Выбор Геродота - Сергей Сергеевич Суханов

из пропитанной маслом цветной кожи. Тускло отсвечивали пряжки. Черные башмаки были натерты до блеска. В углу стояла пара толстых палок.

Лаомедонт служил аподектом — сборщиком налогов. Его отец неплохо зарабатывал на доходных домах, но потерял все во время двойного разорения Афин персами. Поэтому магистрат смог пригласить друзей только на пирушку в складчину.

Каждый из них захватил с собой еду, которую ойкет тут же отнес на кухню. У Кимона на дне корзинки под слоем соли лежали отличные сырые угри. Геродот вытащил из форейона амфору с наксосским вином, полученную стратегом в подарок от Эвриптолема.

За раздвинутыми занавесками ойкоса открывался фруктовый сад с нимфеем. Пока кухарка колдовала над основными блюдами, хозяин предложил гостям вино, смешанное с ячменной мукой и тертым сыром.

Сам Лаомедонт, скульптор Фидий, мифограф Ферекид, художник Полигнот, а так же гостивший в Афинах хиосский аэд Ион расположились на канапелонах. Кимон с Софоклом и Геродотом предпочли устроиться на парапете бассейна.

После овощей и жареной утки рабы вынесли столики с объедками, чтобы подмести пол. Переместившись из дома в сад, гости расселись на клисмосах.

Потекла непринужденная беседа. Полигнот делился с Фидием и Ионом замыслом росписи лесхи книдян в Дельфах. Ион при этом меланхолично перебирал струны лиры.

Лаомедонт распорядился принести воды для омовения рук и еще вина.

Кимон что-то чертил на земле серебряной ложкой из соусника.

— Если перебросить мостки между носом и кормой… вот так и так… то получится широкий палубный настил, на котором можно разместить в три раза больше эпибатов, чем на триере Фемистокла.

Фидий с пониманием кивал.

Ферекид решил посвятить Софокла в тонкости биографии Филаидов. Драматург из уважения к заслугам пожилого мифографа делал вид, что ему это интересно.

Внезапно в ойкос вплыла молодая женщина, появление которой было встречено возгласами радостного удивления. Лаомедонт тут же уступил ей свой стул.

— Кто это? — спросил Кимона Геродот.

— Гетера Филомела.

Афинянка завладела всеобщим вниманием. Ее длинный хитон открывал плечи, но под шеей края ткани были стянуты золотой брошью, будто молодая женщина не хотела подчеркивать свою доступность. Над верхней губой гетеры темнела кокетливая родинка. Изумрудные глаза смотрели насмешливо.

— О чем говорите? — игриво спросила она хозяина.

— О разном, — улыбнулся Лаомедонт, — вряд ли тебе это будет интересно.

— Вот именно. — Филомела с напускной серьезностью хлопнула его веером по руке. — А теперь я сама предложу тему. Например, поговорим о свадьбах. Тому, кто расскажет самую интересную историю, я обещаю поцелуй.

Гости встретили это заявление шутливыми протестами — кому хочется тратить время на такую ерунду. Но каждый надеялся, что сегодня уведет знаменитую гетеру с обеда именно он. Кроме Ферекида — от нескольких канфаров вина старика заметно развезло.

— Эээ… — первым начал хозяин дома. — У меня есть история про свадьбу Атиса.

— Давай!

Гости были готовы услышать все что угодно из уст отличного рассказчика.

— Итак, — начал Лаомедонт, — персидский царь Крез очень любил своего сына Атиса. Однажды Крезу приснилось, будто Атис погибнет от копья. Тогда он решил его женить, а все оружие, которое украшало дворец, снять со стен и сложить в гинекее. Но тут к нему обратились мисийцы с просьбой убить вепря, обитавшего на Олимпе. Атис пришел к отцу и попросил отправить на охоту именно его. Крез согласился, однако отпустил сына с тяжелым сердцем. А чтобы оградить Атиса от несчастного случая, приставил к нему телохранителем фригийца Адраста.

Сделав эффектную паузу, он закончил:

— И вот представьте себе… Когда всадники и собаки окружили вепря, Адраст метнул в зверя копье. Но попал прямиком в Атиса…

— Фи! — заявила Филомела. — Это не про свадьбу.

— Так ведь у Атиса был медовый месяц, — схитрил рассказчик.

— Свадьба — это радость и веселье. А у тебя все грустно. Обойдешься без моего поцелуя. — Гетера надула губы.

— Куплю за деньги, — нашелся хозяин дома. — Продашь?

— Нет! — отрезала Филомела.

— Гиппоклиду наплевать, — съязвил Лаомедонт. Гости со смехом восприняли этот шутливый ответ.

— Ладно… Ладно, — примирительно сказал Кимон. — Теперь моя очередь.

Все повернулись к нему.

— А вы знаете, откуда пошла поговорка "Гиппоклиду наплевать"?

Не знал никто.

Тогда стратег продолжил:

— Мне Исодика рассказала. Так вот… Сикионский тиран Клисфен из рода Алкмеонидов решил выдать замуж дочь Агаристу. На смотрины прибыли тринадцать женихов со всей Эллады. С каждым из них Клисфен лично провел беседу. Больше других ему понравился афинянин Гиппоклид — за веселый характер, доблесть и родство со знатным родом Кипселидов из Коринфа. Клисфен уже потирал руки в уверенности, что нашел для дочери отличного мужа. Но тут случилось непредвиденное… Он устроил для жителей Сикиона пир, на который пригласил всех женихов. Гиппоклид напился и начал такое вытворять! Плясал как сумасшедший, расталкивая гостей, а потом залез на стол, уперся в него головой и стал болтать в воздухе ногами. Стащив бузотера со стола, Клисфен заявил ему в лицо: "Ты проплясал свою свадьбу!" Вот тогда горе-жених и ответил: "Гиппоклиду наплевать".

Филомела смеялась.

— Хорошая история, — одобрила она, — а главное — поучительная: за хорошими манерами может скрываться буйный нрав.

— Я бы рассудил иначе, — заплетающимся языком сказал Ферекид и поправил венок из сельдерея на голове, — пить надо меньше.

Гости встретили заявление нетрезвого мифографа хохотом. Смеялись все, кроме Геродота. Галикарнасец вообще чувствовал себя неуютно на симпосии. Мало того что он здесь самый молодой, так еще и арест братьев не лезет из головы.

Вот он сейчас пирует, а они в тюрьме. Возможно, Формиона избивают, а Феодор, скорее всего, напуган до смерти. Это если он в одиночке. А если в общей камере — там вообще… О страшном думать не хотелось.

— Поцелуй твой, — глядя с загадочной улыбкой на стратега, сказала Филомела.

Кимон наклонился к гетере.

Пара слилась в поцелуе под одобрительные возгласы собравшихся.

— А теперь песня. — Лаомедонт ударил по струнам лиры. — Есть желающие? Может, ты, Софокл?

Драматург отказался, сославшись на слабый голос.

Вызвался Кимон. Тогда Лаомедонт передал ему миртовую ветвь, а сам приготовился аккомпанировать. По саду полилась торжественная мелодия "Песни о Гармодии".

Филомела не сводила со стратега глаз.

Когда он закончил, она в волнении вскинула ему на плечо руку.

— Вот что значит хорошее воспитание, — сказала гетера. Потом, повернувшись к гостям, заметила: — Однажды на симпосии у Фемистокла решил спеть сам хозяин. По лицам гостей было заметно, что они остались не в восторге от его исполнения. Тогда Фемистокл заявил, что не обучен петь и играть на кифаре, зато знает, как превратить Афины в великий и богатый город.

— И что? — задиристо спросил Ион.

— А то, что политик должен уметь не только