Кто не спрятался… - Джек Кетчам

ощущал тошнотворную пустоту в желудке, словно уже много дней забывал поесть. Ему хотелось что-то ударить. Причинить боль.

Хотелось причинить боль мальчишке. Как-то.

— Но шериф все равно может его арестовать, верно? Хоть это он может сделать. Напугать мелкого говнюка.

Сэм покачал головой.

— Чтобы арестовать мелкого говнюка, шериф должен был сам видеть, как тот нажал спусковой крючок.

— Что?

— Таков закон о животных. Как и о неосторожном обращении с оружием. Он должен был лично присутствовать там. Нет. В лучшем случае ты добьешься повестки в суд. И даже этого я не могу гарантировать.

— Господи.

— Знаю, это несправедливо. Чертовски несправедливо. Но таков закон.

— Проклятье, Сэм, я могу доказать, что он его убил. Что насчет гильзы?

— А что насчет нее? Подумай, о чем ты просишь, Эв. Ты просишь окружного прокурора выдать ордер на обыск с целью найти и конфисковать браунинг — от которого они вполне могли избавиться, ведь ты их любезно предупредил, — а потом провести баллистическую экспертизу, чтобы соотнести оружие с гильзой. Ты просишь его выслать мальчишке повестку в суд, потом завести на него дело и судить. И все это — время, работа, деньги — из-за старой дворняги, которую ты уже похоронил.

Ладлоу наблюдал, как Сэм неловко ерзает в кресле. Не в первый раз подумал, что другу нужно сбросить вес. Что неловкость, которую тот испытывал, вызвана не только предметом обсуждения. Бэрри по природе был крупным мужчиной, но после несчастного случая его физическая активность заметно упала. Он терял мышцы и набирал жир. У Ладлоу осталось немного друзей в Муди-Пойнт. Он не хотел потерять Сэма из-за инсульта или сердечного приступа. Но у них было не принято об этом говорить.

— Послушай, — сказал адвокат. — Я бы хотел заявить, что это будет легко, но не могу. И все же я позвоню в офис шерифа и изложу твою жалобу Тому Бриджуотеру. Он передаст ее окружному прокурору. Думаю, мое посредничество придаст жалобе некоторый вес. Я попрошу Тома позвонить тебе или заехать. А ты отправляйся домой и отдохни. Тем временем я проведу небольшое расследование, посмотрю, что удастся выяснить про Майкла Маккормака и его семейство. Не знаю, будет ли от этого толк, но почему бы и нет? Ты говорил, они упоминали еще одного мальчика?

— Кого-то по имени Пит.

— И ты полагаешь, что он был третьим?

— Они сказали, что провели с ним весь день. Что ездили в Плимут. В этом есть логика.

— Ладно. Значит, Пит. — Он записал имя.

— Спасибо, Сэм.

— Скажешь спасибо, если у нас что-то получится. — Мгновение он смотрел на Ладлоу через стол. — Ты в последнее время общался с Элис?

— Кажется, на Рождество.

— Ты мог бы ей позвонить. В конце концов, сколько у тебя дочерей?

Единственный сын Сэма умер при родах. Его жена скончалась двадцать лет назад. У него никого не было.

— Ведь Рэд был и ее собакой, верно? — сказал он.

— Верно.

— Ну что ж.

Ладлоу поднялся, и они пожали друг другу руки.

— Возможно, тебе придется его откопать, — сказал Сэм. — Если заведут дело.

— Я сделаю то, что должен, — ответил Ладлоу.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал Сэм.

6

Он вошел в дом через переднюю дверь и почувствовал знакомый запах горелого дерева, который никогда не выветривался из очага, и дивана, и мягких кресел. Посмотрел на телефон на журнальном столике и подумал, что да, ему придется ей позвонить, но не сейчас.

Комната изначально была маленькой, но Ладлоу сделал ее еще меньше, разместив в ней массивный диван и два пухлых мягких кресла, а также книжные полки вдоль стен, и потому теперь гостиная больше напоминала кабинет. Телевизора не было — когда старый сломался, Ладлоу не стал его менять, — однако возле телефона стояло радио. Он хотел было включить его, но вместо этого отправился в кухню.

В холодильнике лежала половина жареной курицы, большую часть которой они с Рэдом съели два вечера тому назад. Ладлоу достал ее, положил на тарелку, сел за стол и принялся разделывать курицу руками. В комнате было очень тихо. Ладлоу слышал, как рвется холодная, влажная куриная плоть, как лопаются сухожилия на суставах. Слышал, как облизывает пальцы.

Закончив, он выбросил остатки и подошел к раковине, чтобы вымыть оставшуюся после завтрака посуду и жирную тарелку от курицы. За окном в сумерках начали собираться привлеченные светом мотыльки. К тому моменту как полностью стемнеет, они покроют все окно, сидя крылом к крылу по какой-то невообразимой прихоти, прижимаясь мохнатыми брюшками к холодному гладкому стеклу. Крупные бело-зеленые сатурнии будут порхать у окна, словно летучие мыши. В тишине кухни Ладлоу иногда слышал их и думал о Мэри и временах до кота Адама и ремонта, когда они слышали настоящих летучих мышей на чердаке, и такими вечерами она являлась, подобно внезапной тени, лишь для того, чтобы вновь оставить его в одиночестве, вместе с Рэдом.

Ему пришло в голову, что здесь, в доме, его окружали души.

В восемь вечера позвонил Том Бриджуотер. Ладлоу рассказал ему то же, что и Сэму Бэрри.

Том молча выслушал, потом вздохнул и сказал: «Господи, чертовы дети, они думают, будто им все сойдет с рук. И знаешь что? В половине случаев так и выходит». Ладлоу знал, что у Тома двое сыновей-подростков и что, даже будучи сыновьями шерифа, они время от времени попадают в неприятности — один раз за кражу выпусков «Плейбоя» и «Пентхауса» из аптеки Д. Л. Флури, другой — за то, что напились виски отца другого мальчика и разъезжали в таком виде по городу в два часа ночи.

Том сказал, что гильзу следует придержать. Утром он сразу переговорит с офисом окружного прокурора и посмотрит, что можно сделать.

Ладлоу положил трубку с чувством, что, как и Сэм, Том полностью на его стороне, но, как и Сэм, не может предсказать реакцию окружного прокурора.

Он достал из холодильника пиво и выпил его за столом, потом взял еще одно и сел, прислушиваясь к шелесту летнего ветерка и ночным звукам, доносившимся через окно с сеткой за его спиной. Он уснул за столом, положив голову на руки, и ему приснилось, что его дочь, Элис Ладлоу Палмер, снова маленькая девочка, что она играет за домом на давно упавших качелях, висевших на дубе, под которым он похоронил Рэда.

За холмом, в отдалении, он видел двух мальчиков — лет одиннадцати и постарше, стоявших в тени спиной к нему. Но он все равно их узнал. И ощутил ужасную печаль, видя, как они стоят там. Он подошел к Элис, чтобы позвать ее обедать,