Звездная пыль (СИ) - Гейл Александра

— Вот так представляю. Отпусти.

Что отпустить, я поняла не сразу. Неожиданный напор парализовал меня, и только когда Вит потянул в сторону мою руку, которой я прижимала к полу свитер, я поняла, что происходит. Астафьев предложил мне шесть недель себя в обмен на мое выздоровление. Обмен такой же калечный, как мы оба. Что я должна была значить для Вита, если он повез меня на реабилитацию во Францию, готовый рискнуть браком? Это следовало обдумать в более спокойной обстановке, а пока я подчинилась и осторожно приняла поцелуй. Я не собиралась позволять ему большее до тех пор, пока он не расскажет мне подробнее суть своего предложения, но не сумела вовремя остановиться. Пока я собиралась с силами, чтобы оттолкнуть Вита, он успел стащить с меня свитер. И от осознания, что все это происходит с нами совершенно осознанно, впервые по-взрослому, я почувствовала волну незнакомого доселе трепета. Перед неизвестностью будущего.

Но я до головокружения хотела быть здесь и сейчас так, как предлагал мне Вит.

Обычно мой спонсор водил куда более броские машины, но во Франции вдруг изменил своему вкусу. Удивительно, что я не придала этому значения с самого начала, и только теперь, когда дурманящая разум «пыль» вышла из организма, стала замечать окружающие меня вещи. Астафьев вообще не подчеркивал свой статус, будто стремился вырваться из амплуа московского денди точно так же, как делал это со мной. Сидел за рулем в футболке и потертых джинсах и молча рассматривал редких купающихся людей на пляже.

Проснувшись вместе в одной кровати после всего нескольких часов сна, мы решили покинуть дом и осмотреться. Предложение поехать к морю я отмела сразу: песок и костыли несовместимы — однако Вит не послушал и все равно отвез меня, куда запланировал изначально. И единственное, что я могла: отказаться выходить из машины.

— Море еще не прогрелось, но люди уже купаются. Говорят, местные начинают плавать уже в феврале-марте, — попытался завязать беседу Вит.

В темноте ночи наше соглашение о шести неделях казалось единственно правильной мыслью. Но наступило утро, и выяснилось, что на протяжении этого времени нужно говорить, а я до сих пор знала об Астафьеве почти так же мало, как в начале знакомства, и даже не была уверена, собирался ли он делиться со мной большим.

— Разворачивайся, — велела я упрямо. — Что толку пялиться на море, если даже зайти нельзя?

— Что толку пялиться на балет, если сам не поучаствуешь? — отбрил Астафьев и толкнул дверь машины.

Я почувствовала, что сейчас меня начнут вытаскивать на пляж, и попыталась уползти подальше, но ничего не вышло. Вит распахнул дверь ровно в тот момент, когда я намеревалась перелезть на водительское сиденье.

— Вы-ле-зай! — велел Астафьев. — Мы позавтракаем на пляже и двинемся дальше. Тут рядом отличный кофе и можно взять круассаны.

В голове мигом включился счетчик калорий, а если добавить мое первое раздражение…

— Кофе и круассаны на пляже в компании костылей? Серьезно? Не заманчиво!

— Павленюк, как ты стала ведущей партией, если столько жалуешься?

Удар достиг цели, и я, гордо задрав голову, позволила Виту помочь мне выйти из машины. Ему удалось притвориться, что мое поведение совсем не смешное, хотя, откровенно говоря, это не могло быть правдой. Я все понимала, но ничего не могла с собой поделать. Настойчивая непривычная забота Вита заставляла меня защищаться именно таким глупым образом.

— Тебе стоит собрать волосы в косу, — знакомым низким и хриплым голосом проговорил Вит, и я обожглась об него так, будто не было совместной ночи. Внизу живота стало сладко до боли. — Сегодня дует мистраль.

— Балерины не плетут косы, — зачем-то ощетинилась я.

— А ты не балерина. Ты — женщина, с которой я живу на протяжении следующих шести недель. Мне нужно собрать вещи.

Он отступил, и я почувствовала, как отпускает плечи напряжение. Если мы не научимся управляться с этим электричеством, оно убьет нас. Женщина, на которой он женился… Женщина, с которой он живет… А может есть и другие. Как вам, господин Астафьев, спится по ночам с такой коллекцией ролей и статусов?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты сказал, что здесь вкусный кофе и круассаны, — внезапно зацепилась я за оговорку и повернулась к Виту, вытаскивавшему из багажника сумку.

— Сказал, — согласился он насмешливо.

— Откуда ты знаешь?

— Скажем так, здесь живет один мой знакомый, — протянул он, явно издеваясь.

Знакомый, значит.

— Что за знакомый? — продолжила я выпытывать информацию.

— Женщина, — не остался в долгу Вит.

Вит явно получил удовольствие от насмешек. Впрочем, я тоже отчего-то не поверила в очевидный вариант с любовницей, на который мне явственно намекали.

— И кто эта любительница кофе и круассанов?

Астафьев усмехнулся, закрыл багажник и перебросил сумку через ограждения пляжа на камень. А потом подошел ко мне и велел хвататься. Таким образом выяснилось, что мое пожелание не ковылять по песку на костылях не только услышали, но и учли. Несколько минут — и я осталась в одиночестве на пляже в компании пледа и толстых, наглых чаек, ищущих, чем бы поживиться. Море было беспокойным, дул сильный ветер, и мне пришлось закутаться в очередную из кофт Вита. Но вдруг стало спокойно, даже спорить и упрямиться расхотелось. Да, шесть недель в таком месте в компании человека, которого я так и не смогла разлюбить, могли изменить очень многое.

Астафьев вернулся быстро с двумя огромными стаканчиками кофе (пол-литра, не меньше) и пакетом выпечки, в котором нашлись не только круассаны, но и сдобные булки с сахарной пудрой. Я мысленно попрощалась со своей фигурой, но отказываться не стала, лишь про себя посетовала: недолго Вит сможет носить меня на руках с таким рационом!

— Женщина, которая здесь живет… Ты говорил про Лиану? — спросила я на свой страх и риск.

— Эд-язык-без-костей, — буркнул Астафьев, будто смутившись.

— А ты думал, он только тебе знакомых сдает? — закатила я глаза. — Ну так что?

— Да, — вздохнул Вит. — Доктор Лебрун — специалист по травмам позвоночника, после развода с отцом Лиана приехала сюда лечиться, а потом и осталась. Здесь ей нравится больше. И сумма, которую эта женщина отсудила при разводе, позволит ей безбедно существовать за границей до конца жизни, не работая. Отец такой придурок.

— Я думала, у вас хорошие отношения, — опешила я.

— У всего на свете есть разумный предел, — обернулся он ко мне, хмуря брови. — Лиана родила отцу сына и никогда не делила нас — младших. Она бы и третьего прикарманила, если бы могла, но, увы, тот был слишком взрослым. Я благодарен Лиане за теплоту и верю, что она по-своему любит нас, но она пыталась таким образом сделать отца своим навсегда. И когда ей это не удалось, ушла так же, как и моя мать: оставив «своих» детей в доме, где они были не нужны.

Я очень сомневалась, что у Лианы был хоть один шанс победить деньги отца Вита, но решила благоразумно промолчать.

— Сколько раз ты был у нее здесь? — спросила я негромко.

— Три.

Мне было ужасно любопытно, что еще может рассказать о своем детстве Вит, но откровения закончились вместе с кофе и круассанами, и Астафьев предложил ехать дальше.

На протяжении всего пребывания во Франции меня очень беспокоил один вопрос: как мой спонсор объясняет близким свое отсутствие. Справедливо полагая, что это не мое дело, я не решалась задать вопрос прямо, но нечаянно подслушанный разговор позволил подойти к скользкой теме вплотную.

Не так давно мне «позволили» гулять в одиночестве неподалеку от дома. Поначалу Вит старался приглядывать за мной каждую минуту, не доверяя, но спустя несколько дней после договора о шестинедельном распутстве решился ослабить поводок. Видно рассудил, что все равно на костылях далеко не уйду. И вот однажды, вернувшись со своей прогулки, я услышала, как Астафьев разговаривал по телефону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Единственное, что тебя должно волновать: состоится ли сделка. Я прекрасно могу следить за ее ходом из любой точки, где есть интернет. Сейчас время переговоров другой стороны, поэтому обсуждать тут нечего.