Дон Алехандро и Тайное Убежище - Инди Видум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чего это не некромантия, Хандро? — возмутился Шарик . — Это ж наверняка работа призрака Бельмонте.
Я критически осмотрел некроманта, пострадавшего при попытке заняться непосредственно тем, ради чего его приглашали. Умирающим он не выглядел, значит ничего существенного не повредил. Сознание рано или поздно вернется, и это точно не будет зависеть от моих усилий. Мне даже под голову ему нечего было положить, не говоря о более серьезных действиях. Остается надеяться, что голова у мужика крепкая. А как иначе? Наверняка не впервые в нее прилетело.
— С чего вдруг? Он ограничен небольшой частью замка. А вот сам замок защищает хозяев. Дон Бельмонте, конечно, сейчас немного мертвый, поэтому появление некроманта, намылившегося не в ритуальный зал, было воспринято как угроза.
— Думаешь?
Шарик изобразил мыслительную деятельность путем почесывания лапой затылка. От позорного побега он уже полностью оправился. Хотя почему позорного? С его габаритами — это не побег, а необходимое стратегической отступление. Даже если бы на него не охотились специально, одно случайное попадание оставило бы от ками мокрое место.
— Думаю. Ты же сам говорил, что управление замком я делю с призраком. Значит, замок его считает таким же хозяином, как и меня. Если не более приоритетным. Вот и защищает.
— Интересная особенность. Не знал, что так можно.
— У Мурильо такой защиты не было?
— У них попроще было, потому замок и снесли под ноль. — Шарик вздохнул. — Дон Леон говорил, что там должны были сохраниться подвальные помещения, но сам он так и не собрался проверить. У него все силы уходили на подготовку мести Бельмонте. Ну и чтобы не умереть раньше времени.
— С последним у него так себе получилось. Да и с местью, кстати, тоже.
Шарик оскорбился за бывшего хозяина.
— Утверждение спорное, потому что Бельмонте таки вымерли, что доказывает призрак их последнего представителя в замке. Важен результат, а его дон Леон получил, хоть и не успел увидеть.
Мне казалось, что это классика эксперимента: когда идет все наперекосяк, с нарушением всех мыслимых и немыслимых правил, то итог выходит более чем удовлетворительным, а когда действуешь строго по инструкции, получаешь пшик. Вот и у дона Леона все пошло наперекосяк, но тем не менее вырулило на нужную колею.
— Как думаешь, Шарик, удастся с призраком договориться?
Ками выпучил на меня все глаза.
— Хандро, сдурел? Зачем тебе с ним договариваться? Этот некромант не сдох. Он поваляется, придет в себя и придумает, как выкурить призрака, не заходя в замок. Либо дистанционно, либо тебе чего-нибудь вручит.
— Ага, ловушку для призраков или призрачный дихлофос. Шарик, это нерационально — изгнать призрака и даже не попытаться получить хотя бы часть его знаний.
У меня были опасения, что при изгнании призрака методами некромантии замок развалится по камушку. У этой сущности явно были для этого и силы, и возможности, и наверняка найдется желание. Потому что я ни за что не захотел бы отдавать свой замок какому-то левому мужику, пусть даже он живой, а я немного нет. Разрушение замка мне казалось слишком дорогой платой за отправку последнего Бельмонте туда, где его уже заждались. А еще мне почему-то было жаль чародея, которого собственные чары обрекли на одиночное заключение на два столетия. Иногда смертная казнь с окончательным уходом на перерождение гуманнее, чем такая вот псевдожизнь.
— Ого, чего ты задумал, — восхитился ками. — Положим, часть знаний ты сможешь выцепить с алтаря. Там за время, прошедшее со смерти последнего Бельмонте, накопилось столько, что любой профессор чародейского университета согласится расстаться с чем-нибудь не очень жизненно необходимым, чтобы сунуть туда хотя бы нос.
На мой взгляд, алтарь следовало разбить. С получением знаний или без — это уж как дело пойдет. Потому что если кто-то заподозрит, что я мог проникнуть в тайны, хранимые алтарем, то на меня начнется точно такая же охота, как и на Бельмонте. В своей способности противостоять я не обольщался: если уж ему не удалось выжить с кучей знаний и умений, то уж мне, чародею почти нулевого уровня по сравнению с Бельмонте, рассчитывать вообще не на что. Да, Шарик местами меня поднатаскал, а с Оливареса я надергал знаний по проклятьям, но это была всего лишь капля в море. Мне нужен был нормальный учитель, и я подумывал предложить это место призраку.
Идиотская идея? Возможно. Но он наверняка понимает, что выкурить его из замка и отправить на перерождение вполне возможно. Конечно, за двести лет да при отсутствии мозгов он мог стать совершенно недоговороспособным, но попробовать-то стоит.
Я кивнул сам себе и направился к входу.
— С тобой не пойду, — спохватившийся Шарик скатился с моего плеча со скоростью снежной лавины, собирающейся точно накрыть неосторожного лыжника. — Все равно там от меня помощи в разборках с призраком не будет. Не силен я в некромантии.
Шарик явно опасался пострадать в разборках между владельцами замка, что при его размерах было вполне объяснимо: он даже цапнуть призрака не может, поскольку последнему уже никакие яды не страшны.
Но для меня разговор без посторонних был предпочтительней.
— Дон Бельмонте, — позвал я сразу, как свернул в тот коридор, — в прошлый раз, как мне кажется, мы друг друга немного недопоняли. Попытаемся поговорить еще раз?
Он выплыл из стены и мрачно на меня уставился, сложив руки на груди.
— Чего тебе, смертный? Понравилось бегать от меня по коридорам?
Он злодейски захохотал, но слишком театрально, чтобы это были его собственные чувства, а не то, что он хотел показать. За эти годы призраку одиночество надоело хуже горькой редьки, и сейчас из него сквозило осторожное любопытство, которое неумело маскировалось высокомерием.
— Дон Бельмонте, есть причина, по которой вы остались? Или вы не уходите на перерождения из-за больших количеств смертей на совести?
— Разве это большие? — усмехнулся он. — Сам я убивал лишь тех, кто хотел убить меня. Ни ради опытов, ни ради запугиваний, ни в результате несчастных случаев. Но отнять жизнь у убийцы заповедовал даже Всевышний.
— Разве он не говорил о смирении и доброте? — предположил я.
— Тот, кто смиряется, слишком рано уходит на перерождение, — раздраженно сказал
