Гэбрил Сухарь - Дмитрий Данилов

Я прекрасно понимал, какую часть моего тела он имел в виду и не дал договорить: мало, кто способен закончить фразу, будучи в нокауте — удар ногой в подбородок творит чудеса! Затем я двинул детине локтём в область солнечного сплетения, а когда он согнулся, подставив толстую шею как у быка, ещё и рубанул сверху ребром ладони. Два — ноль в мою пользу.

— Ааа! — завопил ещё один сокамерник, с виду хлюпик, не поднимавший вещей тяжелее очков. — Наших бьют! — и с места запрыгнул мне на спину.

Для того чтобы от него избавиться, пришлось откинуться назад и прилипнуть к стене. Это подействовало: хлюпика едва не размазало, он свалился с моих плеч и тут же на четвереньках уполз под нары. Три — ноль, я по-прежнему веду. Осталось ещё четверо противников, самый опасный из них тот, что с татуировкой. Не спрашивайте, как я это определил. Просто понял по исходившей угрозе!

Татуированный с ленивыми повадками льва, привыкшего, что за него всю грязную работу делают другие, встал с нижнего яруса и засунул руку за пояс. Вытащил заточку, сделанную из обычной столовой ложки.

— Сам виноват, парень, — хохотнул он. — Не хотел я, но всё же придётся тебя чуток пощекотать.

— Терпеть не могу щекотки!

— Твои проблемы.

Татуированный сделал молниеносное движение, от которого удалось уйти, слегка наклонив корпус в левую сторону. Затем как-то сама собой рука перехватила кисть уголовника и потянула на себя. Нет, не зря мы полночи с Лиринной репетировали этот приёмчик. Заточка и татуированный упали на пол практически одновременно. Для верности я схватил уголовника за загривок и со всей силой ткнул мордой о каменный пол.

— Ну что, ещё желающие будут? — я обвёл обступивших полукругом сокамерников насмешливым взглядом. Хотел ещё что-то добавить, но тут чьи-то руки (хлюпик соизволил вылезти из убежища) обхватили лодыжки и резко дёрнули кверху. Я стал заваливаться на спину, перед глазами мелькнули злые лица уголовников, алчущих реванша, не удержался и опрокинулся затылком вниз.

Почти сразу тяжёлый башмак одного из сокамерников проверил на крепость мои рёбра, затем угодил в грудь, достал раненное плечо. Я взвыл от боли, подстегнув остальных молодчиков. Ноги уголовников стали месить меня, как тесто. Я едва успевал перекатиться с места на место, привстать на четвереньки, и тут же падал обратно. Ребята знали, куда надо бить и старались на славу.

Бац! Ещё один пропущенный удар взорвался в голове огненным цветком, высекая сноп искр и, лишая зрения. Глаза сразу залились кровью, свет померк, скрылся в пелене. Я тыкался по сторонам, как слепой, рычал, как взбесившийся тигр и отмахивался всеми конечностями словно мельница. Дрался с отчаянием безумца, но пропускал всё больше и больше ударов. Один из них вполне мог бы стать последним.

Внезапно раздался властный окрик:

— Это что такое?! А ну разошлись, сукины дети!

Кольцо мучителей послушно расступилось. Кого они так испугались?

Я приоткрыл глаза и сквозь туман увидел мрачную физиономию Майка, бывшего собутыльника Алура. Пропойца выглядел таким грозным, что сокамерники разбежались по углам, поджав хвосты, как побитые собачонки.

— Вставай, — скомандовал Майк. — Не боись, больше не тронут.

Он презрительно посмотрел на уголовников и сплюнул на пол. Растёр плевок ногой и добавил:

— Шавки, чего с них возьмёшь?! Глядите у меня! Ух! — Майк замахнулся рукой и все невольно попятились задом, как раки.

— Спасибо, — от всей души поблагодарил я, поднимаясь с пола, — Ты появился как нельзя вовремя.

— Вижу. Извини, что раньше не вмешался — спал, пятый сон досматривал. Тут крики послышались, решил проверить. Гляжу — из тебя студень делают. Дай, думаю, помогу хорошему человеку, — бросая короткие рубленые фразы, произнёс Майк.

— То-то я тебя не заметил, — произнёс я, утирая кровь с лица. — Мне бы с Молотильней поговорить? Полицейские, перед тем как в камеру засунуть, сказали, что он здесь всех в страхе держит.

— А ты что, не догадался? — удивился Майк и с гордостью произнёс:

— Молотильня — это же я!

— Ты?!! — не поверил я своим ушам.

— Ну да, — заулыбался Майк, — Молотильня — это моё прозвище, старое. Я ж кузнецом когда-то работал, удар у меня знатный, вот и прозвали Молотильней. Меня тут каждая собака знает: выйду на свободу, гульну и опять за решётку.

— А за что тебя на этот раз посадили?

— Да так, пустяки, — замялся Майк. — Повздорил тут с одним мужичонкой, он меня надуть хотел. Нанял на станке печатном работать, листовки агитационные штамповать (скоро же выборы), обещал платить по серебряку в неделю, а как пришло время рассчитываться — заюлил. «Больше десяти медных рилли дать не могу», — говорит. Ну, я и отсчитал ему десять тумаков за каждую медяшку, — засмеялся Майк. — Он полицию позвал. Пришёл наряд, трое. Я и им накатил. Тогда они вызвали подкрепление, скрутили меня и в участок определили. Вот, жду суда. В прошлый раз полгода впаяли, сейчас должны побольше дать. А ты как сюда угодил?

— За убийство, — вздохнул я.

— Что, на самом деле кого-то кончил? — недоверчиво спросил Майк.

— Да нет. Просто лейтенанту Морсу вздумалось повесить на меня мокруху, вот он из кожи и лезет.

— Морс-то, — протянул Майк. — Этот может. Та ещё крыса, — Он сплюнул на пол, демонстрируя презрительное отношение к полицейскому. — Придумал, как выкрутиться?

— Увы, — я пожал плечами. — Все улики указывают на меня.

— Не переживай, — решил приободрить Молотильня. — Не ты первый будешь, не ты последний. Давай, отметим? — предложил он.

— Как отметим? — не понял я.

— По-человечески, — коротко бросил Молотильня и подошёл к железной двери камеры.

Пудовые кулаки застучали по двери, имитируя барабанный бой. Раздавшийся грохот разбудил бы и мёртвого. Форточка на уровне груди приоткрылась, показались насупленные глаза и толстый мясистый нос недовольного тюремщика.

— Чего шумишь? — рявкнул он. — В карцер захотел?

— Это ты, Гонза? — вместо ответа спросил Майк.

— Ну, я!

— Сгоняй за самогонкой. Принеси нам пару бутылей.

— Ты что, сдурел? — возмутился тюремщик. — Я те сгоняю!

— Да ладно, — снисходительно протянул Майк. — Тут все свои. Жена потом тебе деньги отдаст, ты ж меня знаешь.

— Да не пойду я, — стал отпираться тюремщик. — Если Морс сведает, он из меня котлету сделает.

— Морс далеко, а я рядом, — угрожающе свёл брови Майк. — Хочешь, мои ребятки, — он кивнул в нашу сторону, — тут тебе такой переполох устроят, что весь ваш участок на ушах стоять будет?

Тюремщик что-то буркнул и захлопнул форточку. Довольный Майк предложил мне присесть на нары, а сам устроился на соседние.