Солнце полуночи. Новая эра - Андрей Дашков

Итак, пиво, необъяснимая свобода от притязаний Малыша и недвусмысленное обещание любви, полученное от проститутки. Две вещи из трех были явной, вопиющей и опасной липой, но пока он наслаждался…

Хозяйка подтолкнула к нему затрепанную книгу регистрации постояльцев. Между страницами была заложена шариковая ручка со следами зубов.

(Он должен был расписаться. Почему именно он? Ах да, он же присматривает за сопляком!)

Старик открыл книгу и тупо уставился на разворот. Страница оказалась почти пустой, если не считать пятен жира и мумифицированного долгоносика. Последняя запись была сделана давно и датировалась декабрем минувшего года. Буковки, похожие на разбегающихся в панике насекомых, составляли короткий кривой ряд: «Савл, Дамаск».

Старик прочел это и решил, что регистрация не обязательна. Вряд ли хозяйка будет настаивать, когда у двоих парней пушки. К тому же он не помнил своего имени. Уже много лет он в нем просто не нуждался. Однако имя (но чье же?!) вдруг всплыло из подсознания, как обломок кораблекрушения или сундук утонувшего матроса.

Адам Тодт.

Неужели его на самом деле так звали? О черт! «Адам» — это звучало чересчур одиозно!

Он обернулся. Лицо Малыша было непроницаемым. Ну и шуточки у этого ублюдочного лилипута! Впрочем, даже ублюдком его не обзовешь…

Старик с трудом нацарапал в книге «свое» имя и название пункта назначения — город Бейт-Ляхм. Убогая конспирация… Пальцы отвыкли от тонкой работы. Запись получилась едва ли разборчивой. Тем не менее хозяйка повернула книгу, прочла его каракули, хмыкнула и сказала:

— Я Веспер. Расслабься, милок!

Он был не прочь последовать ее совету. Он хотел попросить, чтобы она сделала радио погромче, и тоже отдохнуть, сидя в кресле и слушая джаз. Свободных кресел хватало…

«ЗА МНОЙ!!!»

Приказ клона хлестнул по мозгам, будто кто-то подал повышенное напряжение на вживленный в них электрод. Чертовски обжигающий электрод!.. Бутылка с остатками пива упала, выскользнув из руки старика, но не разбилась. Негритянка вполголоса выругалась.

Трое ждали его за дверью. Он вышел вслед за ними, и сильный ветер, дувший вдоль трассы, высушил слезы, которые выступили на глазах от кратковременной боли. Ветер дул с юга, из мест, заменявших родину. Этот ветер часто становился причиной засухи, но сейчас, в конце апреля, он принес влажное тепло и свежесть.

Поскольку у старика было стойкое ощущение, что здесь ему, вероятно, и придется сдохнуть, он внимательно глядел по сторонам. Теперь, когда совершенно стемнело, «Лесная поляна» казалась декорацией к давно снятому фильму, которую забыли снести. Воспоминания, запоздалое пробуждение, встреча с юношеской любовью… Слащавая мелодрама, но с плохим концом.

Коттеджи выглядели заброшенно и жутковато. (Точь-в-точь домики людоеда из сказки «Мальчик-с-пальчик». Мальчик давно вырос, но так и не отыскал в чаще дорогу домой…) Ровный свет, источаемый вывеской, напоминал сияние грошовой луны. Полые трубки, обтекаемые ветром, издавали жалобные стоны. Снова начиналась заунывная тоскливая песня, лившаяся будто из черноты космоса и когда-то сводившая Равиля Бортника с ума.

Теперь Бортнику было все равно. Он висел в сортире на брючном ремне и вряд ли сумел бы вылезти из петли без посторонней помощи, даже если бы вдруг начался внеочередной Судный день. Но старик не уступал ему по части впечатлительности. И у того и у другого подобные звуки вызывали приступы паранойи. Ледяные иголочки вонзались в спинной мозг. Повсюду мерещились глюки…

Старик семенил за Малышом, стараясь не отставать. Улучив момент, он нагнулся и сообщил куда-то в жерло капюшона:

— В сортире труп.

Клон даже не замедлил шага.

— Ну и что? С каких пор ты стал бояться жмуриков?

Этот риторический вопрос привел старика в замешательство, но ненадолго.

— Мы все здесь сдохнем, — сказал он обреченно и убежденно.

Мицар остановился, потом приказал старику опуститься на колени и скрючиться.

Теперь их лица находились на одной высоте. Старик смотрел, как шевелятся черви… нет, губы… Под капюшоном происходило что-то жуткое. Может быть, это Алькор всего лишь «заворочался» во сне…

— Повтори, — потребовал клон.

— Ты хочешь подохнуть здесь? Я — нет, — тихо пробормотал старик, обмирая от ужаса. Он нарушил правило игры, которое не стоило нарушать ни в коем случае. Он не завопил только потому, что Малыш не позволил ему этого.

— Глупец, это прекрасное место для смерти! — сказал клон с такой безмятежностью и таким презрением к жизни (своей и чужой), что проняло даже такого ущербного в эмоциональном отношении человека, как старик. Тот осознал, что является всего лишь живой игрушкой. Пока еще живой. Игрушка может быть сломана в любой момент — и о ней вряд ли стоит сожалеть… Если ему суждено умереть здесь, то лишь потому, что Малыш не придает никакого значения факту его существования. У клона свой сценарий. О да, эти святоши из «Револьвера и Розы» вырастили настоящее чудовище. С благими намерениями — чтобы продлить жизнь, осчастливить человечество. В который уже раз со времен гениального студента Франкенштейна совершается подобная ошибка? Но теперь она станет фатальной…

Старик медленно высвобождался из тисков ужаса. В паху было мокро. Зато попутно выяснилось самое главное: мотель — действительно ловушка. И Малыш в курсе дела. Для кого-то из его спутников это означало смертный приговор. А заодно пропуск в рай.

Старик с тоской подумал о том, насколько легче ему было раньше, когда он принадлежал клону целиком — душой и телом.

Они подошли к коттеджу под номером три, выведенным краской на стене. Домик оказался деревянным павильоном с двускатной крышей и двумя пристроенными верандами. Хозяйка была права: готовый костер, осталось только поднести спичку. Одна дверь обращена к дороге; другая, тыловая, пока не видна. Судя по толстому слою грязи и пепла на полу веранды, никто не селился тут как минимум пару месяцев.

Малыш приказал старику взять Терминал, вручил ему ключ и велел запереться в дальней комнате.

— Я один? — тупо переспросил старик, не веря в то, что его, безоружного, оставляют без охраны.

— Боишься темноты, папаша? — ядовито поддел Хоши тонким голоском гейши.

— Мы будем рядом, — уточнил Малыш. — Если что — постучишь в стеночку. Ступай!

Чувствуя себя червем, уже насаженным на крючок и заброшенным в реку, которая кишит голодной рыбой, старик обошел вокруг коттеджа. Сзади кто-то щелкнул зажигалкой. Потянуло запахом травки…

Удивительно тихая ночь. Чуть ли не пикник времен его беззаботного детства. Он находился в очень похожем состоянии бессильного инфантилизма. Он ждал, что вот-вот из темноты появится его отец, пропахший дымом костра и запахом жареного мяса, погладит по головке, уложит спать — и можно будет ни о чем не беспокоиться до самого утра. А утром они вместе вернутся в безопасное и спокойное место…

Но как он ни пытался вызвать в памяти образ отца, в сознании возникало нечто другое — маленькая скрюченная тень, силуэт с непропорционально большой головой без ушей. Двуликий монстр в детской куртке с капюшоном…

Он ожидал, что придется сражаться с проржавевшим замком, однако этот можно было открыть и гвоздем. В дальнем углу веранды, за дачным столиком лежало что-то темное, пятнистое, лохматое. Стена отбрасывала глубокую тень, поэтому Адам Тодт не сразу разглядел, что это. А когда разглядел, то почувствовал слабость в ногах.

Он долго колебался. Такое соседство ему, мягко говоря, не нравилось. Да и кому понравилось бы? Предметы, лежавшие в углу веранды, не были снятыми шкурами или дохлыми собаками. Это были матрицы. Незадействованные — пока.

Старик боялся неопределенности. Однако он сомневался в том, что Малыш захочет сменить коттедж или комнату. Адам и так испытывал сегодня терпение клона, переступив границу дозволенного.

Поэтому Тодт юркнул за дверь и заперся изнутри. Затем перевел дух и осмотрелся. Главным образом, он искал то, чем можно забаррикадировать дверь, как будто всерьез надеялся отсидеться. Напрасное занятие — сквозь щели жалюзи единственного окна проникало слишком мало света.

Все же он нащупал на стене клавишу выключателя. Удивительно, но в этом заброшенном, ветхом домишке, из всех щелей которого сквозило, был свет! Голая лампочка под потолком тихо затрещала, будто сверчок-зомби. При пониженном напряжении свечение красноватой спирали было тусклым, но вполне достаточным для того, чтобы найти дорогу от двери до кровати. Тем более что кровать оказалась двуспальной. Старик уже забыл, когда ночевал с таким комфортом.

Пару минут он раздумывал, куда спрятать Терминал. В комнате находились стенной шкаф, холодильник, тумба для телевизора без самого «ящика», стол, два стула и телефонный аппарат с обрезанным сетевым проводом. Узкая дверь вела в душевую, в которой остались лишь куски труб и горка битого кафеля. В конце концов Адам положил Терминал в изголовье, погасил свет и рухнул поперек кровати, не обращая внимания на затхлый запах старого одеяла и поднявшуюся пыль.