Незавидный холостяк - Ашира Хаан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Паника сдавила горло, придушивая до звездочек в глазах.
Но тут кто-то похлопал по крыше машины – и как будто включили звук в колонках.
– Эй! – услышала я. – Эй! Ты там живая? Выбраться можешь?
Я могу?
Я не могу. Кажется, у меня сломаны все кости. Все до единой, каждая из трехсот с чем-то или сколько их там?..
Но грохот по крыше стал громче, и я обернулась посмотреть, кто меня зовет.
Обернулась и застыла, забыв дышать.
Зада машины просто больше не существовало. На его месте была какая-то мешанина из желто-черно-серого железа и бетона.
Меня накрыло запоздалым ужасом.
Затрясло как в лихорадке.
Сразу почему-то нашлась ручка на двери, я дернула ее и выползла, цепляясь пальцами за все, что попадалось по пути. В глазах расплывались разноцветные круги, ноги и руки я не чувствовала, но умудрялась как-то стоять. Значит не сломала. Не сломала.
Онемение растекалось не только по телу, оно пробиралось и в голову. Я никак не могла сообразить, что надо делать дальше, мозг буксовал на этом месте.
Кто-то потряс меня за плечо, разворачивая к себе, заорал прямо в лицо:
– Где страховка? Есть у тебя страховка? Кому звонить? Ментов вызвала?
– Не надо никому звонить… – проговорила я непослушными губами.
– В страховую надо, дура, что ли?
– Идиотка какая-то тормознутая, – услышала я еще один голос сбоку.
– Да она упоротая, посмотри на нее.
– Насосут на тачку, а потом такое вот.
Шум сирены заглушил остальные голоса.
Я пошатнулась, оперлась на крышу разбитой «ламбы», но тут же отдернула руку – она показалась мне раскаленной. Захотелось уйти подальше, сбежать, предупредить всех. Она ведь взорвется? Или нет? Или не взорвется? В фильмах машины взрываются. Почему нет?
Кто-то подхватил меня под локоть и куда-то потащил. Я почти не сопротивлялась, лишь бы подальше.
– Как зовут? Адрес? Телефон? Страховка есть? Где паспорт? Кому позвонить?
Меня закидывали вопросами, но я реагировала только на последний:
– Никому. Не надо! Не надо…
Руки дрожали, и я все время подносила их к глазам, чтобы на это посмотреть. А потом увидела в окно, что «ламборгини» затаскивают на эвакуатор, мигающий оранжевым маячком и запаниковала.
– Куда ты! – только и успели крикнуть мне вслед, а я уже выскочила и подбежала к эвакуатору, пытаясь уцепиться за распахнутую искореженную дверь «ламбы».
– Стой! – меня догнали и попытались удержать, но я рвалась за ней, словно за кем-то близким в уже выкопанную могилу.
– Нет, я с ней! С ней поеду! – настаивала я, вырываясь так сильно, что понадобилось двое мужчин, чтобы не дать мне забраться следом.
– Надо ехать в отделение, дамочка, – веско сказал мне полицейский в салатовом жилете. – Страховка у вас где? В машине?
– Не надо ехать! Не надо…
Мои губы дрожали, воздуха в легких не хватало, да плюс ко всему ныли ребра, отзываясь вспышками перед глазами на каждое резкое движение.
– Ты что босиком? Ну-ка, марш в машину!
– Давай ее в отделение, потом разберемся.
– Куда?! Нет! Я никуда не поеду! – я отталкивала руки, которые тянулись ко мне, пятилась и пыталась убежать, но под ноги попадались осколки стекла и пластика, и я спотыкалась на каждом шагу. – Я с ней! С ней!
– Вот дурная! – посетовал кто-то. – Да уж, деточка, папик тебя теперь выебет за машинку.
– Давай ее уже пакуй, толку здесь торчать.
Но когда меня жестко перехватили за запястья, вынуждая уйти от эвакуатора, я рванулась так, что чуть не вывихнула руку. Желто-черная «ламба» в свете мигающего оранжевого фонаря двоилась и троилась в глазах, меня накрывало черно-желтыми вспышками и визгом тормозов, которого я не слышала изнутри машины, но теперь мозг заботливо проигрывал мне этот звук снова и снова.
Пришла в себя я от резкого запаха нашатыря и боли в плече.
Медик в синей форме «скорой» пристально всмотрелся в мои глаза и кинул кому-то за плечом:
– Да чистая она! Просто в шоке. Сейчас очухается.
Я потерла плечо, куда мне что-то вкололи. Приклеенная на пластырь ватка резко пахла спиртом.
Все кружилось – синяя форма, оранжевый чемоданчик, грязно-зеленые стены, серый потолок с убогой лампочкой без плафона, полицейские, стоявшие полукругом, окружая неудобный жесткий стул, на котором я сидела.
– Ну что, вспомнила, где страховка? – нагнулся надо мной, уперевшись ладонями в колени, один из полицейских. – Кому звоним?
– Никому! – испуганно вскрикнула я. – Никому!
В голове мелькали лица – Женька? Андрей? Мама? Нет, нет, нет!
Кирилл? Господи, нет!
Платон? Нет!
Нет!
– Паспорта тоже нет? Телефон?
Телефон остался в сумке, паспорт тоже. А сумка в «ламбе»…
– Ну что, задерживаем до выяснения личности?
Я затряслась, окуная лицо в ладони. Сухие рыдания не приносили облегчения, а слезы отказывались литься, только сухо жгло в уголках глаз.
Что делать, что делать, что делать…
– Здесь она, здесь, проходите!
Я подняла глаза, заслышав новый голос, и увидела в проеме двери Кирилла.
Первый порыв броситься к нему, жестоко пресекло внезапное головокружение, а через мгновение я заметила выражение его лица. Суровое, жесткое – словно вместо Кирилла в отделение вошел его злобный брат-близнец.
Тропический душ
Наперерез Кириллу выскочил кто-то из полицейских, но он даже шаг замедлять не стал, только снял темные очки, посмотрел на препятствие – и оно рассосалось.
– Ярцев, – коротко бросил он кому-то. – Вам звонили. Где она?
Но уже заметил меня сам. Очки, что держал в руке, бросил, не глядя, на чей-то стол, шагнул вперед и смерил меня злым взглядом с ног до головы и обратно.
– Скорую вызывали? – не оборачиваясь, бросил он в пространство.
– Были уже, уехали, вкололи что-то.
– Что вкололи?
