Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

— Она уже началась.

II

ОБЕСКРОВЛЕННЫЕ

— Плоть подведет, космодесантник, — сказала Геката, и Фобосу пришлось сдержать свой гнев в ответ на презрение в ее голосе. — Вот наша истинная защита от приближающегося врага.

Геката подняла посох и указала на черный столб, который возвышался перед ними. Его обвивали связки гудящих кабелей, а печати чистоты покрывали почти каждый дюйм поверхности. Фобос видел искусные узоры знаков, запечатленных на обсидиане под трепещущими полосами пергамента. Помещение имело форму узкого бронированного цилиндра, который вслед за столбом поднимался в темноту. Воздух был насыщен статическим электричеством, заряды которого искрились на его доспехе.

Фобос несколько часов проверял оборону станции. Его взгляд оценивал каждое готовое орудие и стратегический пункт, мозг анализировал возможные слабые места. Подразделения Геликонской Гвардии ждали в каждом из пяти крыльев станции. Белые Консулы под его и Кира командованием разбились на небольшие подразделения, готовые среагировать на возможный прорыв врага. «Эфон» оставался пристыкованным к станции с готовыми к бою орудиями. Это был план Кира, и Фобос не мог придраться к нему, учитывая их ресурсы, но ключ к обороне находился сейчас перед ним.

Столб был генератором поля Геллера. Проецируемый им щит представлял собой продукт могущественной техномагии. Обычно используемый для защиты кораблей при переходе через варп, здесь он предназначался для ограждения станции от демонического нападения.

Фобосу не нравилась Геката, но он понимал, что она права. Помимо Белых Консулов, в его распоряжении находились полк Геликонской Гвардии Рихата, батареи макроорудий, наведенных в космос, и пустотные щиты, которые могли держать на расстоянии боевой флот. Но, как подчеркнула Геката, они имели дело не с флотом. Она была псайкером примарис, специалистом по имматериуму и обладала секретами, которые Фобос никогда не узнает. Последние часы она делилась своими мыслями, и каждый комментарий был как верным, так и язвительным. Ее последнее замечание было именно таким. Настоящей защитой станции служило поле Геллера.

Поле окружало центральную секцию станции, защищая ее от демонического нападения. В нем найдутся незащищенные участки, трещины в невидимой стене, через которые сможет пройти демон. В этих местах плоть и оружие должны противостоять врагу. Если демоны пробьются сквозь щит, начнется бойня. Фобос подумал о тысячах гражданских, толпившихся в помещениях центрального узла, перебирающих пальцами четки, бормочущих мольбы Императору о защите.

— Они на полной мощности? — спросил Фобос.

— Сейчас запускают генератор, — сообщил Рихат, сверяясь с информационным планшетом в медной оправе. Когда он закончил, палуба задрожала. По всему столбу извивались яркие электрические цепи. Печати чистоты шелестели, словно на поднимающемся ветру. В ухе Фобоса зазвенел предупреждающий сигнал: это его доспех зафиксировал растущий всплеск напряжения.

Столб задрожал и издал звук, похожий на колокольный звон под водой. Его поверхность окутало марево. Фобос услышал резкий гул, как от вибрирующего стекла.

— Поля на максимальной мощности, — доложил Рихат, подняв голову и нервно проведя по ней рукой. — Я десять лет командовал здесь Гвардией, и ни разу поле не было полностью активировано.

Фобос услышал скрытые страхи в голосе полковника. Рихат был командиром, получившим этот пост благодаря своему происхождению. Но он никогда не сталкивался с врагом, который сейчас приближался к ним. Когда Фобос положил руку на плечо человека, ему в голову пришла непрошеная мысль: «Может быть, ты очередная слабость в моей броне, Рихат».

— Это не единственная наша защита, — сказал Фобос. Полковник посмотрел на обезображенное шрамом лицо Белого Консула, и Фобос увидел неуверенность в его глазах. — Мы должны держаться, выйдут из строя эти поля или нет. Если они подведут, оружия должно быть достаточно.

Рядом с ним насмешливо фыркнула Геката.

— Верно, космодесантник, — сказала псайкер с мрачной усмешкой, — но если дойдет до этого, станции конец.

Затишье перед бурей наполнило комнату с колоннами, где вооружались Белые Консулы. Они разбились на отделения и тихо переговаривались, пока сервиторы прикрепляли пергаменты с клятвами к их наплечникам. Воздух наполнили лязг оружия и запах ладана.

Кир стоял отдельно, его мысли вернулись в прошлое. У него не должно было быть воспоминаний из прежней жизни, до того, как он стал Белым Консулом. Годы психической обработки и обучения Адептус Астартес должны были стереть все следы того, кем он был. Но он помнил. Иногда Кир задавался вопросом, являлось ли это отражением его пророческого дара.

Он не мог воскресить в памяти многое из той жизни, но помнил день, когда прибыли Черные Корабли. Они появились из-за полуденного солнца и повисли в синем небе подобно невероятным замкам. На склонах гор и на равнинах люди смотрели на корабли, стоя в тени, отбрасываемой ими. Кир не понимал, что это значило, но старейшины деревни знали. Они смотрели на него со страхом, усевшись вокруг костра в зале собраний той ночью. Старейшины сказали, что корабли в небе были охотниками за колдунами Небесного Бога, и что они пришли, чтобы забрать то, что Ему причитается.

В их мире было много колдунов. Большинство убивали или изгоняли, но каждый год рождались новые. Когда пришли посланники Небесного Бога, они забрали на звезды всех колдунов, каких смогли найти.

Если бы посланники обнаружили, что колдунов прячут, их гнев был бы ужасен. Кир слышал разговоры старейшин и знал, что произойдет.

Его мать несколько лет хранила в тайне его способности, но это не могло долго продолжаться, он был слишком странным. Иногда Кир выкрикивал непонятные слова во сне или зная, что собирался сделать кто-нибудь, прежде чем это происходило. Люди заметили это, и пошли пересуды.

Той ночью его отец сидел среди людей, он был бледен, мало говорил и не смотрел на сына. Его мать пыталась спрятать его, она спорила с отцом, возмущаясь и проливая слезы. Это не подействовало. Жители деревни ждали снаружи, пока отец не вывел его. Они отвели его на равнины, где ждали спустившиеся с неба храмы, поглощавшие длинные вереницы людей: озадаченных стариков, отшельников с безумными глазами и плачущих детей. Кир не плакал, в этом не было смысла. Он знал, что должно случиться.

Мир отдал своих колдунов, но в конечном итоге это не ничего не изменило. Десятилетие спустя здесь родилась группа неконтролируемо могучих псайкеров уровня альфа плюс. Империум сжег планету с орбиты, превратив ее в шлак. Далеко в своей келье на Сабатине Кир проснулся со вкусом пепла во рту.

Кир моргнул и провел языком по нёбу. Воспоминание передало ложное ощущение того вкуса. Сервиторы отошли, от остывающего воска на только что прикрепленных пергаментов поднимался дым. Эпистолярий кивнул, сжав руку в перчатке. Стволы штурмболтера прокрутились с металлическим рыком. Другой сервитор подъехал на гусеницах, держа его шлем в руках-захватах. Шлем с шипением зафиксировался на горжете. На мгновение Кира окутала сплошная темнота, пока перед глазами не замерцали светящиеся руны.

«Теперь мы ждем грядущую бурю», — подумал он.

В бездне за корпусом станции раскололся космос, словно разрезанная ножом кожа. Светящиеся миазмы вырвались из щели, запятнав свет звезд. Они извивались в пустоте, образуя кольца и завитки, подобно молоку, что свернулось в красном вине. Полусформировавшиеся фигуры зашевелились в расширяющемся облаке, и на станцию обратились тысячи голодных взглядов. Отверстие стало еще шире, а облако увеличилось в размерах.

Кларос задрожала наполненной металлом яростью орудийного огня. Лучи энергии и потоки снарядов прочертили черное пространство. Они ударили в приближающуюся волну и разрезали ее, как когти, разрывающие жир. Фрагменты принимающей устойчивую форму материи изжарились до обугленного состояния. Взрывы проделывали дыры в эфирной плоти. Огромные рты открылись на поверхности облака, безмолвно крича от боли. А орудия продолжали стрелять. Автопогрузчики отправляли макроснаряды в дымящиеся казенники. Лазерные конденсаторы пронзительно визжали, накапливая заряд, а плазменные генераторы бурлили перегретой яростью. За противовзрывными дверями и баррикадами защитники ощущали содрогание станции и молились о надежде, спасении и о благосклонной к ним судьбе.

Первые залпы врезались в тошнотворную пелену, но она беспрерывно увеличивалась. Достигнув корпуса станции, пелена окутала ее, ища слабое место. Отыскав его, она хлынула внутрь эфирной волной вытянувшихся когтей и обнаженных зубов.

Кир закрыл глаза. Звуки и образы исчезли, пока не осталось несколько ощущений: знакомое прикосновение терминаторского доспеха к коже, тяжесть меча в руке и потертые участки перчатки, согнувшиеся, когда он передвинул руку на обмотанном кожей эфесе. Клинок был острым, его лезвие дрожало.