Утраченный символ - Дэн Браун

– Мы их упустили! Поезд по синей ветке только что ушел! На станции беглецов нет! – крикнул один из бойцов. Агент Симкинс глянул на часы. – Сколько идет поезд до Александрии? – спросил он у Омара. – Минут десять минимум. Может, дольше. – Омар, отлично сработано. Спасибо! – Да уж… А что все-таки случилось? Но Симкинс уже несся к вертолету, крича на бегу: – На станцию "Кинг-стрит"! Мы их опередим!

Омар ошеломленно смотрел, как огромная черная птица взмывает в воздух. Заложив крутой вираж к югу через Пенсильвания-авеню, вертолет с грохотом растворился в ночи.

Глубоко под землей набирал скорость поезд метро, уносивший прочь от Фри-дом-Плазы обессиленных беглецов – Роберта Лэнгдона и Кэтрин Соломон.

210

Д. Браун. "Утраченный символ"

Глава 77

Воспоминания всегда начинались одинаково.

Он падает… летит спиной в замерзшую речку на дне глубокой лощины. Питер Соломон безжалостно смотрит, целясь из принадлежавшего Андросу пистолета. Он падает, и мир над ним сжимается, исчезает в облаке мелких брызг от шумящего выше по течению водопада. На мгновение все вокруг белеет, как на небесах. А потом он пробивает спиной лед. Холод. Тьма. Боль.

Его крутит и вертит… Чудовищная сила тащит его вперед, без устали и снисхождения швыряет о камни в невыносимо ледяном потоке. Легкие разрываются от нехватки воздуха, но холод так сдавил грудь, что невозможно вдохнуть. "Я подо льдом".

Рядом с водопадом ледяная корка, видимо, оказалась потоньше из-за постоянно бурлящей воды, и Андрос легко проломил ее, упав с высоты. А теперь его уносило вниз по течению, под прозрачный колпак льда. Он скреб по льду изнутри, пытаясь выкарабкаться, однако не находил опоры. Жгучая боль в простреленном плече постепенно притуплялась, рана от дроби саднила меньше: все отступало, осталась только судорога, сводившая тело.

Течение ускорялось, пронося Андроса вдоль излучины. От недостатка кислорода тело готово было разорваться. И вдруг поток запутал его в ветвях упавшего в воду дерева. "Думай!"

Отчаянно цепляясь за ветку, он подтянулся, выбираясь на поверхность, туда, где сучья пронзали лед. Просунув пальцы в тонкое колечко воды вокруг ветки, он рванул край ледяной кромки, разламывая, расширяя промоину. Раз, другой – отверстие стало больше на несколько дюймов.

Опираясь на ветку, он откинул голову и припал губами к промоине. Ворвавшийся в легкие ледяной воздух показался теплым, и от притока кислорода вспыхнула угасшая надежда. Вжавшись ступнями в ствол, он изо всех сил уперся плечами и головой в прозрачный свод. Продырявленная сучьями и прибившимся мусором ледяная корка вокруг поваленного дерева намерзла неплотная, и Андрос, спружинив мускулистыми ногами, с треском вытолкнул голову и плечи на свободу, в темный холод. В легкие хлынул воздух. Андрос, по-прежнему отчаянно барахтавшийся под водой, начал карабкаться наверх, отталкиваясь ногами, подтягиваясь на руках, – и наконец выбрался и в изнеможении ничком упал на голый лед.

Сорвав и запихнув в карман промокшую лыжную маску, Андрос глянул вверх по течению, где остался Питер Соломон, однако та часть реки скрылась за излучиной. Грудь жгло огнем. Он осторожно прикрыл небольшой веткой пролом в ледяной корке: к утру все заново затянет льдом.

Пошатываясь и спотыкаясь, он побрел под начинающимся снегопадом в лес. Сколько он проплутал по лесу, неизвестно, однако в конце концов Андрос выбрался на насыпь у неширокого шоссе. Сознание меркло из-за переохлаждения. Сквозь пелену густеющего снегопада пробился свет фар. Андрос отчаянно замахал руками, и у обочины притормозил одинокий пикап с вермонтскими номерами. Из кабины выпрыгнул пожилой шофер в красной клетчатой рубашке.

Андрос, едва держась на ногах, качнулся к нему, прижимая руку к окровавленной груди. – Меня подстрелили… на охоте… Нужно… в больницу…

211

Д. Браун. "Утраченный символ"

Пожилой шофер, не медля ни секунды, подсадил Андроса в кабину, на пассажирское сиденье, и включил печку. – Где ближайшая больница?! Андрос, не имевший ни малейшего представления, ткнул куда-то на юг. – У следующего съезда. "В больницу мы все равно не поедем".

Назавтра пожилого шофера из Вермонта объявили пропавшим, однако никто даже не догадывался, на каком отрезке пути он исчез в слепящей снежной круговерти. Тем более никто не связал его исчезновение с другой трагической новостью, о которой поутру трубили все газеты, – убийством Изабель Соломон.

Проснулся Андрос в заброшенном номере дешевого мотеля, заколоченного на зиму. Он вспомнил, как вломился в здание, как перевязывал раны порванными на лоскуты простынями, как зарылся на шаткой койке под груду отсыревших затхлых одеял… Его мучил голод.

Дохромав до ванной, он увидел в раковине кучку окровавленной дроби. Смутно припоминая, как выковыривал дробинки из груди, Андрос поднял взгляд к мутному зеркалу и нехотя размотал окровавленную повязку, пытаясь оценить масштаб бедствия. Дробь проникла неглубоко – помешали крепкие мышцы груди и пресса, – однако его прежде совершенное тело теперь обезобразили раны. Пуля, выпущенная Питером Соломоном, судя по всему, прошла через плечо навылет, оставив кровавую дыру.

Но хуже всего, что Андросу так и не удалось добыть то, ради чего он и проделал весь свой дальний путь. "Пирамида".

В животе заурчало, и он, прихрамывая, побрел наружу, к пикапу, – вдруг там найдется еда. Увидев, что кабина и кузов покрыты толстым слоем снега, Андрос удивился: сколько же, получается, он проспал в этом обшарпанном мотеле? "Слава Богу, что вообще проснулся".

Никакой еды в кабине не обнаружилось, однако в "бардачке" отыскались таблетки – болеутоляющее, от артрита. Он проглотил целую горсть и заел снегом. "Нужно добыть еды".

Несколько часов спустя от заброшенного мотеля отъехал пикап, не имеющий ничего общего с тем, что припарковался тут двумя днями ранее: крыша кабины сорвана, колпаки тоже, такая же участь постигла наклейки на бампер и всю отделку. Вермонтские номера исчезли, замену Андрос скрутил со старой аварийки, стоявшей у мусорного контейнера, куда заодно отправились окровавленные простыни, дробь и прочие свидетельства его пребывания в мотеле.

Андрос не отказывался от желания добыть пирамиду – просто придется немного повременить. Надо где-то спрятаться, подлечиться, а главное – поесть. В первой же придорожной забегаловке он набросился на яичницу с беконом и картофельную запеканку, запив обильный завтрак тремя стаканами апельсинового сока. Доев, заказал еще, с собой. Потом выехал обратно на трассу и включил старое радио в кабине. За эти несколько дней мучений Андросу ни разу не попалась на глаза ни газета, ни телевизор, поэтому услышанное по радио его ошеломило.

– ФБР, – сообщал диктор, – по-прежнему разыскивает вооруженного взломщика, два дня назад убившего Изабель Соломон в ее собственном доме на берегу Потомака. Согласно полученным данным, убийца провалился под лед и унесен течением в море. Андрос оцепенел. "Убившего Изабель Соломон?" Несмотря на охватившее его смятение, Андрос дослушал выпуск до конца. Пора уносить ноги. И как можно дальше.

212

Д. Браун. "Утраченный символ"

Из окон квартиры в Верхнем Ист-Сайде открывался потрясающий вид на Центральный парк. Андрос поэтому ее и выбрал: расстилающееся внизу зеленое море напоминало о далекой Адриатике. Он понимал: следует радоваться уже тому, что остался жив, но радости не чувствовал. Внутри образовалась пустота, а провалившаяся попытка похитить пирамиду Питера Соломона не давала ему покоя.

Долгие часы проводил Андрос над изучением легенд о масонской пирамиде – однозначного ответа, существует она или нет, не давал никто, однако все единодушно сходились в том, что пирамида сулит мудрость и силу.

"Масонская пирамида есть на самом деле, – твердил про себя Андрос. – У меня имеются неопровержимые доказательства из конфиденциального источника".

Волею судьбы пирамидка шла прямо в руки Андросу, и не взять ее было бы все равно что держать под спудом, не обналичивая, выигравший лотерейный билет.

"Я единственный из ныне живущих немасонов знаю, что пирамида существует… Мне известно, кто ее хранит".

Прошли месяцы. Раны зажили, однако Андрос уже не был прежним самоуверенным красавчиком, что наслаждался жизнью в Греции. Он перестал качаться, прекратил восхищенно разглядывать в зеркале свое обнаженное тело. Ему мерещились первые признаки старости. Некогда безупречную кожу покрывала сетка шрамов, и это зрелище огорчало Андроса еще больше. Он по-прежнему сидел на болеутоляющих, благодаря которым выкарабкался после ранения, и чувствовал, что скатывается назад, к прежнему образу жизни, из-за которого очутился когда-то в камере "Соганлика". Ему было все равно. "Что организм хочет, то он и получит".