Пионерская организация: история феномена - Арсений Александрович Замостьянов

– А я, девочки, очень кушать хочу! – созналась толстушка.

– Идите, – отпустила их Лида.

Надя Глушкова долго не решалась уйти и, уткнув в муфту красный, замерзший нос, плелась рядом.

– Иди домой, Надя, – говорила ей Степанова. – Ты совсем замерзла.

– А вы как же?

Она долго смотрела им вслед.

Нюра Синицына шла до самого дома Мити.

– Нюра, ты не ходи! – строго сказала ей Лида. Синицына осталась ждать во дворе. Засунув в рукава пальто красные пальцы и постукивая замерзшими ногами, она вытягивала шею, заглядывала в освещенное окно Митиной комнаты и прохаживалась мимо крыльца.

Митина мама, невысокая женщина, открыла девочкам дверь:

– Нету, нету Мити! Вон товарищи у него сидят. Они небось знают… Где у вас, ребята, Митя-то? Девочки спрашивают.

За столом два Митиных товарища играли в шахматы.

– Он в клубе. А чего надо-то? – лениво пробасил один. – Мы сейчас туда пойдем, можно передать.

– А в чем дело, девочки? – весело спросил другой, отодвигая шахматы.

– Мы из школы. Митя наш вожатый… – смущенно начала Лида.

– А, из школы! Ну, говорите!

Девочки замялись:

– Нам с Митей нужно…

– Да постойте! Сядьте-ка!

Товарищи придвинули девочкам стулья. Лида и Валя присели вместе на один стул.

– Может, у вас случилось что? Набедокурил кто-нибудь? Говорите начистоту! Ну, кто посмелее?

– Мы не боимся… – начала Валя.

Лида поспешно перебила ее:

– Ничего у нас не случилось! И никто не бедокурил! Ничего подобного! – Лида дернула тесемки меховой шапки и глядела прямо в глаза. – У нас вообще… Вот пусть Валя скажет…

Валя встала:

– Наша школа самая лучшая… (Товарищи незаметно толкнули друг друга.) А к Мите мы по одному делу… Пойдем, Лида! До свиданья!

Она потянула за собой подругу.

– Ах, ах, в эдакую погоду!.. – закрывая за ними дверь, сокрушалась Митина мама.

Девочки вышли на крыльцо.

– Я так боялась, что ты скажешь, – зашептала Лида.

– Ну что ты! Про свой класс?.. Мити нет, – сказала Валя Синицыной.

– Куда же теперь?

Девочки стояли на улице. В домах уже зажглись огни.

– Если нам прямо к Трубачеву пойти, – предложила Валя.

– Нет! Там у него тетя… она ничего не знает, – протянула Лида.

– Домой к Трубачеву? – Синицына замахала руками. – Вы с ума сошли! Да он нас выгонит! Он злой сейчас…

– «Злой, злой»! – с раздражением оборвала ее Лида. – Ты всегда о людях плохое говоришь! Ты сама злая!

– Почему… я злая? – растерялась Синицына. – Я ведь как лучше хочу. Я ведь… – Она запнулась и вдруг со слезами закричала: – Вы всегда на меня нападаете! Я у вас и злая и чужая! Ну и не надо! Идите сами, когда так!

Она повернулась и быстро побежала по улице.

– Ну и лучше, – неуверенно сказала Лида. (Валя молчала.) – Она всегда так – закричит, закричит, как будто ее обидели…

Валя с укором взглянула на подругу:

– Она заплакала…

– Ну, заплакала… А так тоже нельзя – все ей прощать да прощать!

– Пойдем в школу, спросим: был Митя? – сворачивая за угол, сказала Степанова.

– Подожди… – Лида остановилась и, прикрыв от ветра глаза, оглянулась. – Может, еще догонит?

– Синицына? Нет!.. Пойдем скорее! У нас в детском доме сейчас ужин, наверно. Тетя Аня будет беспокоиться.

В школе Грозный встретил девочек неприветливо:

– Вы по какому такому расписанию являетесь?

– Иван Васильевич, Митя был?

– Был, был! Отправляйтесь по домам!

Прощаясь, Валя сказала подруге:

– Знаешь, не говори больше Нюре, что она злая. И я не буду.

На крыльце Лиду встретила мама. Она была в пальто и теплом платке.

– Ну, Лида, можно ли так делать? Я уж не знала, куда бежать.

– Ой, мамочка, сколько всего наслучалось в этот день! – прижимаясь к теплому маминому платку, тихо сказала Лида.

А в большой спальне детского дома на кровати сидела Валя и, опираясь локтем на подушку, шепотом рассказывала что-то своей воспитательнице.

– Постой, постой! Кто это Трубачев и какая Синицына? – переспрашивала тетя Аня.

Глава 28. Мачеха

Петя Русаков избегал Мазина. Он не мог ни на что решиться. Он знал, что товарищу сейчас не до него, что он занят одной мыслью: как выручить Трубачева.

«И что ему Трубачев?» – ревниво думал Петя, но его самого грызло сознание своей вины перед Трубачевым.

После школы, когда они шли вместе, Мазин, что-то уточняя про себя, сказал загадочные слова:

– Сначала дурак, а потом трус…

Петя испугался и даже не стал спрашивать, что это значит, и успокоился только тогда, когда после долгого молчания Мазин добавил:

– Не похоже на Трубачева.

Значит, он думал не о Пете.

Дома Екатерина Алексеевна была одна.

– Давай скорей обедать, Петя. Я ужасно хочу есть, еле дождалась тебя!

– А вы бы обедали без меня.

– Я не люблю одна. Мой скорей руки и садись!

– А папа поздно придет? – чтобы выказать ей внимание, спросил Петя.

– Папа большую партию обуви сдает… спешил, нервничал утром, – озабоченно сказала Екатерина Алексеевна, наливая Пете суп. – Он ведь хочет везде первым быть, наш папа!

– А я сегодня хорошо по русскому ответил, – ни с того ни с сего сказал Петя.

– Да что ты! Вот порадуем отца, а то он все беспокоится… А по какому предмету у тебя плохо? Ты мне покажи – можно разделить на небольшие кусочки и подогнать понемножку, – просто сказала Екатерина Алексеевна.

Голос у нее был спокойный, серые глаза смотрели на Петю дружески-ласково. Петя понял, что она совсем не собирается говорить ему надоедливые и неприятные слова: лентяй, лодырь, неблагодарный… Он стал рассказывать, принес учебники. Про арифметику он сказал с гордостью:

– Это у меня хорошо. Я задачи любые решаю.

– А я, помню, как мучилась с ними, – засмеялась Екатерина Алексеевна. – Прямо плакала иногда!

Она стала рассказывать о школе, в которой училась, вспоминала разные случаи. И Петя вдруг увидел, что она еще совсем не старая. Ему даже стало смешно, что она называется мачехой и что он мог ее бояться.

После обеда они вдвоем мыли посуду.

– Это твой товарищ, толстячок такой? – спросила Екатерина Алексеевна. – Я его во дворе видела. Хороший мальчик, приветливый такой, вежливый!

Петя удивился. Никто еще никогда не говорил так о его друге.

– Это Мазин! – гордо сказал он. – Я его позову как-нибудь, можно?

– Конечно. Комната большая – можете и почитать и позаниматься тут. И мне веселее будет.

– Может, сейчас его позвать? – обрадовался Петя.

– Когда хочешь! – расставляя в шкафу посуду, отозвалась мачеха.

Петя вышел во двор. По старой привычке, он сейчас же, немедленно передал бы Мазину весь этот разговор, но теперь у него на душе скребли кошки.

«Надо мне все обдумать самому, как быть. Если сознаваться,