Конец и вновь начало - Лев Гумилев

Этот процесс шел исподволь с XVI в. и, как всякий инкубационный период, мог быть замечен только с большого расстояния. Этносы обновляются на основе очень сложного генезиса, преодолевая инерцию распада. В настоящее время можно ждать появления обновленной культуры Передней Азии, Ирана и Северной Африки.

А тот тяжелый период, который породил 600-летний упадок, не был предначертан закономерностями истории. Он был в конечном счете и результатом трагической случайности — победы султана Кутуза над Китбугой-нойоном в долине Айн-Джалуд.

ГИПОТЕЗА ЭТНИЧЕСКОГО ПОЛЯ

Принципы «поля» и «системы» не только не противоречат, но дополняют друг друга. Первоначальный «пассионарный взрыв» создает популяцию особей весьма энергичных и тянущихся друг к другу. «Поле» — создает причину для их объединения и дальнейшей солидарности, чаще всего неосознанной. Но даже эта первичная консорция, вступая в соприкосновение со средой, организуется в систему корпускулярного типа, чем противопоставляет себя окружению. Следующий шаг — оформление себя как социальной группы, т. е. создание жесткой системы с разделением функций ее членов: это вступление в исторический процесс развития, запрограммированного локальными особенностями географического и этнического окружения, что при единстве модели этногенеза создает неповторимые коллизии в каждом отдельном варианте его.

Если можно определить психологию личности как науку об импульсах человеческой деятельности, то этнопсихологию следует считать наукой об импульсах поведения этнических целостностей, т. е. народов. Предлагаемое определение сразу же создает несколько трудностей, которых можно было бы избежать при другом подходе и аспекте, зато, как мы увидим ниже, любой другой путь заводит исследователя в тупик, тогда как принятый нами, после труднопреодолеваемого перевала, ведет в благодатную долину, изобилующую научными результатами, следствиями и возможностями применения к предельно разнообразному материалу.

Таким образом, мы видим, что вне зависимости от расового состава, от культурных связей, от уровня развития возникают какие-то моменты, которые дают возможность в одних случаях установить дружественный этнический контакт, в других — он становится нежелательным, враждебным и даже кровавым. В чем тут дело?

Если мы примем нашу гипотезу этнического поля с определенной частотой колебаний для каждой суперэтнической и этнической группы, то увидим, что здесь все можно объяснить. Представим, что «Христианский мир» существовал как некое этническое поле, в котором колебания шли в одном определенном ритме. В то время испанец и швед, англичанин и неаполитанец считали себя принадлежащими к одной целостности, к «Христианскому миру», куда не входили, конечно, ни ирландцы, ни греки, ни болгары, ни русские, — все они были схизматики, «еретики такие, что от них самого Бога тошнит» (это цитата![127]). А вот католики все составляли единство, но в результате спада пассионарного напряжения поле это раскололось на две половины с разными ритмами. В таком расколе, вероятно, и заключается то внутреннее содержание фазы надлома, которое приводит к утрате ощущения единства внутри суперэтноса. Как мы видели, разность во вновь образовавшихся ритмах поля такова, что один ритм соответствовал индейскому, другой был ближе к полинезийскому. Те звучания, которые вступали в гармонию с индейским звучанием, дисгармонировали с русским, абиссинским и монгольским, но были созвучны с китайским. И, наоборот, протестантские звучания соответствовали совершенно чуждому протестантам по культуре православному миру и далеким полинезийцам, но не соответствовали китайцам. Действительно, англичане в Китае считались плохими, колонизаторами, хотя они гораздо гуманнее, чем французы. Но французов в Китае принимали хорошо, и французские иезуиты и прочие католические миссионеры создали основную литературу по истории Китая, избавив, в частности, меня от необходимости учить китайский язык. Достаточно читать по-французски, по старой орфографии. Все переведено, целые тома, целые полки книг стоят, а английских работ такого значения по Китаю почти нет. Таким образом, концепция биофизической основы этноса дает возможность объяснить всю совокупность наблюденных фактов. Я не знаю другой концепции, которая могла бы все это объяснить, и никто мне ее не подсказывает.

ДИАХРОНИЯ КАК ПРИНЦИП

Синхронистический подход позволяет собрать большой и необходимый материал по этнической истории. Но это лишь подготовительная работа для главной задачи этнологии — диахронного сравнения разных этногенезов. Поэтому начнем отсчет не от того или иного условно принятого за начало летосчисления года, а от момента рождения, точнее «зачатия» этноса. Понятно, что у каждого из известных этносов такой момент индивидуален. А совпадают они, как и у людей, лишь в тех случаях, когда этносы являются ровесниками, т. е. вызваны к жизни (этногенезу) одним и тем же пассионарным толчком.

Начальную точку отсчета — сам пассионарный толчок, или микромутацию, трудно датировать, так как современники ее не замечали, а следовательно, связывать события с космическими явлениями еще не умели. Но и когда первое поколение пассионариев-мутантов начинает действовать, современникам еще невозможно заметить в их активности начало грандиозного, почти полуторатысячелетнего процесса. Так, римляне не обратили внимания на рождение в 5 г. до н. э. плеяды пассионариев (точнее, на события 30-40-х гг. н. э., связанные с деятельностью этой плеяды), были удивлены вспышкой фанатизма в Иудее в 65 г. и Дакии приблизительно в то же время, и лишь около 155 г., после апологии Юстина-мученика, поняли, что существует особая «порода людей» (как считал философ, друг Лукиана — Цельс), т. е. христианские общины-консорции как самостоятельный феномен, выросший в последующий период (II–IV вв.) в суперэтнос — Византию. Византийский этногенез — редкий случай, когда благодаря церковной истории мы можем ретроспективно определить точную дату толчка. В других случаях она вовсе неуловима.

Но толчок — не единственная опорная точка хронологизации этногенеза. Наиболее ярким, впечатляющим событием является момент рождения этноса как новой системной целостности с оригинальным стереотипом поведения. Такое явление при всем желании не может не зафиксироваться у соседей, обладающих письменной исторической традицией. С этим событием часто связано и появление нового этнонима, т. е. самоназвания этноса. Так, 20 сентября 622 г. (хиджра) — событие инкубационного периода арабо-мусульманского этногенеза. До 632–642 гг. арабы еще фигурировали как «арабы» (этнос), а сам термин применялся как синоним кочевников Аравийского полуострова. И только после того как мусульманские армии вторглись в Сирию и Иран и разбили греков и персов, арабами стали называть этнос, воодушевленный проповедью пророка.[128] Только после грандиозного события, олицетворяющего рождение этноса, у пассионарной популяции возникает нужда противопоставления себя как системной целостности всем окружающим соседям и необходимость в названии самих себя. В дальнейшем потомки уже не помнят причин происходившего, ибо этноним часто теряет свой первоначальный смысл. Так, уже в X в. Абу Мансур ал-Азхари (ум. в 980–981 г.) писал: «…И расходятся люди во мнениях о том, почему арабов назвали арабами».[129] Сопоставляя момент рождения этноса и дату толчка в известных случаях (толчки в I и XIII вв. н. э.), можно определить длину инкубационного периода этногенеза — 130–160 лет и тем самым «привязать» процессы этногенезов в остальных случаях к диахронической шкале.

Можно отсчитывать возраст этноса не только от начала толчка, но и от любого яркого и легко диагностируемого периода, например от фазы надлома: ее начала или конца. Ошибка при этом, для не смещенных контактами этногенезов, составит всего плюс-минус одно поколение, что в пределах допуска, необходимого для понимания закономерностей этногенеза. Надлом — фаза выразительная, и не заметить ее трудно. Пассионарное напряжение этнической системы вдруг начинает стихийно снижаться. Происходит это самым простым способом: убийством наиболее выдающихся деятелей. Сначала гибнут политики, затем идеологи: поэты и ученые, потом — толковые администраторы и, наконец, трудящиеся — приверженцы уже погибших вождей. Остаются только предатели, постоянно переходящие на сторону очередного победителя, чтобы изменить и ему, как только он попадет в беду, и люди столь ничтожные, что их не трогают, если они не попадают под горячую руку. Начавшийся надлом замечают прежде всего современники, не все, разумеется, но наиболее патриотически настроенные и дальновидные. В Риме еще Катон Старший отметил начавшийся процесс падения нравов, Катон Младший пытался противодействовать легкомысленным римским модницам, но безуспешно, а начиная с Гракхов идеалы республики уже не владели большинством сенаторов и открыто стали попираться. Гражданские войны, кончившиеся принципатом Августа, знаменуют конец надлома и выход этноса в инерционную фазу, что по диахронической шкале соответствует 700–750 гг. от момента толчка. В Древнем Китае начало надлома совпадает с проповедью легизма, а конец — с торжеством династии Цинь. В Византии это эпоха иконоборчества, в «Христианском мире» — Реформация. В мусульманском суперэтносе надлом наступил раньше запрограммированного законами этногенеза в результате активных этнических контактов и связывался с передачей халифом Мутасимом фактической власти в руки гулямов (иноземных наемных воинов). Кончился он со «смещением»: захватом Багдада в 945 г. Ахмедом Бундом вождем дейлемитов. Иногда, но не всегда, удобной точкой привязки может служить фаза обскурации, сопровождающаяся распадом этнической системы. Итак, диахрония позволяет уточнить общую закономерность природных процессов этногенезов путем сопоставлений их друг с другом.