СЕКСУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ Клубничка на березке - Игорь Кон

Когда в 1970 г. "Литературная газета" напечатала интервью популярнейшего диктора Центрального телевидения Валентины Леонтьевой, которая сказала, что главная ценность ее жизни - работа, один разгневанный мужчина написал, что раньше он восхищался Леонтьевой, а теперь понял, что она вообще не женщина, и потому впредь, при появлении ее на экране, будет выключать телевизор- Идеал "домашней" женщины, интересы которой ограничиваются ролями жены и матери, не просто поэтизируется, но агрессивно противопоставляется всем прочим социальным ролям.

Очень непопулярны в России, причем не только среди консервативных мужчин, но и среди женщин, идеи американских феминисток. Для этого есть некоторые объективные основания. Очень даже "модерная" и преподающая в США русская писательница Татьяна Толстая сказала Дюплесси Грэй:

...Как мы можем понять ваших американских феминисток? Некоторые из них говорили мне, что они борются за право работать в угольных шахтах. Но, дорогая моя, русские женщины борются за то, чтобы не работать в них.[173]

Многие россияне и россиянки убеждены, что феминистки - сплошь агрессивные и мужеподобные лесбиянки. По словам Дюплесси Грэй, Даниил Гранин спросил ее: "Разве само определение "феминистка" не обозначает женщину, которая абсолютно ненавидит всех мужчин?".[174] В данном случае, это, вероятно, недоразумение. Но многие люди думают именно так.

Феминизм часто изображается в искаженном, прямо-таки карикатурном виде. Вот, например, как описывает американских женщин бывший советский писатель и кинорежиссер, а ныне преуспевающий гражданин США, книги которого хорошо издаются и в России, Эфраим Севела:-

Америка пережила женскую освободительную революцию. Феминистки смогли освободиться от мужчин, и, как следствие, часть из них вышла на панель, а часть перешла на секс-вибраторы. Теперь дело дошло до кризиса: страна психопаток. Женщина ложится в постель с мужчиной - чуть не плачет, боится, что не будет оргазма (а его действительно не будет после вибратора на 220 вольт). Так что американки стали в буквальном смысле придатком машины. А американцы умыкают эмигранток <Севелу бросила его советская жена.- И. К>.

Еще американские женщины очень практичны. Кстати, 72 процента богатства страны находится в руках женщин...

А половой акт для американки - это никакой проблемы. Вопрос решается просто, она ложится в постель из любопытства. Вот это американское выражение "То make love" - оно исчерпывающе. Женщина, если она в плохом настроении ложится с мужчиной, может бросить ему такую фразу: "Вы должны меня обслужить*.

Кроме того, на вопрос "How are you?" американка всегда отвечает "fine", считая "невозможным для себя поплакаться кому-нибудь в плечо".[175]

Конечно же, это пародия, связанная отчасти с трудностями эмигрантского бытия и непониманием американского образа жизни. По уровню своих доходов американки далеко уступают мужчинам. В постель они ложатся не с кем попало, а с кем хотят. Российским мужикам, привыкшим, что ношение штанов автоматически дает право на заботу и внимание, с ними действительно трудно. Напряжение в США не 220, а 110 вольт. Плакаться кому-то в плечо и жаловаться на жизнь там вообще не принято, а всерьез отвечать на вопрос "How are you?" может только человек, не знающий английского языка. Это то же самое, что принять русское "спасибо" (буквально означающее "спаси [вас] Бог"), за благодарственную молитву.

При всех его издержках и крайностях (США, как и Россия, страна контрастов и нелепостей), феминизм - дело серьезное. Появился он и в постсоветской России. Уже в 1989 г. феминистская "Лига освобождения от социальных стереотипов" (ЛОТОС), основательницы которой создали в дальнейшем МЦГИ, провозгласила лозунг "„Пусть реализуется личность, а не пол! <...> Женщине не надо помогать - она не социальный инвалид, ей не надо мешать!" Истинно „женские проблемы" - не проституция, не "женщины-кукушки", не разрушение семьи, не двойная нагрузка, а то, что общество считает их женскими"[176]

Как пишет Ольга Липовская,-

феминизм позволяет мне, а не государству, мужу или церкви за меня решать, когда я хочу быть матерью, когда не хочу, и хочу ли вообще. Когда я сама выбираю себе, как мне выглядеть и какую одежцу носить. Я хочу, чтобы женщины чувствовали себя удобно в своем теле и в своей одежце, и чтобы им не мешал навязываемый образ стандартных раздетых красавиц, публикуемых на календарях, плакатах и в порнографических журналах. Феминизм как общественное движение существует для того, чтобы в обществе главными были ценности добра, ненасилия, сотрудничества, а не то, что мы имеем сейчас: конфронтация, войны, соперничество, и неприятие других точек зрения.[177]

Сегодня эта точка зрения, особенно в вопросе о материнстве, маргинальна. Но у нее, безусловно, есть будущее. Консервативная утопия о возвращении к Домострою неосуществима.

Как ни тяжела жизнь современных российских женщин, подавляющее большинство их, как свидетельствуют многочисленные социологические исследования, не собираются и не согласятся ограничить свою жизнь традиционными ролями жены и матери.[178]

При опросе ВЦИОМ в 1990 г., на вопрос "Как Вы считаете, что сейчас важнее всего для большинства женщин - семья или работа?" 54 процента опрошенных выбрали семью, причем мнения мужчин и женщин совпали, 37 процентов выбрали эгалитарный подход (семья и работа одинаково важны) и 3 процента отдали предпочтения работе. В опросах 1992 и 1994 гг. доля традиционалистов снизилась до 37 процентов, тогда как доля "эгалитаристов" составила в 1992 г. 49, а в 1994 г. - 44 процента; на приоритетность профессиональной работы для женщин по-прежнему ориентируется незначительное меньшинство.[179]

Более молодые и лучше образованные мужчины, в свою очередь, настроены более эгалитарно и берут на себя больше домашних, в том числе отцовских, обязанностей, чем это было принято раньше. Зарегистрирована даже добровольная Ассоциация одиноких отцов, борющихся с тем, что при разводе консервативно настроенные судьи, не вникая в обстоятельства дела, как правило, отдают ребенка на воспитание матери.

Тем не менее, взаимоотношения российских мужчин и женщин отличаются большой гендерной рассогласованностью. По выражению Марины Арутюнян, происходит даже "гендерная борьба" за власть и влияние в семье и обществе: "женщины претендуют на значительно большую долю "общественного пирога", чем мужчины склонны были бы им уступить".[180]

Это усугубляет традиционные коммуникативные трудности взаимоотношений между полами. Как показало проведенное в 1991/92 годах сравнительное исследование 6000 немцев, поляков, венгров, россиян и шведов, российское общественное сознание значительно сильнее подвержено влиянию полоролевых стереотипов, чем культура других европейских стран, и это отрицательно сказывается на характере общения и уровне взаимопонимания мужчин и женщин. Отвечая на вопрос, у кого они находят больше всего понимания, эмоциональной близости и практической помощи, представительниц собственного пола назвали соответственно 73,62 и 52 процента женщин; мужчин поставили на первое место лишь 31, 24 и 43 опрошенных. Та же тенденция обнаружилась и у мужчин: в качестве главных источников понимания представителей собственного пола назвали 77 процентов, эмоциональной близости - 57 процентов и практической помощи - 74 процента опрошенных мужчин.[181]

Хотя психологические барьеры в отношениях между мужчинами и женщинами существуют везде, в России эти барьеры значительно выше, чем в других европейских странах, и это не может не сказываться также на характере сексуальных, любовных и семейных взаимоотношений.

"Бесполый сексизм" - не просто парадоксальная метафора или насмешка над нашим недавним прошлым, а точное описание весьма своеобразного социокультурного стереотипа. Советская власть пыталась разом изменить, сломать, переиначить всю традиционную систему гендерной стратификации, уничтожить все социальные и психологические корреляты и следствия половых различий и полового неравенства. Эта попытка оказалась утопической, неосуществимой. Провал революционной утопии, отрицавшей все старое, в качестве естественной реакции, возродил консервативную утопию, отрицающую все новое. Бесполость обернулась махровым сексизмом.

Но было бы большой ошибкой оценивать провал советского эксперимента только в идеологических терминах, обвиняя во всем большевиков. Речь идет о глобальных проблемах. "Сексуальный большевизм" так же распространен среди американских левых, будь то феминистки или сексуальные меньшинства, как традиционализм - среди правых. Неудача советского эксперимента, как и он сам, имеет не один, а несколько уровней. Что-то объясняется технической и технологической отсталостью страны, что-то - политическими особенностями тоталитарного государства, что-то - национальным культурным наследием, что-то было невозможно и ошибочно по определению, потому что противоречило универсальным законам человеческой природы. Обо всем этом еще предстоит серьезно думать.