Лана из Змейгорода - Оксана Токарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, решение Ланы перейти жить в дом Яромира удивило не только подруг, но и Даждьросу.
— Ты действительно это сделала специально, чтобы никто больше со сватовством не приходил? — не могла взять в толк Радмила, чью голову к зиме украсила нарядная кика.
Боеслав, наконец, залечил раны, и на отсутствие внимания мужа русалка не жаловалась.
— Затоскуешь же в одиночестве совсем! — соглашалась с подругой Младислава,
— У меня есть обязанности целительницы и отравленные скверной угодья возле Змейгорода, которые нам еще несколько лет лечить и исцелять, — напоминала подругам Лана.
— Но это же совсем не то! — в один голос возразили Младислава и Радмила.
Даждьроса ни о чем не спрашивала, не пыталась образумить, просто приходила, чтобы долгими зимними вечерами тянуть вместе жесткую конопляную и льняную кудель, сучить шерстяную пряжу или сидеть над кроснами зная, что большая часть сотканных холстов ляжет в укладку мертвым грузом. Поскольку порты ладам милым им уже не пошить. А для себя все время обновы справлять — какая радость.
Летом они вместе поднимались в небо, посылая потоки дождя и живительную росу, вымывавшие с лесных и полевых просторов остатки скверны. И десяти лет не прошло, а на месте кровавой сечи вновь колосились поля, и в поднимавшемся на глазах молодом лесу пели песни и вили гнезда вернувшиеся птицы. О грозных и горьких событиях напоминало только мертвое озеро, хранившее память о демоне, и высокий курган, поднявшийся возле буевища. А еще потихоньку подрастали дети тех, кто отдал свои жизни за Змейгород и тех, кто отстоял его будущее. Хотя у ящеров в запасе сотни лет, а дети их растут одинаково со смертными, и потому дочурка Радмилы и Боеслава бегала по лугу в горелки с сыновьями Медведко, а близнецы Златомилы и Боемысла запускали кораблики вместе с пострелятами Купавы. И только в домах Ланы и Даждьросы не звучал детский смех, и покосившаяся изба Велибора все больше уходила под землю. Горыныч так и не покидал полюбившихся ему Сорочьих гор.
— Ты действительно веришь, что он когда-то вернется? — спрашивала Даждьроса в особо томительные осенние дни, с затаенной болью глядя на плачею, на которую так и не сменила свой девичий венец.
— Я это знаю, — отвечала Лана.
Первое время она еще просила сестру создать зеркало и показать Яромира. Однако водяная поверхность только шла рябью или затягивалась белесой пеленой, точно слепое око бельмом. Где протекал путь ящера, не мог сказать даже батюшка. Впрочем, Лана подозревала, что Водяной знал гораздо больше, нежели решался поведать.
Судьбы Велибора тоже оставалась для тех, кто еще о нем помнил, тайной. Зеркало просто застывало льдом или трескалось камнем, и это наводило не на самые веселые мысли. А еще Даждьроса как-то призналась, что видела во сне жуткого двойника ее милого. Вооруженный страшным оружием Нави он вел за собой несметное войско, и кровавый плащ трупов стелился за ним.
Понятно, что похода к Ледяным островам, даже когда Змейгород, залечив раны, обложил непомерной данью Хрустальное королевство и возвел несколько новых крепостей в верховьях Кемы и Вологи, никто не снарядил. И корабля, способного достигнуть острова Буяна, не построил. Тем более что и Кощей, собирая дань на Янтарном побережье и в галатских землях, к Змейгороду больше не приближался.
А потом из очередного похода вернулись братья ящеры. Потрепанные и злые, так как еле смогли отбиться, потеряв возле Гардара несколько пограничных крепостей и пророча новую попытку Хозяина Ледяных островов пойти войной на Змейгород.
— Мощное войско собрал Кощей, — объяснял старейшинам воевода Бронислав, чьи доспехи еще хранили вмятины от ударов порождений Нави.
— И знаете, кто им командует? — спросил у сограждан возмужавший Боемысл, который теперь возглавлял правое крыло. — Наш Велибор!
— Нашего Велибора больше нет! — строго глянул на него Рудознат, который с особой яростью выступал против похода на Ледяные острова и других попыток освободить прежнего воеводу. — Есть теперь только бесчестный отступник и изверг народа ящеров Велимор.
— Он предался демону, который его пленил, и принял от него скверну Нави и силу ледяного копья, — бесстрастно пояснил потрясенным сородичам Бронислав.
— Поэтому мы можем лишь его проклясть и навсегда забыть! — заключил Мудрейший.
Расходились в смятении и подавленном состоянии, разбирая по домам отцов, братьев и мужей, хотя далеко не всем повезло вернуться. Особенно из числа пеших воинов, которые оказались под ударом. Хотя Кощей, обрубив Велибору крылья, лишил его возможности принимать истинный облик, страшное оружие, которое едва не убило его самого, в умелых руках прирожденного воина унесло за раз десятки жизней. И это только среди ящеров. У смертных потери были, как всегда, выше. А уж количество раненых подсчету вовсе не поддавалось. Давно, с той самой памятной битвы под стенами, Змейгород не нес таких потерь.
— Не понимаю, как он мог! Особенно после того, что Кощей сделал с Дождирадой! — не могла оправиться от потрясения Даждьроса, которая выглядела и вела себя так, будто тоже испытала разрушительную мощь ледяного копья.
Все следующие дни она оставалась в лечебнице, выхаживая раненых, словно своей самоотверженной заботой пыталась искупить вину ящера, который сначала спас Змейгород, а теперь мстил бывшим согражданам за то, что никто не пришел ему на помощь, когда он страдал. Старейшины тогда все списали на непреодолимые обстоятельства и теперь с упоением клеймили предателя, ни в чем не признавая своей вины.
— Мы же не знаем, каким мучениям подверг его Кощей, — не называя имени всеми осуждаемого отступника, попыталась найти ему оправдание Лана, сердце которой тоже тоскливо щемило при мысли о Яромире, от которого по-прежнему не приходило вестей.
— Я не верю, что пытки могли его сломать! — сдвинула собольи брови Даждьроса, укрывая тяжелораненого десятника Снежнодара, который в бреду продолжал звать погибшего сына. — и подкупать его бесполезно.
— Значит, Кощей сумел найти к нему подход, — вздохнула Лана, которая и сама, пускай во сне, едва не стала жертвой черного колдовства. — Ты же знаешь, как он умеет наводить мороки, смешивая правду и ложь, путая белое с черным.
Неужели в похожие сети попался Яромир? Верить не хотелось, но беда заключалась в том, что беспутный ящер в своем желании поквитаться со старейшинами мог сунуть голову в петлю и совершенно добровольно. Увы худшие опасения подтвердились.
Еще не оплакали всех погибших, не залечили раны тех, кого ледяное копье лишь слегка задело, когда пришла новая беда. В сумрачную и смутную пору между Велесовой ночью и Колядой из Нова города прискакал гонец с вестью о том, что охотники, ходившие промышлять
