Плюсик в Чарму (СИ) - Юраш Кристина

- Пенелопа, - ласково позвала я, беря девочку за руку. – Иди сюда…

- Нет, - пробухтела Пипочка, прячась в мантию дяди. Она вырвала руку и отвернулась. – Я ни с кем не хочу говорить про дневник… Мне стыдно… Это ужасно!

- Пенелопа, - я снова осторожно взяла ее за руку. – А с чего ты решила, что мы про дневник? А?

 Я лукаво улыбнулась, видя заплаканное лицо и растрепанные волосы. Бедная маленькая девочка. Ничего себе какое потрясение!

- Я хотела рассказать тебе про Блу! – прошептала я ей на ухо.

- Как она? – спохватилась Пенелопа, растирая лицо и шмыгая носом. Я осторожно уводила ее по коридору. Позади меня разгорался нешуточный скандал. Все обвиняли друг друга во всех смертных грехах.

- С Блу все в порядке. Она уже чуть-чуть летает, - улыбнулась я, выводя Пенелопу в коридор. Там было много цветов в кадушках.

- Это здорово, - вздохнул ребенок.

- А теперь рассказывай, - прошептала я. – Нас никто не слышит. Что случилось? Почему ты плачешь?

- Не скажу,- насупилась Пенелопа.

 – Давай, меняемся секретами! – предложила я. – Девочки ведь секретничают?  Вот, держи, мой секретик. Я в детстве тоже любила мальчика по имени Стас. Но он сказал мне, что я рыжая. А он не любит рыжих!

- А мой дядя любит! – выдала Пенелопа. Где-то кого-то сдали с потрохами.  – Ладно, секрет на секрет. Никатос казал, что …

Ее голос осекся.

- Никатос, пока мы сидели… сказал… сказал… что не любит меня! – всхлипнула Пипа, глядя на меня снизу вверх. Я посадила ее на подоконник и уселась рядом сама.

- Милая моя, - я обняла ее и прижала к себе. Такая маленькая, такая хрупкая. И тут первая любовь.

 Из окна виднелся тот самый внутренний двор, в котором состоялась дуэль.

- Не слушай, что говорит мужчина, - прошептала я. – Смотри на его поступки. Мужчины, они такие! Могут часами признаваться в любви, а сами палец о палец не ударят! А могут никогда не признаваться… Но … эм… всегда приходить на помощь… И если Никита пришел на помощь, значит, ты ему нравишься!

- Правда? – глаза Пипки округлились. – А почему он тогда сказал, что не нравлюсь?

- Потому, что он глупый еще. Мужчины считают любовь – слабостью. И предпочитают о ней не говорить. Поэтому смотри на его поступки, - утешала я девочку.  Вы когда будете проходить любовные зелья? Вы же будете их проходить?

- К-к-кажется, будем! – кивнула Пенелопа. – Но через … эм… три курса.

- С тебя – зелье. А я отвернусь: «Птичка!», - улыбалась  я. Я рассказывала Пенелопе, как Никита бросился за нее заступаться. Как раскидал весь класс.

- Ничего себе, - Пенелопа обдумывала мои слова.

Я осторожно сняла ее с подоконника. А она схватила меня и прижалась ко мне изо всех сил.

- Я так с мамой делала, - послышался детский дрожащий голосок. – Можно я иногда буду так к вам прижиматься?

- Конечно, - прошептала я, доставая пудреницу и толкая пьяную фею. - А знаешь что? Дай мне свой номер фейфона. Чтобы ты могла мне звонить? Мало ли? Вдруг, а?

- Слышь, цветочка понюхать не найдется? – послышался сипловатый голос Джоин. Она стояла с чем-то похожим на заточку перед чистенькой и красивой феей. – Номер или жизнь!

Какой кошмар.

- Всеё номер отжала! – зевнула Джоин, влетая в пудреницу. – И наш дала!

Мы с повеселевшей Пенелопой вернулись к остальным.

- Никита, - позвала я, вручая дяде его маленькую повеселевшую фею. Она что-то обдумывала, и коварно молчала. Изредка бросая взгляд на Никиту.

- Да? – Никита подошел ко мне. Я чувствовала себя купидоном. – Ты хочешь поговорить про Пипку? Она мне не нравится!

- Знаешь, - я гладила Никиту по плечам и смотрела ему в глаза. – Любовь –бывает очень редко. И не каждого человека в жизни любят. Даже один раз.

- А мне казалось, что любовь везде… - попытался перебить Никита.

- Тише, не перебивай, - я положила палец ему на губы.- Послушай. Любовь – это самая великая магия. Что-то сродни редкому магическому …эм…  артефакту. Понимаешь? Представь, что когда тебя любят, тебе дарят крутой артефакт. Он бесценный. Ты не можешь его увидеть. Но можешь почувствовать.  Ты бы стал беречь крутой артефакт?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Конечно, стал бы! – кивнул Никита.

- Вот и береги!

Никита смотрел на меня долго- долго.

- Но любовь… это же… - упирался Никита.

- А теперь представь, что с Пипой что-то случилось. Кто будет тебя любить? Ты точно уверен, что в классе найдутся девочки, которые тебя полюбят? А если полюбят, то так же сильно, как она?  - продолжала я, отряхивая его школьную форму.

- Блин, я не подумал, - округлил глаза Никита. – А беречь – это там портфель носить? Мало ли? Вдруг он тяжелый? И Пипка надорвется? И заболеет.

Ну вот и все! Первая любовь готова!

- Пошли, - сурово и хмуро произнес Никита. Я чуть не умерла от смеха, но сдержалась. Маленький подражала.

Пипку взяли за руку. Она смотрела на Никиту круглыми глазами. Я уже тихо прыскала в кулачок.

- Короче, если тебя будут обижать, ты сразу говори. Не сюсю-масю. А конкретно, - суровым детским произнес Никита.

- Хорошо, - кивнула Пенелопа, глядя на свою руку в руке Никиты.

Боземой! Я сейчас умру от умиления.

- И желательно показывай.  Пальцем, - послышался очень суровый голос Никиты. И тут он смутился.

-  А то я не всех по именам выучил, - добавил он, но уже не так сурово.

Все! Занавес! Уносите меня!

Ректор, преподаватели и собравшиеся зеваки галдели, обсуждая произошедшее. А я думала о том, что родственные связи ведь не важны, если очень-очень любишь ребенка?

Дверь пугала меня. Я смотрела на нее, пытаясь мысленно угадать, что за ней прячется.

- Когда-то каждый маг был обязан пройти сквозь нее. Это было испытанием, - произнес старичок в шляпе, похожей на гриб. Он, как и другие преподаватели сбежался на шум.  –  А сейчас – это испытание для тех, кто не смог контролировать свою силу. Пусть даже маленькая, но бесконтрольная сила, способна причинить страшное горе.

- Это что-то сродни тюрьмы?  – осторожно спросила я. – Просто Никита мне рассказывал, что-то про защиту магии.  А боевые маги говорили, что дверь снова открылась… И это как бы нехорошо…  Я, если честно, так и не поняла.

- Многие маги сами не знают, что это, - посмотрел на меня ветхий дедушка. –  И толком не понимают ничего. Отсюда столько догадок и домыслов. Кто-то романтизирует, представляя это подвигов. Кто-то кричит, что это наказание. И лучше отсидеть в тюрьме…

 - Так что там на самом деле? – шепотом произнесла я, поглядывая на старичка.

- Вы никому не скажете? – посмотрел на меня дедушка – божий одуванчик. – Точно никому? Туда попадают те маги, которые не сумели вовремя проконтролировать свою силу. И это могло повлечь человеческие жертвы. Магическое насилие. Если на них есть заявление. И есть свидетели. То магов отправляют сюда. Чтобы они научились владеть собой и силой. Те, кому это удается, те возвращаются. Те, кому не удается, остаются там навсегда.

Я промолчала, вспоминая голос Никиты: «Мама защищала магию!».  Ну правильно, что сестра могла сказать ребенку, если внезапно потеряла контроль над собой?

- А почему детям говорят другое? Что-то вроде «мама и папа защищают магию?», - спросила я полушепотом. – Про какие-то древние магические семьи, которые защищают магию….

- Про семьи я не знаю. Но здесь действительно защищают магию. Но только свою. Свое право быть магом. А детям многое знать необязательно. Вот поэтому детям и в их присутствии рассказывают красивую сказку, - вздохнул старик. – Эта дверь открывается несколько раз в год.  И тогда сюда приводят проштрафившихся магов. Я сам был там. Однажды. И, поверьте, лучше туда не попадать…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я сглотнула, понимая, что это сродни обману детей про «папу – летчика, космонавта  и полярника». Дескать, родитель героически замерз на северном полюсе, отгоняя пингвинов от космического корабля.

- А вы, простите, какой предмет преподаете? – поинтересовалась я, переводя тему. – Просто здесь жутко так… Мрачно… Словно полным-полно призраков. Я, если честно, боюсь привидений…