Пляж - Алекс Гарленд

– Прорвемся.

– Я знаю, что прорвемся, Ричард, – отрывисто ответила она. – Я не сомневаюсь. Но чтобы быть до конца уверенной, мне хотелось бы, чтобы ты передал всем своим друзьям мое сообщение.

– Конечно.

– Да. Я хочу, чтобы ты сказал им, что последние три дня, по понятным причинам, я мирилась с этим абсурдным расколом в лагере.

Я сделал довольно глупую попытку притвориться невинным:

– С расколом?

– С расколом! Одна половина лагеря не разговаривает с другой! Одни угрожают проткнуть острогами глотку другим!

Я покраснел.

– В курсе ли ты, что завтра утром мы собираемся похоронить Стена? Я хочу, чтобы эти похороны покончили с напряженностью, чтобы эта ужасная трагедия сделала всех добрее. И знай, что то же самое я скажу Багзу. Мне не хочется, чтобы все думали, что я его, как моего друга, особо выделяю. Договорились?

– Договорились.

Сэл кивнула. Затем она приложила ладонь ко лбу и несколько секунд оставалась в этом положении.

Бедная Сэл, подумал я. Я не очень задумывался о том, как тяжело ей приходилось, и решил, что буду более чутким. Я даже не понимал, почему избегаю встречаться с ней. Ведь у меня были сложности в отношениях с Багзом. Я безосновательно позволил своей неприязни к нему перейти на нее.

– Итак, – сказала она, подводя черту, – куда ты направлялся, когда я тебя поймала?

– На пляж. Поискать Франсуазу… и посмотреть, как дела у Карла.

– Карл… – Сэл забормотала что-то неразборчивое и посмотрела вверх, на лиственный шатер. Когда она опустила глаза, то удивилась, что я еще здесь.

– Ну иди же, – сказала она, жестом прогоняя меня. – Чего ты ждешь? Исчезни.

Я добрался до пляжа к шести. Сухой песок уже остыл настолько, что можно было идти не спеша. Правда, подобная прогулка не привлекала меня. Я играл в одну из своих игр, а для нее требовался влажный песок возле самой воды.

Цель игры заключалась в том, чтобы оставлять четкие следы. Это было намного труднее и увлекательнее, чем может показаться. Если мокрый песок присыпан сухим, след рассыпается; а пройдитесь по сырому песку – и след исчезнет после того, как в него просочится вода. Важное значение в игре имеет сила давления. При обычном шаге носок погружается слишком глубоко и портит след. Какова альтернатива? Неестественные шаги с равномерным давлением по всей ступне. Так вы оставите хорошие следы, но идти неудобно. Я изо всех сил бился над достижением компромиссного результата.

Развлекаясь таким образом, я шел по пляжу, подпрыгивая, останавливаясь, тяжело вздыхая, раздраженно уничтожая неудачные следы. Мои глаза все время были опущены, поэтому я заметил своих друзей, только когда оказался в двух-трех метрах от них.

– У тебя крыша поехала, Рич? – услышал я слова Кити. – Если да, то скажи об этом прямо. Тогда ты, наверное, сможешь лучше нас наладить контакт с Карлом.

– Я стараюсь, чтобы получился четкий отпечаток ноги, – не поднимая глаз, ответил я. – Это очень трудно.

Кити засмеялся таким смехом, что до меня сразу дошло: он накурился.

– Четкий отпечаток, говоришь? Да, отсюда уже совсем недалеко до безумия. Это оригинальнее, чем пытаться нарисовать идеальный круг.

– Круг?

– Обычное занятие сумасшедших.

– А! – Я в последний раз оставил след и нехотя подошел к ним, с разочарованием убедившись, что среди них не было Франсуазы. – Именно этим и занимается Карл?

– Нет. Он слишком спятил, чтобы рисовать круги.

– На самом деле, – вмешался Этьен, явно не расположенный поддержать легкомысленный тон Кити, – Карл не сумасшедший. Просто он en etat de choc.

Кити удивленно поднял брови:

– Ага. Так я и думал… А теперь скажи-ка нам, что это значит.

– Я не знаю, как это правильно по-английски.

Поэтому и сказал по-французски.

– Твои слова сильно помогут Карлу.

– Если бы ты хотел помочь, то отвез бы Карла на Пханган, – твердо проговорил Этьен и встал. – Я устал с тобой спорить. Извини, Ричард, я пойду обратно в лагерь. Скажи, пожалуйста, об этом Франсуазе, когда она вернется.

– Хорошо, – встревоженно ответил я. Очевидно, я появился в самый разгар перепалки. Меня совсем не радовало то, что мои друзья спорят. Мы должны быть вместе, пусть даже завтра Сэл и призовет нас к миру.

Этьен зашагал прочь. Секунду-другую спустя Кити обернулся к Грегорио и зашипел: – Почему ты, черт возьми, не поддержал меня?

Грегорио задумчиво посмотрел на свои руки:

– Я не знаю… Я подумал, что он, наверное, прав.

– Он неправ. Как он может быть прав?

– Подожди-ка, – вмешался я, предварительно обернувшись, чтобы убедиться, что Этьен уже отошел от нас на достаточное расстояние. – Он что, серьезно говорил насчет Пхангана?

Кити кивнул. Его дредлоки были еще короткими, торчали прямо и подчеркивали недоверчивое выражение его лица:

– Слишком серьезно. Он весь день без умолку говорит об этом. Сказал, что собирается обсудить эту идею с Сэл.

– Но он же должен понимать, что мы не можем отвезти Карла на Пханган. Что мы там скажем? «Вот наш друг, на которого напала акула. У него, на нашем укромном пляже, случился нервный срыв. В общем, мы поехали. Еще увидимся…»

– Он считает, что мы можем отвезти Карла туда и высадить возле Хатрина.

– Ерунда. Даже если Карл ничего не разболтает, как мы узнаем, что с ним все в порядке? Там же целый миллион отморозков. Ну, кто-то увидит его, умирающего на песке, и пройдет мимо. – Я покачал головой. – Нет, Карлу лучше всего остаться здесь.

– Я весь день втолковывал это Этьену. Но погоди, это еще не все. Он хочет отвезти туда еще и Стена.

– Стена?

– Да.

– Но он же мертвый! Какой смысл…

– Родственники. Этьен считает, что мы должны сообщить семье о том, что случилось с их сыном. Видишь ли, если мы оставим их обоих на берегу, то Карла наверняка заметят, и семью Стена поставят в известность.

Я недоверчиво улыбнулся:

– Ага, а тем временем нас тоже наверняка обнаружат. И всему конец. Самая глупая идея, о которой я когда-либо слышал!

– Кому ты это объясняешь? – сказал Кити. – Но пока ты здесь, – добавил он и указал на Грегорио, – может, тебе удастся убедить его?

Грегорио лег на спину, избегая наших взглядов.

– Я просто считаю, что нам нужно подумать над предложением Этьена. Если Карл ни с кем тут не разговаривает, может, он и на Пхангане поведет себя так же.

– Нет, – ответил Кити. – В конце концов он заговорит. И когда это случится, я бы предпочел, чтобы он заговорил с нами. Не с каким-нибудь чертовым таиландским полицейским и не с психиатром-шведом…

Я бы не выразился точнее.

Фъютъ, ба-бах

После нашего спора о Карле я решил сам повидать его, то есть я сказал так Кити и Грегорио для отвода глаз. На самом деле мне хотелось встретиться с Франсуазой, которую последние несколько дней я видел лишь мельком. Причиной тому были наши различные обязанности и сумасшедшая обстановка, но вообще-то я не слишком усердно разыскивал ее. После неправильно понятого поцелуя я стремился не давать Этьену поводов для подозрений.

Я нашел Франсуазу возле берлоги Карла, примерно в четырехстах метрах от Кити и Грегорио. Карл выкопал себе ее после ухода из лагеря. В общем-то, это была не совсем берлога – яма, скрывающая ноги, если в ней встать, или же глубиной по грудь, если сесть. Более впечатляющим выглядел сооруженный Кити и Этьеном навес. Поскольку Карл целыми днями не вылезал из берлоги, они забеспокоились, что его может хватить солнечный удар. Поэтому они нашли три длинных пальмовых листа и связали их вместе так, что получилось подобие вигвама. Листья пальм хоть и пропускали дождь, но зато Карл, по крайней мере, сидел теперь в тени.

Я думал, что Франсуаза, как и все тогда, будет в плохом настроении, но она приятно удивила меня, когда подбежала ко мне и обняла.

– Ричард! – сказала она. – Спасибо тебе! Я ведь еще не поблагодарила тебя! Поэтому огромное тебе спасибо!

Я в замешательстве остановился:

– За что это вдруг?

– За твою помощь во время болезни. Ты был так добр ко мне. Я хотела поблагодарить тебя раньше, но мне не представлялось возможности. Так много дел всегда! Теперь нам приходится ловить рыбу за всех, потом я остаюсь с Карлом, а ты часто возвращаешься очень поздно.

– Франсуаза, не бери это себе в голову. Ничего особенного не произошло. Кстати, однажды ты сделала для меня то же самое.

– Да, когда у тебя была лихорадка. – Она улыбнулась, посмотрела мне прямо в глаза, и ее улыбка неожиданно сменилась хитрой усмешкой. – Ты поцеловал меня!

Я вытаращил глаза от удивления:

– Я думал, ты спала…

– Я действительно спала. Мне на другой день обо всем рассказал Этьен.

– Вот оно что, – протянул я, мысленно проклиная Этьена за его длинный язык. – Ну… Я надеюсь, ты не против!.. Это был по-своему непростой…

– Конечно же нет! Знаешь, когда ты болел, я тоже поцеловала тебя.