Мы из Кронштадта. Подотдел очистки коммунхоза - Николай Берг

Но, наверное, все же соберусь, больно уж охота отсикорачить уже непокойного Вивисектора. Но как-то за беготней забывается – вот увидел Мутабора, опять вспомнил.

Прибыли, вылезли. Апокалиптичное зрелище демократизированного здоровенного завода нагоняет тоску. Где-то тут прячется Блондинка. Но мне как бы и поровну – потому как в паре шагов стоит морф еще и пострашнее видом. Что мне посторонняя жуть, если своя жуть еще жутче?

– Нужда врач сопровождение? – спрашивает майор морфа. Морф минуту думает, потом кивает башкой. И отправляемся мы двумя группами – в первой Серега, буквально носом уткнувшийся в землю, следом морф, да мы с мичманом. Остальная наша публика двигается следом, но в отдалении. Когда стали выдвигаться, я еще успел услышать странную команду майора: «Стрелять только при непосредственной угрозе жизни!»

Ничего не понимаю и чувствую себя нелепо. Ну, как-то я не понимаю своего маневра в этой ситуации.

Мы долго кружим по изрядно замусоренной, заброшенной территории, заваленной всяким хламом. Серега неутомим, морф невозмутим, только мы с мичманом потеем и волнуемся. Разговаривать Серега не велел, потому только смотрим и слушаем. Следопыт наш работает как бушмен какой-то – читает следы, хотя я ничерта не вижу в этой большой помойке. Мне все это не нравится, очень жарко и душно, да и не вполне понимаю – морф-то нам зачем. Правда я видел, как он работает в виде боевой машины, страшно выглядит, но там были люди, его можно сказать корм, да еще из артели, которую морф остатками своей памяти люто ненавидел, собственно он создан были волей этой людоедской банды. Но тут-то блондинистая морфуша – и лично Мутабору морфиня эта никакого вреда не причинила, а я прекрасно помню, что морф делает только то, чего хочет сам.

Тогда чего он хочет?

Мы уже второй раз обходим этот здоровенный заброшенный корпус. Наконец Серега разгибается и уверенно говорит: «Она внутри. И, похоже, сытая и сонная». Перевожу, как умею это Мутабору. Вроде бы он заинтересовался. Дверь в цех полуоткрыта. Да вроде и ворота в которых вделана эта дверь тоже не заперты.

Мутабор отодвигает створку и уверенно заходит внутрь. Смотрю на Серегу, на мичмана. Следопыт отрицательно качает головой, и мы пятимся от ворот в сторону. Минут десять ждем. Наши ребята заняли позиции с другой стороны, хотя Серый уверен – морфиня входила и выходила именно через дверь. Время тянется медленно и нудно. Тут даже мухи не летают, совсем мертвое царство. Промышленный постапокалипсис. Только он наступил здесь еще до зомбеца.

Ждем. Ждем. Ждем.

Наверное, уже полдень, солнце висит в зените. Преем в своей одежде.

Совершенно неожиданно – только вскинуть автомат – из ворот вываливается что-то розовое, отчаянно работающее всеми четырьмя конечностями. Настолько отчаянно, что при повороте это существо заносит, словно дрифтующую машину очередного идиота-стритрайсера. Из дрифта Блондинка выйти не успевает, вымахнувший по пятам Мутабор открытой ладонью, даже не кулаком хлопает суетящуюся Блондинку по… как это сказать? По крупу, по заду, по жопе? Ну, в общем по крестцу, отчего морфиню распластывает на растрескавшемся старом асфальте, тут же морф жестко садится на свою жертву, придавливает ее всей своей массой к земле и не то шипит, не то хрипит. Очень злобно и угрожающе это выходит. Та в ответ молча пытается зацепить его лапами, но тут же привстав, Мутабор грубо трясет ее за шкирку и снова впечатывает в асфальт мордой. Драку эту видеть страшно, но увлекательно, куда там бою быков. Морфиню взять – не корову резать, тут бы испанцы облажались наверняка. Серега что-то быстро бубнит в рацию. Вижу, что наши появляются справа и слева, но держатся в отдалении. Соображаю, что так не перекрываются сектора стрельбы, на всякий случай – полезно и грамотно. Морф продолжает давить сопротивление и мне сначала кажется, а чуток позже я уже вижу, что морфиня спеклась. Сопротивление бывшее вначале активным и злобным превращается в трусливое трепыхание. Но удрать ей не удается и сидящий на ней грубиян продолжает то трясти ее за шею, то снова шмякать об асфальт. Живой человек давно бы сдох, но морфиня выдерживает такое жутковатое обращение. А еще морф по-прежнему однообразно шипит и хрипит. Еще раз шмякнул. Пошипел. Еще шмякнул. Да он же ей все кости переломает! Она и так еле шевелится. Все. Перестала шевелиться. Сдохла окончательно? Или выдохлась только?

Откуда взялись две страховидные фигуры, я так и не понял – слишком загляделся на потасовку. Немножко стыдно, ишь, раззявился как в театре, но вижу, что и мичман, хоть и тертый калач, а тоже чуток сконфужен, тоже отвлекся. Серега – он-то как раз фишку все это время рубил, улыбается и поясняет: «Ильяс с Вовчиком вязать добычу полезли. Они это лучше других умеют».

– А во что они вырядились-то?

– Пожарные костюмы. Там ткань такая зашибенческая, что хрен прокусишь.

– Так мы что теперь морфов будем брать живьем? Ну, то есть мертвьем что ли?

– Не знаю. Но мне вообще-то понравилось. Погуляли, посмотрели. А всю работу дядя сделал. Похоже, майор поощряет такой подход, а? – спрашивает улыбающийся Серега мичмана.

– Эт вряд ли дальше выйдет – очень по-суховски отвечает мичман, который наконец перестал таращиться на потасовку и демонстративно оглядывает бдительным оком окрестности.

– А что так?

– Да на Мута где сядешь, там и слезешь. Это на ваше стчастье ему захотелось иметь кошку.

– Кошку? – в один голос удивляемся мы с Серегой.

– Что так удивились? Ну, домашнюю живность. С крысами не заладилось, он их жрет. Как конфеты. Пользы видно мало, но ему нравится. Кошки от него удирают в ужасе. Одна правда не смогла, привязали ее серьезно, так сдохла от страха, наверное, потом он ее сожрал. Вот и решили, что зооморф вполне может сойти за котейку. Ему самому идея понравилась, а мы заодно узнаем – можно ли дрессировать дикоморфов. Опять же изучение интеллекта. Да Валюшка это сама объяснит – сегодня в больнице какой-то сбор большой, так что увидитесь. У нее и по Лялечке вопросы есть и вообще…

Ильяс и Вовка пеленают плененную Блондинку. Подходим к ним поближе. Как раз прилаживают какой-то не то колпак, не то намордник, а может просто помятое ведро на башку Блондинки. Морф встает.

– Успех. Поздравления – говорю ему.

Он в ответ молчит.

Ну и ладно, мы не гордые.

Спеленутую словно египетская мумия морфиню тянем к катеру. Морф не прощаясь исчезает в каютке.

– Воду открытую не любит – извиняется за него мичман и уходит следом. Смотрю на майора. Брысь пожимает плечами и я остаюсь на палубе.

– Значится для всех присутствующих докладаю – говорит он чуть позже – про сегодняшнюю операцию не трепаться зря. Званцев, тебе особенно напоминаю – чтоб ни арий ни легенд, ни былин.