончался. Колька перед смертью у него бутылку занял, отдать не успел. "По мою душу скупердяй пришел!" - подумал Колька и от разыгравшейся фантазии дал стрекача. Присоединился, тудымо-сюдымо, к состязанию с пузырем. Но у деда Емельяна самогонка была крепчее, чем у Солодовникова. Петруха Кольку настигает. А тот видит - дело худо, поворачивается, рвет пиджачок на груди и кричит: "Ты че, зараза, хочешь?" "По маленькому, - Петруха объясняет на ходу, - очень хочу!" И успел-таки в результате состязания раньше пузыря на финиш прибежать. Дверь в нужнике сорвал с петель, а успел.

- Вот это самогон! - закончила Семениха. - А твоего мы с Королихой на Пасху по стакану высуслили и сидим, как две дуры старые, песен петь не хочется, хоть чай от скуки заваривай. Пришлось еще принять.

Клавдия Никитична опять обиженно засобиралась за порог.

- Ты че эт, девонька, тудымо-сюдымо, губешку надула? - шлепнула себя по колену Семениха. - Мне че - сметану в помойное ведро выбрасывать? Я ее сроду не ем. Доставай, девонька, самогон, через неделю мне деда поминать? А потом Троица...

Клавдия Никитична достала бутылки, Семениха им навстречу с полки стаканчики.

- Дихлофос для дури в бутылки не прыскаешь? - строго спросила.

- Я не буду, мне ехать! - замахала руками на угощение Клавдия Никитична.

- Значит, прыскаешь гадость! - Семениха решительно поставила на стол уже было пригубленный стаканчик...

Вскоре бабоньки, обнявшись, пели: "А в степи глухой замерзал ямщик!" Душевно пели. Со слезой. Жалко им было бесталанного ямщика, жену его, по ходу песни превращавшуюся во вдову, жалко было цыплят-доходяг и себя, тудымо-сюдымо, тоже маненько жаль.

ПЕРЕПОДГОТОВКА В ТУМБОЧКЕ

Перед кабинетом врача сидели две женщины. Одна в чешуйчато-блестящем жилете, у второй кудри были с густо-фиолетовым отливом.

- Радикулит только иглоукалывание берет, - горячо говорила фиолетово-кудрявая.

- Не скажите, - возражала блестящая, как в цирке, - трава мокрец - это дешево и сердито на сто процентов.

- Бабушкины сказки? Сами-то пробовали?

- Тут целая история с географией, - сказала женщина в жилете горящем, как тридцать три богатыря. - У моей подруни муж Бориска. Орел, под два метра ростом. Как-то, лет десять назад, приносит домой повестку из военкомата отправляют на двухмесячные сборы в Тюмень, на переподготовку. Подруня, как путная, собрала мужа в путь-дорожку. От слез на вокзале и провожаний Бориска отказался. Подруня, между прочим, и не рвалась - не первый год замужем. Прощаясь, Бориска предупредил, что получку - работал токарем - цеховские принесут домой.