Чудаки - Борис Панасович Комар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Нет, не буду будить… Сам попробую…»
Сашко вскочил в кладовушку, схватил уздечку, надел через загородку на Ворона. Жаль, что седло под Сергеем, ну да ладно, и без седла обойдется.
Отворив загородку, стал сбоку на ящик, позвал жеребца:
— Кось, кось, кось…
Было очень страшно. Как никогда в жизни. Захотелось даже отказаться от своей затеи. Но в этот миг перед глазами встала картина: тато мечется по гребле, через которую вот-вот переплеснет неистовая вода…
Когда Ворон выходил из загородки, Сашко ухватился за гриву, зажмурил глаза, точно собираясь нырнуть, и прыгнул ему на спину.
Жеребец, словно ничего не случилось, спокойно шел к выходу.
В двери Сашко, чтобы не удариться о притолоку, пригнулся, схватил поводья.
На дворе Ворон остановился, тряхнул головой, заржал. Сашко боялся шевельнуться.
Видно, услышав ржание, Сергей проснулся, выбежал из конюшни.
— Куда ты? — закричал испуганно. — Слезай, дурень! Слезай!.. Убьет!
Сашко даже не оглянулся, слегка дернул повод, чтобы направить жеребца в ворота.
Ворону это не понравилось. Брыкнул раз, другой, третий…
Однако Сашко не полетел наземь. Как только жеребец начинал брыкаться, наклонялся к гриве — и не падал.
Тогда Ворон рванул по улице — только грязь полетела у него из-под копыт.
Сашко не видел остолбеневших, изумленных хлопцев на обочине дороги, не заметил окаменевшего от удивления Олега Шморгуна…
У конторы Ворона схватили за уздечку, помогли Сашку слезть с жеребца.
— Ну и ну! — покачал головой бригадир дядя Василь. — Что тебе, хлопче, жизнь надоела? Как ты отважился? Это же зверь, а не конь!
Мальчик силился что-то сказать и не мог. Только раскрывал рот, точно рыбина, вытащенная из воды.
Услышав гомон, к раскрытому окну подошел председатель колхоза, спросил:
— Что случилось?
— Да вот… — кивнув на Сашка, начал было объяснять бригадир, но Сашко сам подбежал к председателю:
— Я… я… там… на пруду… Нужно спасать… Быстрее… — бормотал, задыхаясь.
— Кого спасать? — нахмурился председатель. — Успокойся, говори толком.
Сашко немного отдышался, рассказал, наконец, что произошло.
Председатель бросился на радиоузел, отдал команду в гараж, в бригады, чтобы немедленно выезжали спасать пруды. А еще обратился к колхозникам: каждый, кто его слышит, пусть немедленно берет лопату, ведро или корзину и бежит к гребле.
Назад, к прудам, Сашко ехал на машине вместе с председателем колхоза и бригадиром дядей Василем.
Что там только творилось, сколько машин понаехало, сколько сбежалось людей! И все с лопатами, ведрами, корзинами, носилками.
Сначала засыпали промоины, обкладывали водоспуски мешками с землей, потом укрепляли греблю лозой и камышом.
Когда же все необходимое было сделано, председатель поблагодарил колхозников, больше других — Сашка.
— Если бы не Сашко, — сказал, — то беды не миновать. Пруд бы погиб, и вся рыба пропала бы… Спасибо тебе, хлопче! Ты просто молодец! — И похлопал его по плечу.
Председатель и бригадир уехали. Сашко спросил у отца, не тесно ли будет рыбе в пруду, когда стечет лишняя вода. Ведь сейчас рыбы стало больше: к той, что была в нем прежде, прибавилась принесенная водой из верхнего пруда.
— Пока карпы малы — не тесно, — ответил отец. — А подрастут, часть выловим. Оставим ровно столько, сколько надо.
Спасать пруд прибежали не одни взрослые, но и школьники, а среди них друзья и одноклассники Сашка: Микола, Олег, Виктор, Светлана, Оля… Они, как и Сашко, носили землю к промоинам, укладывали лозу и камыши вдоль гребли. Теперь все подошли к нему.
— Здорово ты на Вороне скакал! — похвалил Виктор.
— Я прямо глазам своим не поверил! — сказал Олег.
— Вот видишь! А говорил: «Трус, трус!» — упрекнул его Микола.
Олегу стыдно стало, что он обидел когда-то Сашка.
Глава восемнадцатая. «Не наработался…»
Только сели вечерять — дядя Дмитро на порог.
— Вот хорошо, что ты пришел, — встал из-за стола Павел. — Поможешь нам с галушками сражаться. А ну, подвигайтесь, хлопцы!
Сашко и младший его брат Юрко быстро отодвинулись, освободив дяде место.
— Спасибо, я не голоден! — поблагодарил он.
— Чего ты? Садись, садись! — приглашала мама.
— Да сейчас не до этого, — грустно промолвил дядя Дмитро.
— Что, отцу все еще не полегчало?
— Нет, — покачал головой дядя Дмитро. — Хуже стало. Послал меня, чтобы созвал родню прощаться…
— Ой горе! — всплеснула руками мама. — Что это он надумал?..
— Так приходите же. А я пойду остальных оповещу, — сказал дядя Дмитро и вышел из хаты.
После такой вести уже ни тату, ни маме, ни Сашку не хотелось есть, как ни вкусно пахли галушки. Лишь Юрко и Олеся, ничего не понимая, уплетали любимое кушанье.
Когда малыши поели, их уложили спать, а тато, мама и Сашко отправились к дедусю.
Еще неделю назад его, совсем ослабевшего, привезли из сада домой.
Вошли в хату. Там уже собрались родичи. Не поздоровались, как обычно, печально склонили головы.
Бабуся Дарина, скорбно скрестив на груди руки, рассказывала потихоньку.
— Привезли его домой, полежал он три дня и будто полегчало ему. Дмитрусь уезжать решил, у него ведь служба. А вчера надумал старый привязать на выпас козу. Вывел из сараюшки, а она, окаянная, и потащила его до самой рощи. Побежала я выручать, вижу, запыхался, дрожит, точно замерз. Спросила, не болит ли что. «Нет, не болит, — говорит. — Принеси мне воды». Напился, и сразу прошло. Я повела козу во двор, а он еще долго сидел на пеньке под своим дубом. Потом принялся лопаты острить. Провозился с ними до сумерек. Приковылял в хату, лег, глядит в потолок и молчит. Сварила я лапши с молоком, позвала: «Вставай, Артем, вечерять». Махнул рукой. Не хочет. Мне тоже кусок в горло не идет. Заснула, не повечеряв. Утром проснулась — он все так же лежит и в потолок смотрит. Может, и не спал всю ночь. Еще раз спросила, что у него болит. Покачал головой: ничего, мол, не болит. А не встает. Такого с ним еще не бывало. «Может, обидела его чем?» — думаю. Так вроде бы нет… Поставила завтрак на стол, зову обоих. Дмитрусь сел, а он снова отказывается. «Ты небось сердишься на меня?» — спрашиваю. «Не за что мне на тебя сердиться, — ответил. — Умирать буду, Дарина…» — «Что ты, Артем, такое говоришь?» — я ему. «Потому что знаю… Приготовь мне, Дарина, чистую рубаху. Да не забудь всех оповестить, чтобы пришли и приехали попрощаться…»
Скрипнула дверь, в хату вошла младшая дочь дедуся — тетя Ольга. Посмотрела на родичей, не сдержалась, заплакала.
Сашко покашлял, чтобы дедусь не услышал плача, а у
